В конце июня гостем программы «Час Speak» на RTVI стал молекулярный биолог, профессор Сколтеха и Ратгерского университета (США) Константин Северинов. Редакция RTVI считает высказанное Севериновым по поводу пандемии COVID-19 чрезвычайно важным в условиях не снижающейся заболеваемости и не слишком успешной вакцинанции в России и предлагает ознакомиться с его мнением ещё раз.
О «Спутнике V»
В России, несмотря на утверждение властей, есть только одна вакцина, на мой взгляд, эффективность которой доказана, — это «Спутник». Результаты испытаний «Спутника», третьей клинической фазы испытаний, они для меня вполне убедительны и не выглядят хуже, чем испытания Moderna или Pfizer на эффективность. Там это сделано более качественно, более всеобъемлюще, может быть. Но те данные, которые представлены по «Спутнику», достаточны. И так как я живу сейчас здесь уже на протяжении более полугода, никуда не выезжаю, у меня был выбор: или не вакцинироваться, или вакцинироваться тем, что, я считаю, работает. И это «Спутник».
О вакцинации переболевших
Четкого ответа на вопрос о том, когда прививаться переболевшим людям и стоит ли вакцинироваться еще раз, например, как это зависит от тяжести течения болезни, на сегодняшний момент нету. Есть недавно опубликованные результаты в хорошем журнале группы американских ученых, где показано, что вроде как, если ты переболел, а потом еще и вакцинировался, то у тебя более стойкий клеточный иммунитет возникает и выше уровень клеток памяти, которые производят антитела. Вот они смогли это сделать именно на уровне доказательных исследований, потому что у них была большая база людей, которую они отслеживали. И среди тех людей, которые были или вакцинированы, или переболели, или переболели и вакцинированы, были те, кто страдал какими-то заболеваниями крови, и у них делали пункцию, делали биопсию костного мозга. А в костном мозге находятся, в частности, клетки памяти, которые производят антитела. Они могли показать, что у этой небольшой группы из 40-50 человек действительно количество клеток памяти, производящих антитела против ковида, было выше у тех, которые и переболели, и вакцинировались.
Об антителах
Никто не сказал, что уровень антител действительно связан с уровнем защиты. Вот что очень важно. Все люди думают, что антитела — это и есть защита. Но это лишь говорит о том, сколько у вас есть антител, которые способны взаимодействовать с вирусом в пробирке. Но как этот уровень антител связан с вашей способностью не заразиться, вообще говоря, совершенно не очевидно. Но нас с вами как обывателей интересует одно: заразимся мы или нет. А если заразимся, будет у нас легкое течение болезни или тяжелое. Антитела — это все ерунда. Причем, надо же понимать, что любой ответ нашего организма на антиген… Антиген — это любое чужеродное вещество или, например, бактерия или вирус, которые попадают в нашу кровеносную систему. На него всегда будет иммунный ответ, на него всегда будут образовываться антитела. Через 2 недели количество антител после узнавания антигена будет максимальное. Но потом эти антитела всегда понижаются. Их уровень всегда сходит вниз. Иначе бы и быть не могло. Потому что мы в течение жизни встречаемся с таким огромным количеством антигенов, что если бы у нас на каждый из них вырабатывались антитела и плавали бы в нашей крови, то наша кровь была бы похожа на гель, на студень. Поэтому антитела всегда сходят вниз. Другой вопрос, что у нас остаются клетки памяти. И когда повторно в нас попадает тот антиген, который мы уже запомнили и узнали, то эти клетки памяти, быстро размножаясь, производят необходимое количество антител, чтобы, хочется верить, нейтрализовать возбудителя. Длительность иммунитета зависит от возбудителя. Это факт. Но вот это национальное развлечение по измерению уровня антител и убежденность, что чем выше антитела, тем меньше восприимчивость к вирусу, она ни на чем не основана.
О других российских вакцинах
Для «КовиВак» не опубликовано на самом деле ничего, результаты первой и второй фазы сделаны, и Айдар Ишмухаметов, генеральный директор предприятия, которое производит эту вакцину, честно сказал на питерском международном экономическом форуме, что результаты третьей фазы еще недоступны, испытания только начались. Значит, мы можем доверять производителю, мы можем знать что-то про платформу, на которой сделан «КовиВак», и считать, что это доказанная вакцинная платформа, она имеет право работать, но кроме веры ничто не позволяет нам сказать, что эта вакцина работает. По поводу «ЭпиВакКороны», там ситуация, в общем-то, такая же, то есть они опубликовали как бы квазииспытания третьей фазы, но лучше бы они это не публиковали. То есть, пока что данных об эффективности этой вакцины нет.
О врачах-антиваксерах
Я подозреваю, это как пятая колонна, что среди врачей на самом деле антипрививочников, возможно, больше, чем в среднем по популяции. Связано ли это, говорит ли это что-то об уровне образования наших врачей, я не знаю, но это факт. Это правда, что есть очень сильное противодействие «Спутнику», потому что утверждается, что так как небольшое количество наших клеток начинает производить S-белок коронавируса после прививки «Спутником» и заражения наших клеток аденовирусом-носителем, то некоторые гордо говорят, что «я не хочу быть производителем S-белка коронавируса». Не знаю, почему они не хотят этого делать.
О тромбозах
Никаких документированных случаев тромбозов после прививок «Спутником» нет. Возможно, потому, что за ними очень плохо смотрят, но, если бы вдруг народ стал умирать кругом, падать просто, наверное, информация бы об этом была, но информации такой нет.
Об иностранных вакцинах
Надо понимать, что все вакцины, которыми сейчас пользуются во всем мире, они получили не полное одобрение, а экстренное одобрение в условиях пандемии, потому что, еще раз, риск заболеть и умереть от COVID гораздо выше, чем возможные, придуманные, самые разные риски от вакцин. Если не считать риски, что вас после этого унесут инопланетяне или Билл Гейтс начнет вами управлять джойстиком.
О том, прививаться или попытаться переболеть
Нам нужно научиться сравнивать риски и выбирать, наверное, из двух зол наименьшее, это народная мудрость, это не какие-то там яйцеголовые ученые придумали, это стандартный ход рассуждений нормального, здорового человека. Так вот, риск умереть от COVID совершенно понятен для нас для всех. Мы можем верить в то, что у нас за год умерло 100 с лишним тысяч человек, мы можем верить, что умерло около полумиллиона, если мы будем смотреть на избыточную смертность, но и то, и другое — это очень много. Эти люди скончались от COVID, а может быть, их еще было больше.
Поделив 140 миллионов наших жителей на любое из этих чисел, мы можем понять вероятность умереть для каждого из нас. Для пожилых людей она существенно выше. Это реальный риск. Этот риск многократно превышает все возможные и невозможные осложнения, которые могут быть от вакцины. Дальше вы сравниваете два этих числа и решаете, что вам больше нравится, заболеть и умереть от COVID или, может быть, с гораздо меньшей вероятностью получить, ну хорошо, повышенную температуру, мышцы будут болеть, может быть, но это все-таки две большие разницы.
О причинах медленной вакцинации в России
До некоторой степени просто не очень эффективно идет реклама. Вот сейчас все стали рекламировать. Но надо сказать, что произошло это только после того, как в некотором смысле жареный петух клюнул. Ведь вот если посмотреть, что было в феврале, в марте, в апреле в условиях относительной такой благостности эпидемиологической ситуации, никто особенно не агитировал за вакцинирование. И сейчас в некотором смысле не то что поезд ушел, но делать надо это было, конечно, раньше.
Очевидно, что могут быть какие-то меры стимулирования людей, которые вакцинировались; очевидно, что может быть какая-то степень принуждения там, где это важно, в случае, например, тех же врачей. Есть методы создания даже искусственного дефицита, потому что есть такое подозрение, что если бы у нас был дефицит, то народ бы бежал туда просто по факту. Собственно говоря, фармацевтической промышленности известен такой прием, что, если вы хотите увеличить продажи препарата, вам нужно поднять на него цену. Это справедливо не только для России, в Америке так тоже люди работают.
Но кроме вот этих таких немножко косметических, но очень важных тактических шагов для продвижения вакцины, по-видимому, были сделаны несколько ошибок. Одна ошибка заключалась в том, что нам всем очень важно было на государственном уровне показать, что у них у всех плохо, они там все корежатся в предсмертных судорогах, их скоро всех убьет этот COVID, а у нас всё хорошо, у нас такая медицинская система, что нам никакой COVID не страшен, ну и народу нашему он тоже не страшен. Если очень долго эту простую мысль до людей доносить через различные официальные источники, то, наверное, они решат, что вакцинироваться не нужно, ну если не так всё страшно, то зачем тогда всё это делать? Это первое.
В частности, поэтому, если, например, статистика по зараженным действительно была занижена, а может быть, очень сильно… Вот если вы спросите, сколько людей реально у нас переболело, это очень важно, для того чтобы понять, сколько нам нужно двигаться еще до коллективного иммунитета, оценки разнятся от 50%… Если вы поверите в официальные числа, у нас 5 миллионов зараженных, это значит 3-4% от населения. Но кто-то говорит, что 30, — представляете, какой разброс? Мы просто не знаем, что у нас здесь происходит, а, казалось бы, было очень полезно знать. Значит, у нас не очень хорошо налажен сбор информации, возможно потому, что разные люди заинтересованы в том, чтобы понижать заражаемость.
Вторая проблема, которая была очевидна, — это вакцинные войны. То есть русских же не любят, нас все бьют, вот и нашу вакцину бьют заодно, не любят и бьют. Но на самом деле их вакцины еще хуже, и во всех официальных средствах массовой информации постоянно была какая-то белиберда про то, какие отвратительные вакцины Pfizer, Moderna, AstraZeneca. Они могут быть очень плохими, но нам на них наплевать, потому что у нас их нет. Существенно то, что вот этот, на мой взгляд, отрицательный имидж, который проецировался на всё, что там они сварили в своих западных ведьминых этих самых котлах, он в итоге вполне себе проецировался и на нашу [[вакцину]].
Потому что, если люди привыкли все-таки считать, что мы не являемся гигантами фармакологической промышленности, мы скорее на задворках ее находимся, в нашей стране 70% лекарств иностранных, а инновационных лекарств еще больше иностранных, мы полностью зависимы. То есть, если мы здесь что-то произвели, то как же это что-то может быть лучше того, что сделано там? И тут возникают вот эти люди, которые ожидают, не знаю какого, второго, третьего пришествия, думая, что вот когда придет Pfizer и Moderna, тогда вот я обязательно уколюсь, а сейчас нет, — это же тоже ерунда.
И последнее. Когда в августе прошлого года было объявлено, что у нас есть вакцина, мы зарегистрировали вакцину, которая была в лучшем случае кандидатной вакциной, ее эффективность не была показана. Ну, слава богу, «Спутник» оказался эффективным, но это вызвало недоверие к нашему продукту во внешнем мире, поэтому мы теперь должны доказывать, что их еще хуже. Это странная логика, доказывать, что вы еще хуже. Но доверия к нашим разработкам это тоже не увеличило. Кроме того, из трех наших вакцин, трех-четырех, как минимум две попали в гражданский оборот, при том что эффективность их не показана, это тоже понижает уровень доверия.
О заболевании после вакцинации
Каждый из нас должен понимать, что, когда мы вакцинируемся, мы не покупаем себе билет в вечность, все равно какая-то вероятность заболеть у нас есть, она просто становится гораздо ниже, чем у тех, которые не вакцинировались. Но это, например, не повод нам потом делать всё, что мы делали до того, как COVID существовал, потому что вероятность заболеть все равно есть.
Об укреплении иммунитета
Этот термин абсолютно бессмысленный. Многие врачи, кстати, которые говорят, что не нужно вакцинироваться, они советуют вместо этого укреплять иммунитет: чеснок, имбирь, вот это всё. Научного смысла в этом нет никакого. Что означает укрепление иммунитета против какой-то конкретной болезни, мы не можем объяснить. Наверное, это неплохо. Но потом тебе, как правило, втюхивают какие-нибудь иммуномодуляторы и БАДы. Это безумие.
Об эволюции коронавируса
Коронавирус эволюционирует, и эволюционирует он только тогда, когда он попадает в наше тело, потому что вне нашего тела он действительно неживой. Небольшое количество вирусных частиц, попав внутрь человека, занимаются вот чем: они взаимодействуют с нашими клетками и делают наши клетки фабриками по производству большого количества новых коронавирусов, будем называть их «коронавирусное потомство», которые в свою очередь заражают соседние клетки, ну и дальше пошел процесс. В результате больной человек выделяет наружу миллиарды частиц коронавируса, которые возникли из немногого количества частиц, которые его или ее заразили. Причем многие из этих миллиардов отличаются от исходного вируса на уровне генетического текста так же, как когда школьник нерадивый переписывает что-то в свою тетрадку, он делает опечатки. В этом смысле варианты возникают всегда, и считать их, смотреть за ними не очень осмысленно.
Но эпидемиологически важными, успешными эволюционно являются те варианты, частота которых со временем увеличивается. Допустим, внутри меня возник какой-то вариант, который заражает окружающих в 2 раза более эффективно, эффективнее, чем исходный вариант вируса. Такой вариант при условии, что вокруг есть люди, будет экспоненциально быстро увеличивать свою частоту, потому что он заразит следующих двух человек, а не одного, и так далее, и тому подобное. Процесс этот будет идти сначала очень медленно и незаметно, а потом взрывно, и произойдет вытеснение исходного варианта новым вариантом, потому что он более приспособленный.
И всеварианты, английский, южноафриканский, бразильский, индийский, они всеотличаются от исходных вариантов тем, что они просто больше приспособлены кокружающим их условиям, а условия у них, или «требования» для их успеха — этозаражать как можно большее количество людей, не убивать их, а именно заражать.Потому что чем больше ты людей заражаешь, тем больше у тебя потомство.