Что изменилось за полтора месяца спецоперации? Почему Европа видит Украину победительницей? Возможны ли мирные переговоры между Москвой и Киевом? Как санкции скажутся на России? Что для Путина означает задержание Виктора Медведчука? Об этом RTVI рассказал политолог Глеб Павловский.
О «спецоперации» на Украине
Затишья я не предвижу и пока не понимаю, откуда оно возьмется. Здесь есть разные пласты происходящего. Во-первых, этого смертоубийства не должно было быть. Но, во-вторых, оно есть, оно идет, и у него своя логика. И третье: задача остановить его — это непростая задача. И все эти три уровня, они друг с другом не сочетаются.
Вы можете беспокойно возмущаться и проклинать это событие, но оно от этого не остановится. <…> Что-то может произойти на поле боя, что-то может произойти за его пределами на дипломатическом уровне. На последнее рассчитывать сегодня очень трудно.
Изменение одно произошло для меня заметное — то, что и европейские страны, и Соединенные Штаты, по-моему, окончательно сделали ставку на решение вопроса на поле боя. Это, кстати, не такое ожидаемое событие, еще недавно оно казалось маловероятным. А в начале…
Ведь вспомним, что всё это началось 50 дней назад. До начала существовал западный (причем не российский, именно западный) стратегический консенсус военных экспертов, которые говорили, что этой [спецоперации] не может быть, но если она начнется, то она займет три дня, не больше недели, потому что силы слишком несопоставимы. Это говорили не в Москве, это говорили военные эксперты американские, европейские. Оказалось, что это не так. Кстати, я думаю, что это мнение экспертов западных, как водится, повлияло на решение в Кремле.
Я не понимаю, почему считали 50 дней тому [назад], что [спецоперация] займет три дня, и Киев будет взят немедленно. А потом говорили, начнется партизанская война, которой тоже, между прочим, не началось. Это все воспоминания о 1940-х годах.
А теперь почему-то уверились в том, что украинская армия может нанести военное поражение российской. Я не очень понимаю, как это может произойти. Так что сегодня мы имеем дело с тяжелой ситуацией. Тяжелой для Украины прежде всего, конечно, потому что от нее ждут победы или поражения, не будучи готовы ей помогать слишком много.
Но в любом случае я думаю, что Европа рассчитывает увидеть Украину победительницей… Она может измениться, эта ставка, но сейчас она такова.
Поставки вооружений не могут решать всех вопросов. Потому что вооружения (в общем, разнокалиберные) идут одновременно с огромными потерями в военной инфраструктуре, в горючем (без горючего, как вы понимаете, техника бесполезна), и потери в кадрах. Украина и прежде испытывала нехватку подготовленных кадров, это тоже проблема, и эта проблема никак не упростилась в последние недели. Поэтому поставками вооружений выиграть Украина не может.
О переговорах России и Украины
Просто [президент России Владимир] Путин ожидает каких-то условий, которые его устроят или с которыми он сможет работать. Пока этих условий он не видит, и поэтому… На самом деле, технические переговоры идут, но не публично и без каких-то прорывов. Я думаю, что каждая сторона ждет прорывов на поле боя.
Но дальше, со временем, я думаю, что по итогам этого конфликта, а может быть, в следующих его фазах будут найдены какие-то варианты эскалации, которые мы сегодня даже и не предвидим.
Поэтому я говорю, что задачей является остановить этот конфликт.
Но остановить его таким образом, чтобы Россия вывела свои войска с Украины, невозможно, она этого не сделает. Остановить его таким образом, чтобы украинцы сдались, тоже невозможно. Поэтому я не вижу пока ничего, кроме какого-то, повторяю, корявого и некрасивого, может быть, даже перемирия, в котором стороны признают фактически, что ни одна не достигла своих целей, но объявит это своей победой и получит какую-то передышку.
О задержании Виктора Медведчука
Для меня удивительно, что Медведчук до сих пор оставался на территории Украины, это поразительно, да еще с охраной и поваром. Это говорило просто о каком-то его самомнении излишнем, потому что, конечно, ему надо было оставить это опасное место. Но что он может изменить в этой ситуации? Конечно же, менять его на тысячу пленных не будут, он сбитый китайский летчик, его судьба незавидна. Тем более, что он нарушил условия, в которых содержался, видимо испугавшись.
Да, он был близок [к Кремлю] в качестве, что ли, такого доверенного посредника, наверное, информатора, что очень плохо, потому что, когда один человек совмещает роль посредника и информатора, значит, этой информации нельзя доверять. На самом деле я никогда не считал, что его информация адекватна, потому что он заинтересованное лицо. Так что не знаю.
Путин из сентиментальных чувств не кинется спасать Медведчука, я думаю.
Я думаю, что никакой он не может быть переговорщик. И кто же ему будет доверять? Ни одна, ни другая сторона ему не может доверять. Совершенно не так. Нет, это какая-то уже частная, печальная, но частная история.
О санкциях против России
Ставка Запада на две войны: на поражение России на Украине и на, может быть, даже в большей степени, разрушение российской экономики санкциями. Потому что эти санкции колоссальны, а поскольку Москва не останавливает и, видимо, не остановит [боевые действия], значит, европейские общества будут требовать всё бо́льших, бо́льших и бо́льших санкций.
И они будут разрушать глобализованную российскую экономику.
Когда я говорю о российской системе, она имеет свои запасы устойчивости, но не экономические в обычном смысле слова. Она способна выживать в экстремальных, экстраординарных условиях, примерно как сине-зеленые водоросли выживают в гейзерах на Камчатке.
Санкций она непосредственно не боится. Не потому, что они, как говорит наше дурачье, способствуют нашему развитию — это, простите, анекдотично — а потому, что санкции создают среду экстремальности, чрезвычайности, экстраординарности, а эта среда привычна для нашей системы, она переходит в режим выживания. Рост, конечно, исключен, развитие, конечно же, исключено, а выживание включает такой своеобразный русский креатив, который опирается на глубинные паттерны населения, которое много раз проходило через это. Только посчитайте, как говорится, за последний век.
Поэтому здесь, я думаю, санкциями можно в каком-то смысле скорее консолидировать население вокруг власти, не знаю, вокруг лично Путина, но вокруг власти точно какой-то, потому что люди выживают.
Выживая, им становится нужна власть, потому что они используют ее как, если хотите, свой ресурсный терминал.
Поэтому это своеобразная ситуация. Она плохая с точки зрения вообще развития страны, но это тоже глобализация, только такая, по-русски, ультраглобализация.