Мы запускаем новую линейку еженедельных блогов — первым стартует руководитель проекта «Полка» Юрий Сапрыкин, публицист, умеющий находить самые нужные слова для наиболее спорных вопросов современности. Но в конечном итоге, за какую бы тему он ни брался, всегда получается об одном — о духе времени. Так, очевидно, будет и здесь.

Современный образованный горожанин понимает себя, как Базаров лягушку: популяризаторы науки приучили нас к мысли, что все наши нравы, повадки и обычаи, возвышенные чувства и низменные наклонности — лишь производные от клеточного обмена веществ и разрядов в нейронных цепях. То, что мы по привычке называем «душой» или «личностью» — что-то вроде кожуха, надетого на сложный механизм, шкивы и блоки которого приводит в действие даже не мозг, а что-то более элементарное (в названиях книг, выставленных сегодня на популяризаторских полках, на эту роль претендуют, например, кишечник и вагина). Этот клеточно-мембранный детерминизм в каком-то смысле делает жизнь проще, снимает с нас груз моральной ответственности — это не мы чудим, это кишечник заставляет нас делать глупости. Украл, выпил — всему виной заложенный в митохондриях механизм эволюционного приспособления. Что до мозга — должен и он на что-то сгодиться — ему мы обязаны тем, что окружающий (или пронизывающий) нас чувственный хаос превращается во что-то связное. В формы, цвета, мелодии. Но в первую очередь — в истории.

Мозг — сообщают нам нейронауки — это машина, придумывающая связные интерпретации для всего, что мы видим и слышим, Шахерезада, расказывающая истории в режиме 24/7. Точно так же, как под утро звонок будильника вплетается в приснившийся по случаю сюжет, при свете дня мозг укладывает внешние раздражители в стройную систему, объясняющую, где тут завязка и кульминация, причина и следствие, добро и зло — и какова, собственно, наша роль в этих на ходу придуманных историях. Если на улице кто-то внезапно зовет нас по имени — сознание в долю секунды вынимает из нейронного рукава варианты сюжетов, куда этот окрик можно вписать: это друг, с которым вчера условились встретиться? одноклассник, которого не видели с выпускного? родственник? коллега? наемный убийца? Чтобы проследить, как работает эта машина историй, требуется довольно тонкое самонаблюдение — но когда дело касается обсуждения новостной повестки, работа этих шестеренок видна как на ладони.

Вот происходит событие X. Даже если это неизвестное науке явление, случившееся в неведомом краю, — мы не способны воспринять его в чистоте, вне контекста, и всегда подходим к нему с заранее готовыми нарративами (или, проще говоря, со своими тараканами). Что говорить тогда о людях, событиях и странах, вокруг которых клубок нарративов свивается годами: у нас разбуди человека в три часа ночи и прочти ему последний заголовок новостей, он не задумываясь скажет, что за ним кроется — провокация антироссийских сил или напротив, яркое проявление гражданского самосознания (выбор варианта зависит от нарратива, который ты привык повторять про себя перед сном). Машина историй заставляет нас думать, что всё вокруг на что-то похоже — и если нам заранее симпатична, например, Мария Колесникова, мы сразу увидим в ней современную Жанну Д’Арк, а если наше сердце давно и прочно отдано Лукашенко, то и в его чертах мы тут же найдем сходство, например, с Клинтом Иствудом, охраняющим свой жодинский «Гран Торино» от наступления мировой жабы. Мировая — и уж тем более наша суверенная — жаба давно научилась работать с этими настройками сознания: готовые сюжеты, в которые можно вписать событие, появляются теперь чуть ли не раньше самого события, и если в интересах жабы отвлечь наблюдателей (ну или как минимум ту их часть, что сама рада отвлечься) от самой очевидной и лежащей на поверхности интерпретации, то новые версии будут выбрасываться в информационное пространство со скоростью метания икры. См. кейс с отравлением Навального — где лояльные к суверенной жабе источники меняли объяснения так быстро, что начинало рябить в глазах: самогон-рафаэлка-диеты-диабеты-дихлофос-Бундесвер-Ходорковский — и далее и далее.

Чтобы сложить из хаоса чувственных данных историю, нужно отсечь все лишнее — как показано в известном психологическом опыте, люди, следящие за траекторией баскетбольного мяча, попросту не замечают человека в костюме гориллы, который не торопясь проходит между играющими. Заранее готовая история, которая становится символом веры, требует не замечать тех нестыковок и разъезжающихся швов, которые помешали бы воспринимать её серьезно, — например, неизбывной пошлости и суеты белорусского лидера, на которые реальный герой Клинта Иствуда смотрел бы, скажем так, прищурившись. И дело здесь не в достоверности источников или соответствии фактам — поскольку факты сейчас проверяются методом гугления, своя подтверждающая ссылка найдется на любую завиральную версию (известно, что в США за последние несколько лет в разы увеличилось количество людей, уверенных, что земля плоская). В любом социально значимом конфликте, который разыгрывается в нынешнем медийном пространстве, на бой выходят, как в шевчуковской песне, «правда на правду» — и борьба идет не за выяснение истины, а за то, чтобы выставить версию оппонента фейком. Как известно, даже у адвоката Пашаева, действовавшего по классическому принципу информационного икрометания, нашлись свои сочувствующие — заранее убежденные, что «Мишу подставили и засудили».

И конечно, важнейшая часть истории, которую рассказывает нам собственный мозг, — наша в этой истории роль. Тут ничего не изменилось со времен древних мифов, описанных в книге Кэмпбелла «Тысячеликий герой»: та роль, которую мы с наибольшей готовностью готовы принять — это воин света, борец за правое дело, защитник правды в океане лжи. Что бы мы ни думали о Колесниковой, Лукашенко, Навальном или Ефремове — мы прежде всего бьемся за свою правоту. И кажется, этой осенью особенно заметно, как настройки головного мозга помогают нам не замечать истинного положения вещей, — мы, воюющие за известную нам правду и поддерживающие очевидное для нас добро, по факту нахождения в географическом и медийном пространстве РФ оказываемся в этом сезоне лишь наблюдателями, зрителями чужой драмы, лишенными субъектности и агентности, и совершенно не способными выйти из накрывшего нас диванного ступора. И может быть, эта апатия, порожденная то ли карантином, то ли обнулением, то ли происками конспирологических жаб — и есть та самая зловещая горилла, которую мы умудряемся не замечать, проматывая ленту «Нехты» или стримы Соловьева.

P.S. Наверняка факт появления этого текста именно на этом ресурсе тоже можно объяснить связной историей — «башня Чемезова в преддверие выборов при посредничестве Шнурова мобилизует столичную богему». На самом деле — как чаще всего и бывает — причина гораздо проще: автор начал читать за завтраком книгу Уилла Сторра «Внутренний рассказчик», посвященную искусству мозгового сторителлинга, и решил блеснуть вновь обретенным знанием.

Именно так мозг заставляет нас делать глупости.