Когда в Москве могли разрушить памятник Петру I

Как активисты, которые защищают архитектуру Москвы договаривались с Лужковым и как они сейчас общаются с Собяниным? И с кем из мэров легче контактировать?

Прямого диалога с Лужковым, конечно, не было. Но сам Лужков был доступен, в отличие от Собянина. Например, он любил посещать градостроительный совет. Надо было только прийти раньше Лужкова, потому что к его приезду блокировался лифт. Но тогда ему можно было задать самые разные вопросы.

Собянина увидеть тяжело — он не посещает градостроительных советов и подобных заседаний. С другой стороны мы видели Лужкова, но полноценным диалогом это нельзя называть. Это две закрытости разные по стилю.

Помнятся две невероятные недели, когда Москву возглавлял Владимир Ресин (28 сентября — 21 октября 2010 года). Тогда было ощущение, что исчезло стекло между нами и властью. Хотя, возможно, это ситуация тоже крайняя, когда он соглашался на все. Думаю, мы могли тогда разобрать памятник Петру на Москве-реке, если бы не вели себя интеллигентно. Но две недели Ресина закончились быстро.

Открытостью власти можно скорее назвать ситуацию, когда мы можем давать консультации градостроительной политике. Хочется, чтобы советы экспертов были при губернаторах, мэрах, в регионах

Есть ли пример триумфа у активистов? Когда удалось спасти какой-то объект, который очень хотелось защитить?

Слово «триумф» использовать, конечно, сложно. Но были случаи, когда жители смогли защитить свои дома от сноса по программе Реновации. Тогда люди смогли отстоять 220 домов, которые не снесут после отселения. Триумфом полноценно это назвать тяжело, потому что мы должны будем следить за каждым этим домом и дальше. Ведь эти здания не памятники, а значит их могут в будущем и уничтожить.

Если говорить об успехах, которым предшествовали уличные протесты, то можно вспомнить церковь Кадаши в 2009 — 2010 году. Тогда церковь хотели окружить шестиэтажной застройкой, и территорию вокруг нее зачищали. В том числе сносили промышленные старинные здания. И вот тогда были уличные противостояния, очень пестрые и несколько неожиданные. Например, со стороны застройщика был ЧОП, а со стороны церкви — Козельский казачий отряд. И тогда прокурор согласился с нашей позицией, мы смогли остановить снос комбината. Церковь тоже вела себя так, как должна была, она защищала свою территорию от ненужной застройки.

Но уличные противостояния редко помогают отбить здания, потому что такие протесты возникают, когда ситуацию довели уже до стройки.

А иногда мы даже не знаем, как рассказать о победе. Мы просто оказываемся в нужное время в нужном месте и дом на макете ставят на место, а значит его не будут разрушать. Это, конечно, лишь случай. Мы стараемся работать систематично

Написано ли в законе, что дом надо сохранять в историческом виде, если ты его арендуешь?

Об этом не просто говорится, это требуется. Есть статья закона к требованию сохранению, содержанию и доступу к старинным зданиям. Существуют требования к владельцам и застройщикам, которые нельзя обсуждать и которые защищают архитектуру Москвы