Полицейское государство и запрет русского языка — Линдерман о жизни в современной Латвии

Латвийский публицист и общественный деятель Владимир Линдерман уже почти три года находится под уголовным делом об «оправдании военных преступлений» и «разжигании ненависти» к латышам и украинцам. Четыре месяца он провел в рижском СИЗО, а на днях прокуратура запросила в ему в суде реальный срок. В интервью RTVI Линдерман рассказал о том, как в Латвии усилились антироссийские настроения, и как это может отразиться на суде, об истерии на фоне прихода к власти в США Дональда Трампа, об очередных связанных с запретом русского языка ноу-хау, а также о прозорливости Эдуарда Лимонова.

— Владимир, вы уже более двух лет находитесь под уголовным делом. Какие изменения в нем произошли с тех пор?

— С момента возбуждения на меня дела в действительности прошло уже три года. Арестован я был летом 2022-го и четыре месяца провел в следственном изоляторе, затем меня выпустили под залог. Каких-то принципиальных изменений не произошло. Разве что начался суд. Судят меня по двум статьям — об «оправдании российской агрессии и военных преступлений» и «возбуждении ненависти к латышам и украинцам». Прокурор запросил по году по каждой статье. Я опасался, что будут требовать больше. Но, видимо, это такой минимум, думаю, прокуратура решила, что больше того из этого дела она не выжмет.

Кроме того, полагаю, следствием того, что был запрошен такой срок, стала проделанная моим адвокатом работа и мои показания, где мы достаточно убедительно доказываем, что даже по тем меркам, по которым сегодня в Латвии осуществляется правосудие, все равно я никак не виновен. Уж как минимум по статье о возбуждении ненависти — это настолько, как говорится, не мое.

— Стало ли понятно, в чем конкретно вас обвиняют — это какие-то публикации или публичные высказывания?

— В основу обвинения легли несколько моих постов в фейсбуке*, не очень много, пять или шесть. И мои видеоинтервью, которые я давал порталу «Sputnik Латвии». Вот там очень много эпизодов, где-то в районе 20. В сумме у меня больше 25 эпизодов. В общем, до хрена.

— То есть в европейской и демократической, как позиционирует себя Латвия, стране вас судят по сути за слова?

— Да. И здесь я могу прямо сказать, что ключевой вопрос в моем деле, почему я сам придаю ему такое общественное значение — это вопрос о свободе слова. В данном случае, в контексте моего дела, в сторону ушел и сам конфликт [на Украине], и моя позиция в нем. На передний план вышел вопрос именно о свободе слова. И, конечно, здесь я могу только полностью согласиться с вице-президентом США Джеем Ди Вэнсом, который сказал, что в Европе сейчас огромные проблемы со свободой слова, просто огромные. А в Прибалтике они еще огромнее, чем в целом по Европе.

— На какой исход вашего дела в суде вы рассчитываете?

— Мы боремся за оправдание. Мне уже нельзя сходить с этой дорожки, понимаете, — это уже, кажется, мое 14-е политическое уголовное дело. И ни по одному из них я не был осужден. Трижды я был оправдан в суде, а еще куча разных дел развалилась на стадии следствия. Я просто уже не могу не соответствовать, это мой образ победителя. Я тюрьмы не боюсь, но тем не менее хочу выиграть это дело и нацелен на победу.

— И как оцениваете свои перспективы?

— Знаете, атмосфера у нас в стране по-прежнему крайне негативная для русских активистов. Я бы даже сказал, что последние несколько месяцев она еще больше взвинчена. Началась какая-то прямо истерика. И со стороны политической власти идут требования, чтобы всем этим, — как они это называют, пятой колонне России, — давали жесткие приговоры, чтобы не выпускали [из изолятора] до суда. Идет такое очень откровенное пропагандистское политическое давление на суд с самого политического верха Латвии. И в этом плане ситуация довольно неблагоприятная.

Давление это, по-моему, усилилось после того, как европейцы осознали, что США готовы — по меньшей мере, одной ногой — уйти из Европы. Это усилило истерику и пропаганду того, что Россия чуть ли не ежедневно здесь во что-то вмешивается, что кругом российские агенты что-то поджигают и постоянно вредят. Формируется атмосфера, в центре которой бредовая идея о том, что Россия уже на изготовке и вот-вот, так сказать, вторгнется. В этом контексте, конечно, это не может не воздействовать на судебную власть. И судья, который видит, что дело шито белыми нитками и на пустом месте, имеет основания опасаться, что на него будет давление. Этот аспект, разумеется, оптимизма мне не внушает. Если только эта русофобская волна не схлынет…

Однако, что касается юридической плоскости, то здесь, повторюсь, я уверен на 100% в своей невиновности по тем статьям, что мне вменяют. Тут юридическая правота для меня абсолютно безусловна.

— А много ли людей в Латвии, которых, как и вас, преследуют за свою позицию, за слова?

— Я думаю, возбуждено где-то порядка ста таких дел, связанных с ***** [боевыми действиями] и украинским конфликтом. Пиковым стал 2022-й год. Людей задерживали черт знает за что: что-то человек мимолетом сказал и возбуждали дело. Я не могу сказать, сколько вынесено приговоров. Некоторые люди пошли на компромисс, признали вину и заключили сделку с прокуратурой. Для меня это, например, неприемлемо. Есть и те, кто сидят по этим обвинениям. Поймите, у нас суды длятся очень долго, поэтому не стоит удивляться тому, что осужденных по этим статьям у нас мало. Много тех, кто прошел через СИЗО.

— Как изменилась ситуация в Латвии с 2022 года? Как местные власти реагируют на политику США, которые вроде как разворачиваются в сторону возможного сотрудничества с Москвой?

— Это очень интересный вопрос. Я бы ответил на него так. Если говорить о реакции власти, то она стала, — по крайней мере на уровне пропаганды, риторики и принятия законов антирусского характера, — еще хуже. Я так понимаю, что латвийские власти обуял страх, что США кинут и Западную и Восточную Европу, и вообще уйдут. Что штаты будут руководствоваться другими политическими принципами, не будут считать себя ответственными за ситуацию в Европе. Из этого страха, на мой взгляд, вытекает и истерика. Позиция стала еще истеричнее.

Вместе с тем, в политике появились отголоски тех политических деятелей и партий, которые стали подумывать об изменении курса. Остаются и те политики, которые всегда стояли на разумных позициях, но их, скажем так, мало, и они не могут повлиять на ситуацию.

— А на них оказывается какое-то давление, «прессуют» ли их?

— Прессуют. Там происходит все примерно так же, как в Румынии. Их лишают финансирования, публикуют подлые материалы, которые должны дискредитировать лидеров этих партий и так далее. Но и со стороны тех политиков, которые, хотя и в оппозиции, но все же ближе к правящим, я вижу некоторый дрейф в сторону большего прагматизма. Но он едва заметный. Это, конечно же, нельзя сравнить с Германий, где есть «Альтернатива для Германии», или с Польшей, где есть [коалиция] «Конфедерация свободы и независимости», или с той же же Австрией, где есть партия «Свободы». То есть с теми странами, где есть партии, четко занимающие прагматичную позицию в отношении российско-украинского конфликта и России в целом. Условно назовем их «трампистами».
У нас в Прибалтике заметен лишь легкий-легкий дрейф в эту сторону. Я уверен, что это связано с тем, что здесь все еще не могут принять новую реальность, реальность 2025 года, и все еще верят в то, что США вернется в лоно коллективного Запада. Но со временем они будут вынуждены эту новую реальность принять.

— Приход к власти Трампа, по вашему мнению, способен вызвать какие-то резкие политические сдвиги в Европе — может быть, какую-то революцию?

— Это может помочь прийти к власти или, так будет точнее, войти во власть партиям прагматичного толка. Прибалтики это пока не касается. Но я уверен на сто процентов, что такое может произойти в Германии и еще ряде стран Европы. И это, я думаю, отразится на всей ситуации в целом. Глупо, конечно, считать, что такие партии как «АдГ» являются пророссийскими или ультраправыми, как их называют СМИ. Ни первыми, ни вторыми они на деле не являются. Но они, безусловно, не больны русофобией — и это довольно важный момент. [В случае их попадания во власть] позиция в отношении России и русского вопроса внутри Европы будет более разумной и прагматичной.

— Кстати о русофобии. На днях СМИ сообщали, что в Латвии было возбуждено почти 70 уголовных дел за празднование Дня Победы. Отмечалось, что людей привлекали к ответственности за георгиевские ленты и значки. Насколько активно люди в Латвии в 2025 году выходили праздновать 9 мая?

— В основном речь все-таки идет, насколько я знаю, об административных делах. Я сам провел одиночное шествие «Бессмертного полка». Просто прошел по одному из районов города — именно там, где в 1944-м году началось освобождение Риги. Для нас это достаточно сакральное место. Я знаю, что люди так же, как и я, пытались как-то праздновать День Победы, кто-то в одиночку, с элементами публичности, выходили и с георгиевскими лентами. Люди пользовались тем, что у нас все-таки запрещены публичные мероприятия. Кроме того, в 2022 году был снесен наш основной памятник советским воинам-освободителям, где мы в основном собирались. А как карать по закону за одиночные, скажем так, выходки, [власти] пока не очень понимают.

Да, у нас запрещены советская символика, и георгиевские ленты, кстати, тоже. У нас даже некоторые буквы алфавита запрещены.

— Люди боятся выходить праздновать День Победы в Риге?

— Люди конкретно запуганы. Ну, разумеется, кроме тех, кто свой страх давно преодолел. А если говорить не об активистах, а о широкой публике, то вот вам показательный пример. У нас раньше к памятнику освободителей в Риге приходили сотни тысяч человек. Это при том, что в Риге всего 680 тысяч жителей. И вот репрессии 2022-го года, которые были самыми жесткими, — прежде всего они отразились на простых людях, ходивших положить цветы, — их сильно напугали. Причем тогда из каждого утюга звучало «Слава Украине!», творилась абсолютная вакханалия в латышских СМИ, писались совершенно невообразимые вещи про русских, просто гнусные вещи…

— Можете привести пример, что писали про русских?

— Знаете, я не хочу, чтобы из моих уст такие слова звучали. Это было грязно. Это было в том же духе, в каком вещала нацистская пропаганда против евреев. Такое адское унижение и растаптывание, превращение людей в нелюдей.

Впоследствии весь энтузиазм вокруг Украины несколько угас. Но тот урок многие люди восприняли как большую угрозу. И общество по-прежнему запугано.

— Что на третий год боевых действий на Украине происходит с русским языком в Латвии?

— Линия остается прежней — полное вытеснение русского языка из всех сфер. Прежде всего из официальной сферы, но и по-возможности из общественной жизни. Из школ русский язык просто изгнан.

Есть, кстати, и на эту тему очень показательный момент, я бы даже сказал, карикатурный. Буквально сейчас в Сейме решается вопрос о том, что депутаты сами себе запрещают говорить на русском языке. То есть на заседаниях им и так нельзя было говорить по-русски, но теперь это распространяется еще и на курилки, например, и помещения для отдыха. Во всем здании Сейма нельзя говорить по-русски. Более того, поскольку у нас парламент в двух зданиях расположен, в «запретную зону» включили и пространство рядом. Ну, это же абсурд какой-то. Это даже не политика, это какой-то психоз.

— На Западе любят говорить о цензуре в российских СМИ, о множестве законов, подавляющих свободу слова. Как обстоят с этим дела в цивилизованной европейской стране Латвии?

— В Западной Европе альтернативная точка зрения может прозвучать, но вряд ли ее кто-то услышит, потому что все заглушается валом пропаганды. Что касается Латвии, то это страна маленькая. У нас осталось одно СМИ, где можно публиковать что-то, что касается российского-украинского конфликта [альтернативную точку зрения об этом], внутреннего преследования русских активистов. Другое дело, что это СМИ не за нас как бы. Оно всеядное и печатает просто все. Там можно встретить как радикальные латышские националистические статьи, так и явно расходящиеся с официальной линией. Это одно такое СМИ. Многие же СМИ в Латвии либо проводят официальную точку зрения, либо просто замалчивают острые вопросы. Да, по внутренним каким-то политическим разборкам на уровне муниципалитетов дискуссии там есть. Но это не то, что мы подразумеваем под свободой слова.

— Журналистов могут привлечь к ответственности за какие-то статьи, расходящиеся с официозом?

— Во-первых, я вижу, что журналисты настолько запуганы и зашуганы и боятся потерять работу, что они, в общем-то, и не пытаются. Поэтому я таких дел не припоминаю. Но у нас достаточно статей, которые по разным аспектам, так сказать, ограничивают свободу слова. Общий принцип сейчас такой, что есть интересы национальной безопасности, и если человек своими высказываниями или текстами переходит эту границу, его можно привлечь.

И при этом при всем я хочу сказать, что все же ситуация меняется. Но не благодаря латвийским властям, а благодаря Дональду Трампу.

— Это как?

— Дело в том, что его ближайшее окружение уже наговорило столько, что это объективно расширило возможности для свободы слова. Взять хотя бы вопросы о причинах российского-украинского конфликта. Трамписты же публично назвали обоснованной версию об обеспокоенности России расширением НАТО на Восток.

— Вы имеете в виду, что публичные заявления Трампа, Ди Вэнса, Келлога и других представителей администрации американского президента дают возможность доносить альтернативную точку зрения в Европе, ссылаясь, собственно, на эти заявления?

— Вы идеально это сформулировали. Такие заявления как бы раздвигают свободу слова — есть на кого сослаться.

— Что сейчас происходит с людьми, которых власть наделила статусом «неграждане Латвии»? Как они живут, в каких правах они поражены?

— Если я не ошибаюсь, их количество около 150 тысяч. В основном это люди старшего и пожилого возраста. Они по-прежнему дискриминированы в правах. В политическом плане, например, они не могут участвовать в выборах. А самое главное — это бьет по возможности работать. Ни для кого не секрет, что в Латвии, строго говоря, работать особо негде. Поэтому люди ездят на заработки в Западную Европу — Голландию, Германию, Великобританию. Граждане Латвии имеют те же права на трудоустройство в странах, условно говоря, что и местные. А вот «неграждане Латвии» могут путешествовать по ЕС только в качестве туристов. Прав на работу там они лишены.

— В 2026 году Латвия планирует увеличить военные расходы до 5% от ВВП. Как реагирует на это латышское общество и в целом как относится к столь длительной финансовой поддержке Украины?

— Латвия как была, так и осталась двухобщинным государством. Есть русская община, и латышская. Они определяются не происхождением, а родным языком. В русской общине, скажем так, мнение критическое по Украине. В латышской, наоборот. Но если говорить об энтузиазме, то, конечно, он угас. И угасание этого энтузиазма началось после провала украинского контрнаступления в 2023 году.

Что касается увеличения военных расходов, то нужно понимать, что Латвия, Эстония — они всегда были такими энтузиастами и ударниками, что ли, такого труда. Но здесь также надо понимать и то, что значительная часть латвийского общества боится российского вторжения. Пропаганда работает. Все время вбрасываются такого рода материалы. И поэтому, думаю, что какая-то часть общества это [увеличение военных расходов] поддерживает. Но есть и другая часть общества, которая от этого безудержного военного энтузиазма устала.

Интереснее, конечно, как партии себя поведут. Я думаю, что на последующих выборах в Европе антивоенная тема должна будет всплыть. Те партии, я уверен, которые будут работать по этой теме, получат хорошие результаты. Но Прибалтика будет последней, до которой дойдут новые веяния.

— А как вы можете охарактеризовать тот строй, который сейчас сложился в Латвии и Прибалтике?

— Я считаю, что более правильное определение было бы — националистическое полицейское государство. Более крайние оценки я не разделяю. Причем националистическое — это просто констатация факта. Это записано в нашей конституции, где сказано, что смысл существования государства — это существование латышской нации, а все остальные, так сказать, могут подтягиваться. А полицейское просто оно потому, что в отношении русского активизма уже очень много лет полицейские методы превалируют. Нет диалога, нет желания искать общие позиции. Превалируют методы угроз, арестов, судов, сроков и так далее.

— Вы не жалеете, что в какой-то момент своей жизни оказались в партии Эдуарда Лимонова?

— Я не то что не жалею, я считаю, что это был лучший период в моей жизни. Хотя я не был членом этой организации, так как я иностранец, но пребывание вместе с этими людьми, общение с ними, личность самого Лимонова — да, это, безусловно, одно из самых выдающихся событий в моей жизни.

— После начала российской спецоперации Лимонов обрел новую популярность. Все кругом начали отмечать, каким он был прозорливым политиком и удивляться точности его прогнозов по той же Украине, которые он давал еще в начале 90-х годов. Как бы вы сегодня оценили личность Лимонова?

— Эдуард — личность многогранная. Он и писатель, и политик, и поэт, и даже пророк. Но при этом он личность абсолютно целостная. То есть это все-таки грани одного человека, никакой раздвоенности там нет. И если мы ограничимся вопросом о его предвидении будущего, то во всех главных моментах, как я считаю, он был абсолютно прав. И все, что касается развития всего этого, всех событий на постсоветском пространстве, включая Украину, он действительно обладал даром провидения.

Еще в политической области я бы отметил его способ в создании организации: ставка на молодежь и понимание, как это надо делать. В этом открытии еще никто не смог разобраться. Это очень интересный феномен. Ведь кругом есть попытки повторить. Все говорят: нам нужна молодежь. Но в результате все эти потуги выглядят как-то очень искусственно. А вот так, чтобы такое количество добровольцев пришло [в политическую организацию], причем людей неординарных…Знаете, он каким-то образом сумел патриотическую идею очистить от устаревшего налета, от «капусты в бороде», что могло отталкивать молодых людей. Это гигантская работа и гениальное, необычное творчество.

Очень многое из того, что сделал Лимонов, еще будет исследоваться. А затем будет осмысление. И я думаю, что Лимонов займет высокое место в этом условном топе людей, которые опередили время.

— У вас есть мечта?

— У меня уже такой возраст, что хочется прожить жизнь так, чтобы не испортить того, что я сделал до этого. Чтобы соответствовать той миссии, которую я не то чтобы даже выбирал, а которая, может быть, сама выбрала меня. И если применить это к Латвии, где я сейчас живу, то это несгибаемость. Я иду, не сгибаясь, своим путем. И не должно быть ничего, что бы меня устрашило. Да, креатив, конечно, должен быть, нужно что-то придумывать, но линия уже прочерчена, я должен ей соответствовать, и не совершить какой-то промах. Мне важно двигаться своим курсом.

* организация признана экстремистской и запрещена в РФ