«На мои активы кто-то уже положил глаз». Находящийся в СИЗО основатель холдинга «Биотэк» Борис Шпигель об уголовном деле против себя и о том, что происходит с его бизнесом

Борис Шпигель начал заниматься фармацевтическим бизнесом в начале 90-х — тогда была основана компания «Биотэк», ставшая впоследствии одним из крупнейших холдингов в отрасли. В марте 2021 года Шпигель был задержан — его обвинили в даче взятки в размере 24 млн руб. тогдашнему губернатору Пензенской области Ивану Белозерцеву. С тех пор бизнесмен находится в СИЗО, а его компания стремительно теряет обороты. На днях Арбитражный суд Москвы ввел процедуру наблюдения в одном из юрлиц «Биотэка». В интервью RTVI Борис Шпигель рассказал, что с ним происходит в изоляторе, справедливы ли, по его мнению, предъявленные обвинения, а также что будет с его бизнесом.

Про уголовное дело

Еще в начале расследования, в марте 2021 года Белозерцев признался, что действительно получил от вас 20 млн руб., но якобы эти деньги были не взяткой, как считает следствие, а предназначались для его избирательной кампании. А впоследствии экс-губернатор и вовсе заявил, что получил не 20 млн руб., а библию издания 1913 года. Как все было на самом деле?

Да, на первом допросе Белозерцев сказал, что взял от меня 20 млн на предвыборную кампанию. Действительно, именно эта сумма обсуждалась с заместителем директора «Фармации» [ОАО, входящее в холдинг «Биотэк»] Александром Поповым, к которому на теннисном корте подошел руководитель регионального отделения партии [«Единой России»] Юрий Дворянинов вместе со своим заместителем и попросил, чтобы «Фармация» помогла на выборах. По словам Попова, согласно материалам дела, он рассказал об этом губернатору, который сказал, что от «Фармации» не хотелось бы, а лучше от физических лиц, например от меня самого.

После этого Попов позвонил мне, и мы договорились, что поможем пополам с Колосковым. Предполагалось аккумулировать деньги на нашем личном счете в Райффайзенбанке и перевести оттуда на счет штаба. Но после того, как через короткое время Попов сказал, что фактический руководитель избирательного штаба, заместитель губернатора Лариса Рябихина хочет помощь наличными, мы вообще отказались от этой идеи. На это решение повлияла в том числе моя жена, которая в телефонном разговоре высказалась категорически против, так как у нас были свои большие затраты, и возможности помочь деньгами не было. Губернатор же предполагал, что я перевел или передал штабу деньги.

Касательно библии 1913 года, дело в том, что я собирал большую домашнюю библиотеку старинных книг. На одном из аукционов я купил старинную Острожскую библию, и в паре с ней, в одном лоте, шла библия 1913 года. Сама по себе она была недорогая — 2 тыс. руб., и я решил подарить ее Белозерцеву, потому что считал, что для любого христианина это ценный подарок, независимо от стоимости.

Практически сразу после возбуждения уголовного дела против вас и Белозерцева из пензенского Минздрава начали массово увольняться сотрудники, в том числе свой пост покинула глава министерства Александра Никишина. Это связано со случившимся с вами?

Да, это так. Сотрудники пензенского минздрава стали массово увольняться, так как сильно боялись. Я узнал об этом из писем пензенских врачей. На людей давили, угрожали, заставляли их дать ложные показания против меня и подтверждать мою связь по закупкам с Белозерцевым. К чести этих людей никто таких показаний не дал. Но с работы им пришлось уйти.

Надо сказать, что организацией закупок я вообще не занимался и не вникал в них. Это прерогатива «Фармации» и Минздрава. Белозерцев, насколько я знаю, не просто не вмешивался в эти дела, но и не мог этого делать в связи с тем, что закупки по 44-ФЗ не предполагают человеческого фактора. Если бы кто-либо хотел кого-либо лоббировать на госзакупках, то процедура проводилась бы по 223-ФЗ, в рамках которого можно закупать препараты по торговому наименованию, к которому имеет отношение определенный производитель или дистрибутор. По 44-ФЗ аукцион объявляется исключительно по международному непатентованному наименованию, а победитель определяется на электронной площадке. Побеждает только низкая цена. При этом «Фармацию» не надо было лоббировать, так как это единственный в области аптечный склад, оборудованный всем необходимым для работы с термомобильными препаратами. Подчеркну, что «Фармация» обслуживала льготные категории граждан, в том числе 344 ФАП области (фельдшерско-акушерских пункта — примечание RTVI), чтобы сельское население могло быстро получать лекарства, а не ездить за ними в город. Это абсолютно убыточное мероприятие, но «Фармация» выполняла этот социальный проект.

По версии следствия я являлся фактическим руководителем компании. Большей глупости придумать нельзя. «Фармация» — это открытое акционерное общество со своим советом директоров и реальным руководителем являлся Колосков. Если ко мне обращались за советами, я безусловно их давал. В 2020 году ко мне обратился Попов, а затем и Колосков, которые сказали, что стоит вопрос об объявлении аукциона на услуги уполномоченного склада на период 2021-2022 годов.

Началось давление на Колоскова со стороны различных коммерческих структур, которые хотели установить свои правила игры, инициировать внеплановые проверки со стороны регионального ФАС, облпрокуратуры. И, хотя все проверки заканчивались ничем, это сильно осложняло работу. Тогда я посоветовал Колоскову узнать в региональном Минздраве, нужен ли им вообще уполномоченный склад. От этого зависел вопрос дальнейшей оптимизации бизнеса. После чего я рекомендовал Колоскову развивать другие направления работы предприятия, например налаживание производства масок и антисептиков.

Все проверки, в том числе Счетной палаты, инициировала Рябихина, это подтверждается материалами дела. Я не знаю, знал ли об этом Белозерцев или нет. Иногда я рассказывал ему о беспорядках в области и потугах отдельных чиновников, но комментариев с его стороны не было. Он не разбирался в этих вопросах, да и не хотел. Несмотря на сопротивление отдельных чиновников в угоду третьим лицам, аукцион был объявлен, «Фармация» выполнила свои функции, поскольку, еще раз отмечу, ее аптечный склад является уникальным и единственным в области.

В настоящее время в регионе по многим позициям аукционы были объявлены, и «Фармация» как и прежде была единственной, кто подал заявку, и соответственно стала победителем. Хотя уже нет ни Белозерцева, ни меня самого, ни Колоскова. Ни у одной другой компании в области эти аукционы не вызывали интерес из-за их экономической нецелесообразности — это подтверждается материалами проверки ФАС России, которые есть в материалах уголовного дела. Руководители всех этих компаний были допрошены сотрудниками ФАС.

В интервью «Коммерсанту» в марте 2021 года вы говорили, что уголовное дело — это попытка отобрать у вас бизнес. Вы по-прежнему так считаете?

Да, все это сбылось. Если в 2020 году оборот «Биотэка» составлял 32 млрд руб., то сейчас он стремится к нулю. Именно для этого посадили мою жену — финансового директора. После нашего ареста в компании сменился президент. Александр Крикун, который работал там 23 года, был вынужден уйти, президентом стал Жуковский. Я не могу наговаривать на человека, но факты говорят сами за себя. Из компании ушли все, кто занимался основной деятельностью — генеральный директор Владислав Сараф, вице-президент по основной деятельности, мозг компании Надежда Канушкина со всей своей командой. Был ликвидирован коммерческий отдел. Начались рейдерские атаки, говорить о которых я не могу. Пока.

Вы также рассказывали, что за девять месяцев до возбуждения уголовного дела к вам домой приходил оперативник и предлагал «крышу». Ранее за годы ведения бизнеса такое случалось?

Да, дело было так. Когда в конце 2019 года началась первая волна коронавируса, все регионы стали лихорадочно закупать средства защиты и другие вещи. Оперативники МВД интенсивно слушали разговоры разных людей, как чиновников, так и коммерсантов для выявления коррупционных составляющих.

«Биотэк» был первой компанией, подписавшей с правительством Москвы контракт на поставку экспресс-тестов, и сразу же появилось много конкурентов, которые хотели делать тоже самое. При этом лучшими были тесты голландской фирмы «Инзек», и в России у «Биотэка» был эксклюзив. Поставки иногда задерживались из-за проблем с логистикой. В связи с тем, что после 2003 года я в «Биотэке» не занимался операционной деятельностью, а вел исключительно стратегические проекты, то и этот контракт я помогал вести вице-президенту Александру Авербуху, который его курировал. Было много спорных моментов, таких как регистрация тестов в Росздравнадзоре, проведение ускоренной экспертизы и другие. Мне приходилось включаться и решать исключительно правовые вопросы. Тогда было постановление правительства РФ, которое позволяло ввозить медизделия без экспертизы, используя лишь экспертизу производителя, но наши регуляторные органы вводили свои правила, ставили препоны. А время не ждало — людей надо было спасать. Это была чрезвычайная ситуация, если вы помните.

В мае 2020 года, когда контракт уже заканчивался, мне позвонил один знакомый сотрудник ФСБ России и попросил принять человека из ГУБЭП МВД России. Я согласился, и через пару дней мне позвонил человек, который представился С. А. Поповым, старшим уполномоченным ГУБЭП МВД России, и, сославшись на моего знакомого, попросил, чтобы я принял его у себя. В связи с тем, что я в то время уже сильно болел, практически не выходил из дома, я предложил ему приехать ко мне на квартиру, он согласился. Приехав ко мне 20 мая 2020 года, Попов сказал, что ему очень нужна моя помощь по раскрытию вымогательства денег со стороны определенных чиновников. Затем он предложил «курировать «Биотэк» за определенное вознаграждение. Я был крайне возмущен такой «беседой» и выпроводил Попова из своей квартиры, сказав, что если возникнет необходимость, я ему позвоню. Тот был сконфужен и сказал, что я могу пожалеть, попросил подумать.

Затем Попов звонил мне со своего личного телефона и уже более раздраженно спрашивал, что я надумал. Об этой ситуации я поставил в известность другую правоохранительную организацию. Со мной встретились и сказали, что разберутся и чтобы я об этом забыл. После этого Попов не звонил.

Я-то забыл, а вот Попов видимо нет. В марте 2021 года он же и задерживал меня в аэропорту, язвительно сказав, что ничего не забыл. Я прямо в аэропорту написал заявление об этом следователю Вениаминову с просьбой разобраться с действиями Попова. Но в процессе следствия это даже не было изучено. При этом многие эпизоды, предъявленные мне в день задержания, например то, что я подарил Белозерцеву машину, не нашли в ходе расследования подтверждения и исключены из окончательного обвинения. В процессе следствия Попов был отстранен от оперативного сопровождения дела, но за клевету привлечен так и не был.

Ранее за все годы ведения бизнеса таких случаев не было. Мы всегда работали исключительно в рамках правового поля. Было много проверок, залетали маски-шоу в разные годы, но это как со всеми.

Про пребывание в СИЗО

Какие у вас условия в СИЗО? Сколько человек в камере и кто ваши сокамерники? Пересекались ли вы в СИЗО с какими-то другими бизнесменами, политиками?

Условия как в тюрьме. Хоть это считается больницей, но это обычная тюремная камера, куда приходят врачи. В ней есть туалет, душ, но очень влажно. Сокамерники периодически меняются, все абсолютно нормальные люди. Они оказывают мне посильную помощь, поскольку я уже не способен к самообслуживанию, один раз даже спасли до прихода врачей, когда у меня случился третий инфаркт. Один из сокамерников научился делать электрокардиограмму. Я пересекался с ректором Шанинки Сергеем Зуевым [был задержан в октябре 2021 года, обвинен в хищении средств, в августе 2022 года переведен под домашний арест], который содержался в соседней камере. Очень интересный и умный человек. Больше ни с кем не пересекался, только слышал о многих сидельцах. Режим очень строгий.

Что для вас оказалось самым сложным в пребывании в СИЗО?

Самое сложное — это мои мысли, ну и страшные мучения в связи со здоровьем. Но рядом с моей кроватью портрет моей покойной мамы, с которой я часто разговариваю, это помогает мне держаться. Много думаю о моих родных и близких. О моей жене, которая вообще не понимает, куда она попала. У нее онкологическое заболевание, в 2015 году она перенесла тяжелейшую операцию по удалению жизненно важных органов, была при смерти, потеряла из-за послеоперационных осложнений три литра крови. Она никогда не была даже знакома с Белозерцевым. По версии следствия, в 2020 году она начала давать ему взятки.

Я думаю о своей дочери, которая осталась одна с двумя несовершеннолетними детьми. Во время обыска у нее забрали все — украшения, которые дарил ей первый муж Николай Басков, коллекцию часов, которую оставил второй муж Вячеслав Соболев, владеющий, кстати, продовольственными магазинами «Обжора» в Донецке. И Басков, и Соболев готовы это подтвердить, но нашим правоохранительным органам это не нужно. Хотя эта ситуация вообще незаконна, потому что моя дочь не является фигурантом по делу.

Есть ли у вас жалобы на нарушение ваших прав в рамках содержания под стражей, и если есть, то какие?

Я даже улыбнулся, читая этот вопрос. О каких правах вообще идет речь! Все, кто находится здесь, априори изгои, заложники системы. Нельзя сказать, что это исходит от сотрудников ФСИН, нет, те тоже абсолютно зависимые люди. Они зависят от решений и действий внешних оперативных работников и следователей. У нас ведь следователь независим по закону — что хочет, то и делает..Во время предварительного следствия руководитель следственной группы был у меня один раз — требовал моего признания. На вопрос, в чем я виновен, он отвечал: — «Мы делаем то, что нам говорят».

Все дело построено на телефонных разговорах и домыслах следователя. Мне и моим адвокатам было отказано во всех ходатайствах о проведении процессуальных действий, которые могли бы установить истину. Например, в деле, по оперативным справкам, имеется 29 дисков с записями моих телефонных разговоров за весь период прослушивания — с декабря 2019 года по ноябрь 2020-го. Из них было скомпилировано шесть, которые, по мнению стороны следствия, доказывают мою виновность. В предоставлении всех 29 дисков мне и моей защите было отказано. О каком равенстве сторон может идти речь?

Кроме того, при назначении фоноскопической экспертизы нам отказали в постановке перед экспертом ключевого вопроса — о наличии в записях монтажа. Также отказали в проведении лингвистической экспертизы телефонных разговоров, а также очных ставок с ключевыми свидетелями.

Следователь постоянно отказывал в даче разрешения на телефонные разговоры с близкими родственниками. От свиданий я отказался сам, так как до места, где они проводятся, далеко идти, и на инвалидной коляске по лестнице туда не доедешь. Мои адвокаты пожаловались в Басманный районный суд на действия следователя, после чего мне предоставили небольшое количество разрешений на телефонные звонки.

Отдельная история с медицинским освидетельствованием на наличие у меня заболеваний, входящих в перечень препятствующих содержанию под стражей. По ходатайствам медработников руководство СИЗО трижды отправляло меня в московскую городскую больницу №20 им. Ерамишанцева, но каждый раз ее врачи выдавали отрицательные заключения. Тогда мои адвокаты обратились к ведущим специалистам страны. Консилиум кардиолога, невролога и двух судебно-медицинских экспертов постановил, что у меня есть препятствующие содержанию под стражей заболевания, при которых нахождение в изоляторе создает угрозу жизни. Однако следователь назвал это «частным мнением», а суды прислушиваются к стороне обвинения.

Как вы считаете, почему вам отказывают в изменении меры пресечения на домашний арест?

Тут все очевидно. Дело заказное, при этом нет даже намека на совершения мною каких-либо преступлений. Читая дело, я даже удивлялся, как можно про красное говорить, что это белое — искажать показания свидетелей, фальсифицировать разговоры. Я думаю, когда возбуждали это дело, следствие было уверено, что удастся выполнить заказ, хоть что-то найти. Но не получилось. И теперь все идет по полному беспределу.

Выпустив меня, они покажут свой непрофессионализм. В начале мне хотели избрать домашний арест и просили, чтобы я хоть в чем-то признался. Но я говорил: за что я мог бы дать взятку Белозерцеву? Что он мог бы для меня сделать? Логичнее тогда уж было бы предположить, что это Белозерцев дал мне взятку за общее покровительство. В деле нет даже намеков на мое желание на вступление с Белозерцевым в какие-то неофициальные отношения. Я действительно помогал ему как губернатору советами по организации процесса лекарственного обеспечения в регионе, чем я до него занимался больше десяти лет. Обвиняют в том, что я подарил ему на день рождения дорогие часы. И что? А он перед этим подарил мне дорогой хрустальный сервиз. Мне ничего не нужно было от Белозерцева, да он ничего и не мог.

Про здоровье

Весной минувшего года вы перенесли инфаркт с коронавирусом. В январе этого года ваш адвокат Зарина Фарниева сообщила об ухудшении вашего состояния. Как вы сейчас себя чувствуете?

До инфаркта с коронавирусом, перенесенных в 77-й медсанчасти ФСИН, у меня было еще два инфаркта миокарда — в 2006 и 2017 годах. В 2020 году — тромбоэмболия и сильное ухудшение хронической сердечной недостаточности с участившейся мерцательной аритмией и фибриляция предсердий. Как я себя чувствую? Дает о себе знать перенесенный ранее инсульт, разваливается позвоночник, спать приходится только полусидя, задыхаюсь, каждую ночь — кислородная маска. Я не могу пройти и десяти шагов, передвигаюсь только на инвалидной коляске. Но я стараюсь держаться — мне надо дожить до суда, доказать свою невиновность и вскрыть абсурд предъявленных мне обвинений.

На протяжении всего времени с момента возбуждения против вас уголовного дела и заключения вас под стражу вы настаиваете на смене меры пресечения на домашний арест. В СИЗО вам не оказывают необходимую медицинскую помощь?

Мне надо срочно делать операцию на открытом сердце по замене аортального и митрального клапанов, а также операцию на позвоночник. По данным инструментальных исследований, постоянно проводимых в больнице СИЗО, у меня стремительно снижается фракция сердечного выброса — с 60% в апреле 2020 года до 40% в январе 2023-го.

Что касается оказания медицинской помощи в СИЗО, то с первого дня ареста и до сегодняшнего дня я содержусь в больничной камере. Здесь, надо сказать, работают самоотверженные люди, как врачи, так и средний персонал. Они внимательны, стараются помочь мне как могут. Я им всем чрезмерно благодарен. Но проблема в том, что врачей-специалистов единицы, их разрывают на части, кроме того, специального оборудования, необходимых лекарств и медицинских материалов в больнице практически нет.

Но даже несмотря на это меня несколько раз спасали — во время инфаркта, а также фибрилляции предсердий, правда с помощью городской скорой помощи, которая срочно госпитализировала меня в городские больницы. Несмотря на все усилия медицинского персонала, к сожалению, мое здоровье катастрофически ухудшается. Поэтому я прошу отпустить меня под домашний арест, чтобы иметь возможность готовиться к суду.

Насколько сильно ухудшилось ваше состояние за время пребывания в СИЗО?

Да, у меня появилась и прогрессирует хроническая сердечная недостаточность, нарушение мозгового кровообращения. Но главное — я не могу ходить из-за сильной одышки, болит сердце при малейшей нагрузке, сильных болей в позвоночнике и постоянного головокружения. Врачи видят, как мне плохо, стараются как могут помочь. Но, конечно, тюремной медицине надо уделить внимание. Здесь тоже люди, которым нужна помощь, и не всегда это преступники, многие попали сюда по недоразумению.

Про бизнес

Вам известно, что сейчас происходит с вашим бизнесом?

Я со слезами на глазах смотрю на то, что происходит с бизнесом, который я создал 30 лет назад. Надо сказать, что после сложения полномочий сенатора я никогда им не управлял. Да, я был советником президента «Биотэка» по стратегическим вопросам, занимал общественную должность председателя совета директоров. Я собрал хорошую команду, научил их всему, что знал и понимал. Все же я занимался организацией фармрынка еще со времен Советского Союза, принимал участие в разработке законодательства по лекарственному обеспечению.

После второго инфаркта в 2017 году я вынужден был постоянно быть дома под надзором врачей. Тогда я стал собирать молодых менеджеров у себя дома, проводил учебу, обсуждал различные рабочие вопросы. Многие топ-менеджеры приезжали ко мне, советовались. Мы реализовали много хороших проектов и программ, например, разработали питание для детей-спортсменов под названием «Олимпик». Жаль, что не удалось закончить проект по производству отечественных фармсубстанций и сделать российский рынок независимым от других стран. Сейчас это особо ощущается.

После моего ареста и ареста моей жены вся собранная мной команда была вынуждена уйти. Сотрудники с болью оставили компанию, писали мне письма, но я ничего не мог сделать. Новый президент «Биотэка» [Сергей] Жуковский за год развалил скорее всего в сговоре всю компанию. Жалко!

Ваши заводы «Марбиофарм» и «Биодез», а также аптечная сеть продолжают работать?

Да, заводы пока работают, но на них тоже оказывается большой прессинг. Хотя, на мой взгляд, это стратегические предприятия, их надо бы поддерживать. «Биодез» специализируется на производстве большого количества наименований дезинфицирующих средств для аптек и хозяйственных нужд. Он абсолютно незаменим, все ингредиенты делает сам или приобретает в России. Выпускаемые средства эффективны в борьбе с коронавирусом.

«Марбиофарм» единственный на рынке производитель оригинальных пищевых добавок, витаминов, детского питания. Кроме того, в его портфеле жаропонижающие, противомикробные и другие нужные сегодня препараты, субстанции при этом свои. Но, по моим сведениям, на эти активы тоже кто-то уже положил глаз.

Что дальше будет с холдингом «Биотэк»?

Отвечу кратко — все в руках Бога. Он все рассудит и расставит на свои места. Я сейчас много молюсь и свято в это верю. Хотелось бы, чтобы многие задумались о том, что они скажут на большом суде, когда предстанут перед Ним. Он ведь все видит.

Кто-то из бизнес-партнеров, коллег, конкурентов, чиновников или других высокопоставленных лиц помогает вам в вашей ситуации?

Да, очень многие люди меня поддерживают — и коллеги, и конкуренты, и чиновники. За меня дал личное поручительство бывший полпред президента в Приволжском федеральном округе. Суду представлены только положительные характеристики, а также почетные грамоты президента, правительства России. Совет Федерации представил большой пакет документов по моей деятельности в Парламентской ассамблее совета Европы — я был разработчиком закона о запрете пропаганды нацизма. Владелец компании «Р-фарм» Алексей Репик публично заявил, что готов дать за меня любой залог. Я благодарен всем за поддержку.

О планах на будущее и отношению к конфликту с Украиной

Строите ли планы на будущее? Надеетесь ли вы на положительный исход вашего дела и скорое освобождение? Планируете ли в случае освобождения остаться в России или же уедете в другую страну?

Я, к сожалению, не строю планов на будущее в связи со своим здоровьем. Я понимаю, что со мной происходит, а также понимаю, что изменилось время, изменилось практически все. Мы живем в мире, где ничего нельзя прогнозировать. Если выйду на свободу, то, конечно, останусь в России. Я был и остаюсь патриотом своей страны и мог бы принести еще много пользы. У меня здесь много дел.

Я бы восстановил «Мир без нацизма», сплотил бы, как когда-то, русскоязычные общины во всех странах, восстановил бы Международный парламентский клуб. Я пока еще президент Всемирного конгресса русскоязычного еврейства. Движение «Мир без нацизма» и конгресс могли бы объединить здравые силы в мире, сплотить настоящее гражданское общество, людей, которые работают не за деньги, а за совесть и многое многое другое. Говорю я это от чистого сердца, а не потому что жду какой-то милости.

Да, у меня есть гражданство Израиля. Знаете, я вспоминаю один эпизод из моей работе. [Владимир] Путин был председателем правительства. [Премьер-министр Израиля Биньямин] Нетаньяху с женой приехали в Москву на переговоры. Он жил в гостинице, позвонил мне и попросил приехать. Его тогда сопровождал мой коллега, который был соруководителем группы дружбы между Парламентом России и Кнессетом Израиля. Со стороны России был я.

Нетаньяху сказал: я хочу с тобой посоветоваться, с чего мне начать встречу? Я ответил ему: в Израиле живет большое количество ветеранов ВОВ. Они жаловались мне, что, когда ходят на парад 9 мая, им даже некуда возложить цветы. Согласуй с Путиным сооружение в Израиле памятника советскому воину-освободителю. Элькин Зеэв поддержал меня. После встречи с Путиным, который горячо одобрил эту идею, в Нетании был воздвигнут красивый монумент в память о тех, кто решил судьбу войны — советских воинах. Путин лично приехал в Нетанию и открыл этот монумент. Я этим очень горжусь. Но моя страна Россия, я хочу быть похоронен рядом с мамой на Востряковском кладбище.

Следите ли вы за новостями? За тем, что происходит в стране?

Да, и очень переживаю. Люди сошли с ума: неужели никто не понимает, что Россия непобедима? Я хорошо знаю историю: ни шведы, ни французы, ни немцы не смогли победить Россию. Наш народ знает, что защищает. Что касается спецоперации скажу так: Путин проявил себя как настоящий лидер. Не каждый взял бы на себя такую ответственность, а только человек, беззаветно любящий свою родину и свой народ.

Я очень переживаю, что на Украине зверствуют нацисты. Я ведь родом оттуда, и уезжал я с другой Украины. Хотя запах нацизма обитал там, уже когда я проходил срочную службу во Львове в семидесятые годы. Я служил в спецвойсках, и нам приходилось иметь с ними дело. Они расклеивали листовки, нападали на активистов, а теперь дорвались до власти. Мне очень жаль украинский народ, который практически выживает под этим страшным игом.

И я, если здоровье позволит, еще поруковожу Международным правозащитным движением «Мир без нацизма», президентом которого до сих пор являюсь. Мы создадим очередную «Белую книгу нацизма», и она будет полностью посвящена преступлениям на Украине.