Военная операция на Украине может повлиять на психическое здоровье около 10 миллионов человек — об этом в октябре писал доктор Ханс Клюге, глава европейского отделения Всемирной организации здравоохранения. Шок, который испытал мир, и Россия с Украиной в частности, случился практически сразу после того, как страны начали отменять антиковидные меры, которые тоже сильно ударили по психике граждан. Психотерапевт Николай Амбарцумов рассказал RTVI о том, что влияло на психическое состояние россиян в 2022-м, что испытывают люди, оказавшиеся непосредственно в районах боевых действий, и о том, как не сойти с ума в 2023-м году.

Николай Амбарцумов — заведующий медико-реабилитационным отделением психиатрической клинической больницы имени Ганнушкина, врач высшей категории, психиатр, психотерапевт, нарколог и судебно-психиатрический эксперт.

Чем психическое состояние людей во время пандемии отличается от нынешнего

Есть старая шутка о том, что следующей будет диарея и мы будем ходить в памперсах принудительно. Но, с другой стороны, произошла поляризация общества, и люди начинают, доходя до крайностей, показывать свое почти истинное лицо. Сейчас уже с уверенностью можно говорить, что такое хорошо и что такое плохо.

Но это общие вещи. Что касается клинической картины, то люди испытывают тяжелый стресс. И, скорее всего, причина не в том, что они пристально следят за развитием ситуации — это удел немногих. Это, во-первых, сложно, а, во-вторых, не всем хочется. Проблемы начинаются, когда это касается тебя или твоих близких, как после 21 сентября, когда началась мобилизация.

Даже по своей практике я вижу обострение кардиологических проблем, других заболеваний. Буквально сегодня разговаривал с женщиной 50 лет, которая стала испытывать тяжелые сердечные приступы. И когда мы начали разбирать ситуацию, то напрямую вышли на конец сентября. И этот случай не единичный, их много.

Пока все это тебя не коснулось, оно далеко. Можно об этом думать и ужасаться, можно вообще не думать и жить как жил до поры до времени. Но это трагедия для всех, на 100%, не может быть никаких разночтений. Шапкозакидательство давно кончилось.

С точки зрения психики, как и во время пандемии, единственные, кто сохранен от влияния сложившейся ситуации, этот те, у кого есть другие очень серьезные проблемы личного характера. Они просто не дают возможности думать о происходящем. Это люди с тяжелыми, чаще всего онкологическими заболеваниями или те, у которых тяжело болеют близкие. Самое забавное заключается в том, что иногда рассказ о ситуации в мире, некая включенность в нее, чуть-чуть их отрезвляет, возвращает в жизнь, и им становится легче в плане психического состояния.

Влад Некрасов / Коммерсантъ

Опять-таки, пандемия ковида тоже никуда не делась. Но есть один фактор, который называется «привыкание к боли». Если человек испытывает постоянную хроническую боль, то через какое-то время он начинает привыкать к ней.

После начала военных действий в феврале 2022 года, как и в случае с коронавирусом, было несколько таких волн: подъем, стресс, потом вроде бы привыкание, потом мобилизация, вновь подъем, стресс, а потом снова привыкание, адаптация. Нельзя сказать, что стресс нарастает линейно.

Насколько увеличилось число людей, страдающих психическими заболеваниями в 2022-м году

По официальной статистике около 3% людей в мире страдают шизофренией. 7% страдают депрессией в той или иной степени. Примерно 10-11% страдают органическими заболеваниями головного мозга, и я говорю уже о клинических проявлениях этих процессов. То есть в среднем 20% людей имеют выраженные психические расстройства.

Плюс особенности личности. То, что мы называем психопатией, в той или иной степени характерно для подавляющего большинства людей. К этому приводят постоянные стрессы, причина которых кроется в городской жизни, урбанизации. Тут мы, горожане, в любом случае становимся психопатами в легкой форме — без этого никак. В деревне свои особенности. Там распространена чисто органическая патология. Проще говоря, бухают.

Пандемия касалась здоровья и возможности потенциальной смерти. Но есть пандемия вируса, а есть пандемия страха. Вспоминаю анекдот, который для меня выглядит особенно забавно, так как сейчас я работаю в туберкулезной больнице.

Начал человек кашлять в автобусе. У него спрашивают: «У вас ковид? — Да нет, туберкулез, открытая форма. — Ну слава богу!»

Так же и с любой военной операцией. Это всегда страшно, это всегда ужасно. У большого количества россиян есть близкие, друзья на Украине, которые непосредственно включены в эту ситуацию. И в первую неделю боевых действий был дикий стресс, вгоняющий людей в тяжелое состояние. Потом они вроде как начали успокаиваться. Внутри кошмар и ужас, а жизнь продолжается, и это немножко успокаивает.

Потом происходит адаптация. Мы начинаем привыкать к ситуации, потому что куда от нее денешься? Да, некоторые продолжают читать телеграм-каналы, военных аналитиков, но этой первоначальной остроты нет.

Следующий стресс, вызванный мобилизацией, вышиб многих очень сильно. А в психиатрии есть совершенно четкое понимание того, что любой стресс бьет по организму. И где тонко, там и рвется. Срабатывает психосоматика. Что-то было не так с головой — поплыл головкой. С сердцем — запросто может случиться даже сердечный приступ. Желудочно-кишечный тракт — язвы, прободение — связан с сердечными проблемами. Как вирус после вирусной инфекции поражает тонкое место, так же и стресс работает примерно таким же образом.

Андрей Самсонов / ТАСС

Объем продаж антидепрессантов увеличился в два раза, если не в три. На прием к психиатру стало сложнее попасть. Те люди, которые ходили по направлению до этого, заметили, что их пытаются побыстрее выставить, потому что уж больно много людей толпятся в коридоре.

Как переносят происходящее беженцы и участники боевых действий

Беженцы это люди с тяжелейшим посттравматическим расстройством. Они суетливые, тревожные, все время чем-то недовольны, они находятся в депрессивном состоянии. Конечно, поскольку сама жизнь в «народных республиках» была не сахар, они привыкли к тому, что произойти может все, что угодно. Но когда началась вся эта заваруха, у них объявили мобилизацию буквально сразу, и их уровень стресса скакнул мгновенно. Какое-то время они находились даже в приподнятом настроении: вот, все хорошо и здорово, за нас воюют. Но первичная радость очень быстро улетучилась. Дальше пошли тревожные будни.

Это очень странные люди. Начинаешь их раскручивать, раскапывать их мысли, и в их головах всплывают буквально все возможные варианты. Я спрашиваю, мол, как вы там вообще жили-то? Они отвечают, что поначалу некоторые вроде хотели в Россию, а потом, когда поняли, что этого не произойдет, это все быстрее начало надоедать. Смотрели, как живет Мариуполь, который буквально через блокпост — там и границы как таковой не было — и потихоньку начинали завидовать.

Была у меня одна женщина, у которой четыре квартиры в Мариуполе, она их сдавала и за счет этого жила. А сейчас непонятно что делать — ни одной квартиры не осталось. Две ее дочки жили в Москве. Поначалу она приехала к ним, но с одной из них поссорилась. И основные ее мысли заключаются в том, что с одной стороны все им должны, а с другой стороны они здесь никому не нужны. Все они потеряны и стараются как-то выключиться из ситуации — совсем.

Снос разрушенных домов в Мариуполе
Alexei Alexandrov / AP

Опять же, у этой женщины сын воюет на одной стороне, а бывший муж — на другой. Спрашиваю ее, а вы-то на какой стороне? «Я не знаю», — отвечает.

Для меня важно понять, какие эмоции испытывает человек, что и для чего он делает. Все эти разговоры насчет того «где вы были восемь лет, пока бомбили Донбасс» для людей оттуда смешны, это все для внешней аудитории. Они очень четко знали, что к чему и почему.

Был у меня и другой случай — семья, в ней три девочки. Они попали под обстрел в Луганской области, потом загремели в сумасшедший дом, потом одна из них умерла при непонятных обстоятельствах. Наконец, две оставшиеся приехали сюда и пытаются мне доказать, что их изнасиловали.

Я ведь еще и судебный психиатр. Начинаю включаться, расспрашивать, и наконец выясняю, что не было ни изнасилования, ни каких-то преследований. Просто на фоне дикого стресса они это себе напридумывали. Все эти безумные события слабых людей ввели в психотическое состояние.

Были у меня и добровольцы, которые сами туда воевать поехали. Говорил я с одним из них, и оказалось, что он влачил до этого достаточно пустое существование. А там, на фронте, почувствовал жизнь, ощутил себя нужным. Сейчас у него здоровье подорвано, и только благодаря этому, переводя разговор на тему его физического состояния, удалось отговорить его ехать обратно — а он рвался.

Пытаются ли люди откосить от мобилизации, получив психиатрический диагноз

Некоторым из тех, с кем я лично беседовал, приходилось пройти семь кругов ада. Скажем, у человека реально депрессия, ему плохо, ему помогать должны, а его и слушать на медкомиссии не хотят. И он начинает создавать себе с моей помощью психиатрический бэкграунд.

Это необходимо делать потому, что с 1991-го года у нас нет психиатрического учета, есть только диспансерное наблюдении и консультативно-лечебная помощь. И если мы говорим о хоть какой-то законности, то человека, имеющего клиническую депрессию, в армию нельзя призвать, это категория «Д» в военном билете.

Если на медкомиссии тебе говорят «да врешь ты все, пошел ты в задницу», берешь и приносишь свою медкнижку, в которой записано, что ты уже несколько месяцев принимаешь психотропное лекарство, и они не имеют права отправить тебя в армию. Конечно, медкомиссия может принять любое решение, но отвечать-то потом им придется. В глуши есть случаи, когда забирают без нее, но в Питере или Москве это практически невозможно.

Больше ли россияне стали пить

Пить стали больше, пить стали крепче, пить стали более повально. Питие же носит не только праздничный, но еще и успокаивающий характер. Алкоголь с точки зрения психофармакологии — транквилизатор, противотревожное средство.

Александр Казаков / Коммерсантъ

Я думаю, что последствия нынешнего запоя будут более тяжелыми, чем обычно. Но все это должно в обозримом будущем закончиться.

Разные люди по-разному это ощущают, но ощущают все, это всеобщее состояние. То же самое, думаю, ощущали перед февральской революцией 1917-го года — предвосхищение нечто грядущего.

И еще — люди устают быть плохими. Даже самый плохой человек, даже самый опустившийся алкоголик иногда совершает поступок. Да хотя бы просто приносит врачу в подарок бутылку водки, запечатанную в бумагу, оторванную от сердца!

Как не сойти с ума в 2023 году

Есть Киево-Печерской патерик, сборник высказываний святых отцов и рассказов об основании лавры. В нем приводится история, в которой святой отец спрашивает монахов о том, какими должны быть их главные качества. Те называют смирение, терпение, бескорыстие, бессребреничество, прочее… А тот говорит: нет, ни фига. Два главных качества монаха — это трезвость (в смысле «разумность») и чувство юмора.

Я знаю многих монахов. И могу подтвердить, что если он разумен и обладает чувством юмора, то он прекрасен. А если не обладает ни тем, ни другим, то, мягко говоря, не очень хороший человек.

Эти качества должны преобладать у любого человека. Трезвость позволяет нам не закапываться и не взлетать, понимать, где мы находимся, четко держаться корней.

А чувство юмора позволяет не сойти с ума и не сделать с собой что-нибудь нехорошее. Смириться со всем этим, пошутить над собой и остаться человеком. Как, говорят, было написано на кольце Соломона, «и это пройдет».