7 сентября умер советский, российский актер Сергей Колтаков. Главный редактор сайта RTVI Максим Семеляк вспоминает, почему артиста при жизни называли гением.

Умер Сергей Колтаков, ему было 64 года, он сильно болел. Колтакова при жизни называли гением, называли по делу, несмотря на то, что формальных доказательств этого тезиса осталось, в общем, немного, а широкой публике он был известен не самыми, скажем так, принципиальными своими работами: вот и в заголовках теперь предсказуемо сообщают — «умер звезда «Убойной силы», «Коловрата» и «Союза спасения».

Какой там, к черту, коловрат с союзом — Колтаков это в первую очередь одна из самых щемящих надежд и фантазий советского кино 80-х. С одной стороны — несколько главных громких ролей («Зеркало для героя» и по-своему выдающийся «В стреляющей глуши»), памятная обложка «Советского экрана» и внешность, равно пригодная хоть для вестерна, хоть для экранизаций Вампилова или Горького. С другой — не дали в свое время сыграть в фильме Хуциева о Пушкине, и тем самым лишили его, возможно, ключевого творческого акта. Но он из тех актеров, чьи несыгранные роли странным образом только придают им величия, высвечивают вполне мученический потенциал сослагательного наклонения, того самого несбывшегося, о котором пел Галич.

В постсоветскую эпоху Колтакова не то чтобы совсем мало снимали, просто начиная с девяностых годов его зеркало для героя треснуло и в нем стали отражаться многие несыгранные им персонажи, но исключительно в трагикомическом пародийном виде — чего он, надо сказать, совершенно не чурался. Так, к примеру, он мог бы с блеском воплотить любого из братьев Карамазовых, а в итоге сыграл только их отца Федора Павловича в соответствующем сериале. Даже и Пушкина он в итоге изобразил — но уже исключительно как грезу пьяного кочегара (фильм «Страстной бульвар»). Одну из лучших ролей такого рода он сыграл в 97 году в криминальной комедии Максима Пежемского по сценарию Константина Мурзенко «Мама, не горюй!»

Пежемский так вспоминает совместную работу: «С ним вообще не нужно было репетировать, он был абсолютно самостоятелен, и при этом всегда делал в итоге ровно то, что нужно фильму. Он всегда играл больше, чем необходимо, и лучше того, что было прописано в сценарии. Работал на импровизации, вставлял какие-то свои реплики и делал это с таким блеском, что я в какой-то момент сказал: «Сергей Михайлович, можете делать все, что хотите». Он ответил: «Не беспокойся, я сделаю». В частности, он совершенно феноменально сыграл прокурора-алкоголика в завязке, который опять срывается. В этой сцене, когда с него слетает подшивка, он гениально показывает, как разные части тела перестают работать, а голова остается функционировать последней. Он все и всегда играл по-своему, такое ощущение, что любая роль была ему мала, он был такой человек освобождения. У него случилось куда меньше шедевральных ролей (хотя такие, бесспорно, были), чем он заслуживал. Он и не был звездой в традиционном квадратном смысле. Он абсолютно гармоничная натура, не гонялся за славой, прекрасно все понимал про устройство жизни, но при этом не становился циником, не боялся выглядеть смешным, он был такой немножко гуманистически-православный человек, очень живой, трогательный.

И стихи писал замечательные».