14 ноября в российский прокат возвращается фильм «Ходячий замок», созданный Хаяо Миядзаки. Это анимационная картина, которая основана на романе Дианы Уинн Джонс. В фильме есть элементы сказки, но также присутствует и антивоенная тема: все волшебники обязаны помогать своему королевству в войне с соседними государствами, но главный герой пытается избежать этого. RTVI поговорил с переводчицей манги и аниме Натальей Румак о том, как сюжет «Ходячего замка» связан с политикой Японии.
«Ходячий замок» — это история о волшебстве и любви, но в ней также затрагиваются серьезные и важные вопросы. Злая Ведьма Пустоши наложила на юную Софи проклятие, и девушка превратилась в старуху. Теперь ей нужно найти волшебника, который сможет снять с нее чары. В пути Софи встречает Ходячий Замок, в котором живут могущественный волшебник Хаул, его помощник Маркл и демон Кальцифер. Вместе они отправляются в путешествие, чтобы найти способ снять проклятие.
Наталья Румак
Переводчица манги и аниме
Как связаны настроения в японском обществе и антимилитаристская идея фильма? Как на протяжении последних 70 лет менялось отношение японцев к войне?
Я не уверена, что можно говорить о прямой связи: в японском обществе всегда присутствовали и присутствуют разные «настроения», что, собственно, и подтверждается вашим вторым вопросом. Взять хотя бы посещения японскими политиками храма Ясукуни-дзиндзя, в котором почитаются герои прошлых войн — в том числе и те, которых международный трибунал признал военными преступниками. Эта традиция то прекращается, то возобновляется, и соседи Японии — Китай и Южная Корея каждый раз высказывают своё недовольство такими посещениями.
Существует мнение, что одна из причин проигрыша женщины-политика Санаэ Такаити на недавних выборах на пост главы Либерально-демократической партии (а значит — премьер-министра Японии) — это как раз её обещание возобновить визиты в храм. Она же выступает за изменение 9 статьи Конституции Японии — ещё один спорный момент, обсуждение которого не прекращается, кажется, с самого создания Конституции в 1947 году. В этой статье провозглашается отказ от войны, угрозы и применения силы «…как средства разрешения международных споров», а также отказ от создания военных сил. Тем не менее, призывы пересмотреть эту статью возникают постоянно. Однако в 2020 году 69% японцев высказались против пересмотра 9 статьи.
В этом году Нобелевскую премию мира получила японская организация «Нихон хиданкё» — японская конфедерация организаций пострадавших от атомных и водородных бомб. Через 68 лет после возникновения организации её деятельность удостоилась признания, и это тоже о чём-то говорит.
Миядзаки во многих работах высказывается на тему войны, так как и сам ее застал. Кто еще из значимых японских режиссеров рассуждал на эту тему? Насколько это частое явление?
В одной из статей, посвящённых этому вопросу, я нашла такое описание изменения отношения к войне в японском кинематографе: в 30-40-е годы — время оккупации Японией многих азиатских стран и активного участия во Второй мировой войне — фильмы наполнены милитаристской пропагандой; в 50-60-е годы в кино прославляют мучеников войны — как командование, так и простых людей; в 70-е годы идёт некоторая героизация, но возникают и антивоенные течения, и в этой связи упоминаются имена Масаки Кобаяси, Кона Итикавы, Нагисы Осимы, Синдо Канэто, Сёхэя Имамуры. При этом в 90-2000-е годы происходит возвращение к националистическим идеям, о героях войны опять вспоминают с ностальгией.
Если говорить о моём опыте знакомства с японскими антивоенными фильмами, это, конечно, «Босоногий Гэн» Мори Масаки — анимационный фильм, рассказывающий об атомной бомбардировке Японии и её жертвах. В центре — судьба семьи, где после трагедии выживает только мать и сын-школьник, которому приходится заботиться о матери и её нерождённом ребёнке. Фильм очень тяжёлый, он произвёл на меня глубокое впечатление, поэтому «Могилу светлячков» я уже не смотрела.
«Могилу Светлячков» Исао Такахаты показывали в японских школах, когда фильм вышел. Как вам кажется, почему «Ходячий замок» не получил такого внимания?
«Ходячий замок» — это всё-таки сказка, хоть и с антивоенными мотивами. «Могила светлячков» — фильм реалистичный, снят по автобиографическому произведению человека, пережившего войну, так что с точки зрения внешней дидактической ценности, если можно так сказать, выбор второго понятен.
Но вот ещё штрихи к картине: несколько лет назад в некоторых японских школах возникла проблема с мангой «Босоногий Гэн» — стали просить убрать её из открытого доступа в школьных библиотеках. Видимо, забеспокоились о том, что она может напугать детей. В какой-то степени этот шаг можно понять: действительно, мангу не стоит читать совсем уж маленьким детям, но сам «звоночек» заставляет задуматься.
Как вы думаете, какое место «Ходячий замок» занимает в творчестве Миядзаки?
Кадр из фильма «Порко Россо» / Режиссер Хаяо Миядзаки / Studio Ghibli
Кадр из фильма «Сказания Земноморья» / Режиссер Горо Миядзаки / Studio Ghibli
Миядзаки никогда не скрывал своего интереса к Европе и к европейским авторам. Действие «Порко Россо» происходит в Адриатике, «Сказания Земноморья» основаны на фэнтези Урсулы Ле Гуин, а «Ариэтти из страны лилипутов» — экранизация книги Мэри Нортон (да, Хаяо Миядзаки не во всех фильмах выступает режиссёром, однако участвует как сценарист). Вот и здесь: за основу взята история европейского автора Дианы Уинн Джонс, городские пейзажи повторяют виды города Кольмар в Эльзасе, а некоторые сцены и образы очень напоминают кадры из фильма «Кристина» с Роми Шнайдер и Аленом Делоном.
Кадр из фильма «Ариэтти из страны лилипутов» / Режиссер Хиромаса Ёнэбаяси / Studio Ghibli
Вместе с тем режиссёр остаётся верен себе и вплетает в сюжет злободневную повестку: в отличие от книги, в фильме уже идёт война, и много внимания уделяется военным действиям и их последствиям. Сам Миядзаки писал о том, что на его работу во многом повлияла война в Ираке, развязанная США в 2003 году.
Кадр из фильма «Кристина» / Режиссер Пьер Гаспар-Юи / Rizzoli Film S.p.a.
Одно исследование даже уподобляет Хаула — самой Японии, всячески избегающей участия в военных действиях США, Кальцифера — Силам самообороны, связанным контрактом и лишенным возможности выйти за пределы страны, Софи — той самой Девятой статье Конституции, отказывающейся от войны, а волшебницу мадам Салиман — США, которые всячески Японию в эту войну пытаются втянуть.
Так что, мне кажется, что «Ходячий замок» не выбивается из общих тенденций творчества Хаяо Миядзаки: «сказка — ложь, да в ней намёк».
Почему у всех персонажей фильма есть альтернативная внешность?
Какой интересный вопрос. Может быть, имеется в виду двойственность натуры любого человека? Скрытые мотивы и многослойность человеческой души? Если попробовать поиграть в психоанализ…
Итак, Хаул — одновременно опасный чародей и ранимый юноша, трусливый инфантильный пацифист, отправляющий вместо себя во дворец свою «мать», и бесстрашный монстр, встающий на защиту своего дома и своей семьи (да-да, Кальцифер, Софи, Маркл, Замок — это именно семья!).
Софи — рассудительная старшая дочь, которая знает, что ей не повезло и никогда не повезёт в жизни, ведь «каждому понятно, что, если все трое [детей] отправятся на поиски счастья, именно тебя первого ждет провал — и провал самый что ни на есть сокрушительный». Она ведёт хозяйство, заведует магазином, потом начинает уверенно распоряжаться в замке Хаула… И в то же время, она — юная девушка, которая ждёт чуда и рада встретить свою любовь.
Ведьма Пустоши — злобная колдунья и одновременно — одинокая пожилая женщина, которая вовсе не против обрести семью и быть окружённой любовью и заботой.
Маркл — подмастерье, мальчик на побегушках, который страстно хочет овладеть знаниями, получить самостоятельность — и в то же время остаться в семье, где его будут привечать и любить.
Почему европейская сказка так прижилась в японском обществе?
А почему бы и нет? Японское общество, сохраняя свою обособленность, тем не менее, всегда интересовалось другими культурами, тянулось к ним, перерабатывая их под себя. Как у нас существует интерес к экзотике Востока, так и на Востоке ничего не имеют против того, чтобы приобщиться к западной культуре, искусству, моде.
Существуют ли понятия «европейской» и «азиатской» морали, если говорить о детских сказках? Чему чаще учат японские сказки?
Японские сказки бывают самые разные и, в целом, их можно сопоставить с европейскими: есть страшные сказки, есть сказки-приключения про героев, есть поучительные сказки, где добро и милосердие вознаграждаются, а подлость, скупость и злоба — наказываются… Можно говорить о влиянии конфуцианской морали (уважение к родителям, подчинение правителю), буддизма или синтоизма (участие богини Каннон или местных божеств и духов).
С другой стороны, любую сказку, наверное, можно подать под разным «соусом». Например, известный всем японцам знаменитый «Момотаро» (мальчик, герой одноимённой сказки, который родился у долгое время бывшей бездетной пожилой супружеской пары благодаря песику — «момо»; впоследствии отправился со своими помощниками уничтожать злых демонов «они») в определённое время использовался для привития патриотизма и усиления милитаристской пропаганды против иностранцев (во время Японо-китайской войны 1894-95 гг. против Китая или против США во время Второй мировой войны), но также служил детям примером храбрости и уверенности в себе.