Корреспонденты RTVI посетили село Капыстичи в Рыльском районе Курской области. Именно здесь, со слов местных жителей, был найден схрон украинских диверсантов, а по данным оружейника Владислава Лобаева, их и вовсе здесь «зажали», а «одного диверса поймали». Одна из местных жительниц, пенсионерка Мария Владижинская родом из Львова, рассказала, как ей живется в полупустом селе и почему она пишет письма Путину.
Капыстичи
Вряд ли бы мы узнали о существовании этого села, если бы не регулярные атаки диверсантов, которые то ЛЭП подорвут, то рельсы, то совершат дерзкую вылазку и обстрел аэропорта в Курске из миномета.
Дорога на автомобиле у нас заняла больше двух часов — село находится почти в 150 км от Курска. Домики выстроились справа от дороги, слева — поле, а вокруг сплошь да рядом — леса и живописная долина реки Сейм. Здесь чувствуется простор — дома стоят на отдалении друг от друга, а поселение растянулось на 10 км и, если смотреть на карту, имеет причудливую форму, похожую на позвоночник древнего ихтиозавра.
В центре Капыстичей магазин, но он уже закрыт, рядом ухоженная братская могила воинов погибших в ВОВ, на табличке около 50-ти фамилий.
— Не подходи к ней, здесь эти шастали, могли сюрприз оставить, — окрикивает меня коллега Сергей.
Чуть поодаль Введенский храм. Выглядит как новый, но это не так. Храм старинный, середины 19 века, о чем свидетельствует плита внутри, но отреставрированный в 1998 году. До этого использовался, как колхозный склад. Поговорить со священником не удалось, в пустом храме шла служба. Почти все дома в деревне пусты, но вот одна из дверей открывается.
— Нет, я говорить не буду, я только приехала, ничего не знаю, езжайте до конца улицы, там живет Маша с Украины, она все знает, она с Путиным переписывается, — советует нам старушка.
Письма Путину
Найти дом «Маши с Украины» удается не сразу, кончается дорога, начинаются заросли, почва тут благодатная, трава прет с человеческий рост, дома заброшены, один почти выгоревший, рядом автомобиль, сквозь днище в салон проросла трава. Пробуем набрать воды из колонки, течет ржавая. Дом у Марии красивый, на фасаде белые аисты, перед домом лужайка душистых цветов и скамейка рядом. Вид от дома потрясающий, как на смотровой в Москве, на Воробьевых горах, только тут река да бескрайняя зелень. Заслышав шум нам навстречу выходит женщина, говорит она на непривычном слуху суржике и так, как будто нас давно ждала: «Спасибо, что приехали».
— Я здесь живу 25 лет, а в этой хате 22 года, 23-й пошел. Переехала из Крыма, а родилась во Львове. Вышла замуж в Крыму. Прожила там, наверное, лет 30, а потом в Капыстичи приехала. Муж у меня умер, три года живу одна. Тут была вся улица людей, человек 8-10 было, после коронавируса почти все умерли, а один сгорел. Не сгорел, я его спасла, вытащила из горящего дома, вон там его дом, вы проходили, но он надышался дыму и не выжил. Дороги сюда, как видите, нет, кому мы тут нужны? Теперь я на улице одна живу.
Как живу? То автолавка приедет, я до нее пойду, то до города раз в месяц хожу, масла, сахара куплю. Курей держу. Зимой хлеб пеку дома. Никуда пройти не могу. Тут дорогу не чистят, всё снегом заметает и автолавка не едет. Выше колен — не пролезешь!
RTVI
А если газ нужно привезти, так это заплатить надо, а откуда денег взять? Я баллон вот на этой тачечке везу (показывает на корпус от детской коляски, на одном из колес лишь обод), обмотаю веревочкой два раза и иду. Скорая сюда не приезжает, колес жалко, не проедешь. Я 25 числа заболела, давление поднялось, мне пришлось идти на другой край деревни, искать чужого мужика, чтобы вызвал скорую. Приехали сделали укол.
А если проблемы посерьезнее, приходится писать Путину. Я писала ему много, долго писала, на украинском языке, другого так и не выучила, но он человек грамотный, поймет меня. Писала, что сложно нам тут без воды, хорошо бы провести воду. Сначала приходили ответы, что взяли мое заявление на контроль, а потом вдруг раз и воду в деревню нам провели. Помог Путин. Несколько миллионов на это выделил и теперь у всех есть вода.
После наш глава Цыганков [глава Березняковского рыльского поселения] спрашивает: «Еще будешь писать Путину?» Я отвечаю: «Буду! Я напишу, чтобы дорогу мне сделал, мусор убрал, у нас такая дорога, что даже трактор чуть не перевернулся». А Цыганков в ответ послал меня на три буквы. Я его тоже послала вдогонку. Он злопамятный, бывший следак, но я на работу не хожу, я не ворую, поэтому мне его обиды по барабану. Я его не боюсь. Была бы их власть, а не Путина, они бы меня на кусочки уже разорвали, я это ему на собрании сказала, какой я ни есть, я человек и вам придется меня слушать. Черт его знает, что будет, ночь есть ночь.
Глава говорит мне: «Зачем ты тут живешь? Уезжай. Зачем ты Путину пишешь, надо траву покосить, приходи ко мне, проси, свет надо провести, приходи проси, проведем». Не хочет он, чтобы я о наших проблемах рот раскрывала. А я все равно Путину буду писать. От него ответы приходят и ладушки. Очень нужно дорогу отсыпать, а тут мне говорят — денег нет. Без дороги — бардак.
За эти три года я такую жизнь прожила, не жизнь а «малина»… И как дальше жить? Я не знаю.
RTVI
Бандиты
Диверсанты ездили у нас, пришли из Льгова, прятались в роще, у них там был схрон, его потом нашли военные. Мы слышали выстрелы. Мне подруга звонит, перепуганная, говорит, закрывай двери и окна, у нас диверсанты в деревне. Прятаться они могли в любой хате, пустых много, днем прячутся, ночью «гуляют». Могли и ко мне прийти, ну, пусть приходят, добьют меня, рано или поздно, но умирать-то надо. Какая разница? Днем раньше, днем позже. Потом военные ездили на машинах с пулеметом, по хатам ходили, искали. Ко мне не дошли, бурьян, наверное, помешал дом мой найти.
На собрании Цыганков сказал, что одного диверсанта убили, двух поймали, а остальные ушли в лес. Предупредил, чтобы незнакомым не открывали, если увидим чужую машину, сообщали сразу. Вот такие у нас дела…
Нет, зря развалили Советский Союз, люди были раньше как-то сплоченнее, не такие озлобленные. Сейчас как звери, готовы друг друга съесть с потрохами, и никто не подавиться.
На Украине
Братьев у меня там было шесть штук. Невестки. В Львовской области, Сколевский район, на границе с Закарпатьем. Сейчас уже четверо братьев умерли, мать с отцом тоже, племянница одна звонит. Говорит, что все нормально, жаловаться нечего, не бьют и ладушки.
Поляки нас заберут, не будет, наверное Украины. В Россию уедет Херсонская, Николаевская, Запорожская, а что там для Украины останется?.. Мне наверное придется к дочке в Крым возвращаться, она там в моей хате живет. Во Львов я не поеду, там Зеленский сказал никого из москалей не пускать. Я теперь как «продалась москалям». Мне туда дорога закрыта. Меня там убьют. Когда батька мой умер, несколько лет назад, я тайно туда съездила, потом меня братья ночью вывозили до вокзала во Львове. Сказали не выходи никуда, а то, не дай бог, тебя прибьют тут или покалечат. Там Крым считают украинским, а я не уехала, значит предатель. Во Львове я все время просидела дома, не выходила.
Тут меня гонят, там меня гонят, а куда мне деваться? Веревку на шею?
***
На выезде из Курска в Белгород нашу группу задержала полиция, от сотрудников мы узнали, что пойманные диверсанты — это слухи, на самом деле, их не поймали, что скорее всего эта группа — «кто-то из местных или осевших здесь после 2014 года переселенцев», потому что «иначе бы их давно словили».
«Вот вас сколько раз уже проверяли? 5-6? Вот. А диверсы с курской пропиской и номерами ездят, поэтому их поймать не просто», — делился оперативник на блокпосте. После проверки документов, нас в сопровождении машины ППС доставили обратно в Курск на беседу с ФСБ.