Роман Чекушов: надо восстановить прежний объем несырьевого экспорта к 2026 году

Ограничения, введенные западными странами в отношении России, сильно повлияли на российскую торговлю. О «повороте на Восток», об организации транспортной логистики, о планах российских экспортеров создавать собственную инфраструктуру за рубежом и о государственной поддержке экспорта в интервью RTVI рассказал директор департамента международной кооперации и лицензирования в сфере внешней торговли Министерства промышленности и торговли Роман Чекушов.

О господдержке экспорта

— В 2018 году торговые представительства перешли от Минэкономразвития в ведение Минпромторга. При этом еще в 2016 году Минэкономразвития заявлял о создании торговых домов. Ведется ли сейчас работа по торговым домам и в чем ключевая разница между торговым домом и торгпредством?

— Торговый дом — это некая институция, которая может быть как государственной, так и частной. Поэтому долго, конечно, обсуждались вопросы, связанные с созданием государственных торговых домов. Такой опыт был в Советском Союзе — некие внешнеторговые компании, которые аккумулировали в себе потоки экспорта и импорта в отношениях с теми или иными странами либо по тем или иным отраслям. И поэтому, безусловно, эта тема является предметом обсуждения регулярно и у Минэкономразвития, и у нашего министерства, и в целом в правительстве Российской Федерации.

Что сейчас делается в этом направлении? Во-первых, в текущих условиях торговые представители зачастую выполняют отдельные функции торговых домов, поскольку обеспечивают посредничество между российскими экспортерами и покупателями российской продукции на внешних рынках. Во-вторых, они, конечно, помогают с точки зрения маркетинга, продвижения российской продукции на тех рынках, где они есть. То есть они в последние годы уже стали обеспечивать не только государственную функцию (имею в виду переговоры с официальными органами), но и становятся максимально интегрированными в бизнес-процессы.

Это работа, которая ведется Российским экспортным центром (РЭЦ) по созданию собственных зарубежных представительств. Количество таких представительств увеличивается, сейчас их одиннадцать. Их задача как раз максимально обеспечить торговое взаимодействие между российскими экспортерами и компаниями на целевых рынках.

Вместе с тем, безусловно, сейчас есть те рынки, иногда даже континенты (к примеру, африканский), где существуют определенные сложности, которые необходимо решать путем консолидации продукции — имею в виду логистику. Например, объективно мы понимаем: чтобы экономически эффективно поставить партию товара, она должна обладать неким объемом, потому что везти на отдельной лодке один контейнер , например, дорого и неэффективно, и никто за это не возьмется.

То же самое касается и расчетов, поскольку мы активно за последние полтора года выстраиваем систему расчетов и в национальных валютах, и в валютах третьих стран. И этой системе только еще предстоит стать такой стабильной и установиться в отношении с каждой из стран.

Но, безусловно, такие финансовые потоки невозможно выстроить на платежном балансе с любой страной, например, того же африканского континента. Здесь нужны агрегация и консолидация продукции в обе стороны, как в сторону экспорта, так и в сторону импорта. Поэтому мы и на форуме «Россия — Африка» обсуждали необходимость создания такой торговой компании, торгового дома — его можно назвать как угодно.

Но надо отметить, что наши предприниматели крайне активны, и уже несколько компаний работают на принципах торгового дома на африканском континенте. Поэтому эта работа ведется. Принимать решение о том, делать ли отдельную инфраструктуру — такую как государственный торговый дом, наверное, можно. Но здесь есть и много других рисков, поэтому будем смотреть от рынка к рынку.

— С одной стороны, у нас есть торгпредства, торговые дома. Одновременно у крупных государственных и частных компаний есть свои представительства в странах, куда они экспортируют. При этом средние и мелкие предприниматели в частных разговорах оценивают их работу весьма скептически. У них создается ощущение, что государство хочет аккумулировать вокруг себя процесс экспорта. Как соблюсти баланс между бюрократизацией, которая может отрицательно сказаться на процессе экспорта, и инициативой помочь частному экспортеру, чтобы он не опасался государственной помощи?

— Во-первых, вы абсолютно правы: создание дополнительных структур просто ради того, чтобы направлять через них товары или документы либо обеспечивать проведение переговоров только через них, конечно, нецелесообразно. И этим никто не будет заниматься из наших коллег в правительстве Российской Федерации и в других министерствах.

Вместе с тем такой торговый дом может решать только отдельные проблемы, которые возникают. Это логистика, расчеты, консолидация судовых партий и так далее.

В случае, если бизнес решает эти задачи самостоятельно, а в отдельных случаях к тому же и успешно, то участие государства здесь не нужно.

Разве что имеет смысл применить инструмент государственной поддержки, который предусмотрен в рамках национального проекта «Международная кооперация и экспорт» либо в рамках отраслевой поддержки, которая в государственных программах есть у каждого министерства.

Если же задача не решается отдельным предпринимателем либо группой предпринимателей, тогда мы будем на площадке правительства обсуждать с коллегами создание таких институций. Самоцели такой ни в коем случае нет. И уж тем более никто не говорит о монополизации внешней торговли со стороны государства или неких государственных органов, министерств или ведомств — ни в коем случае.

И с учетом складывающихся сегодня экономических и геополитических отношений это может быть даже вредным для наших компаний, которые зачастую научились успешно работать на внешних рынках в этих условиях. Наша задача — не навредить тем торговым связям, которые уже состоялись.

Поэтому еще раз резюмирую: мы со своей стороны ни в коем случае не будем предлагать решений, которые нарушат текущие торговые связи либо заставят предпринимателей направлять потоки только через какую-то определенную институцию.

Более того, у нас очень эффективно работает группа РЭЦ, несмотря на санкции, под которые они одними из первых попали в прошлом году. К главным достижениям относится то, что мы сумели сохранить все институты поддержки экспорта, начиная от ВЭБ.РФ и заканчивая теми институтами развития, которые входят в группу компаний. Они продолжают предоставлять государственные меры поддержки, продолжают организовывать бизнес-миссии, выставки, продолжают страховать наши сделки на приоритетных рынках.

Поэтому система работает, механизмы есть, и наша задача — развивать эти механизмы.

— Планируется ли создавать филиалы, например, того же РЭЦ и ВЭБ.РФ в регионах России, которые тоже занимаются экспортом? Наверное, предприятиям Приморья или Дальнего Востока затруднительно взаимодействовать с РЭЦ и ВЭБ, чьи офисы находятся в Москве?

— Во-первых, такие представительства уже есть, они созданы в крупнейших регионах, хотя не во всех. Во-вторых, существует система центров поддержки экспорта в регионах. Сейчас 82 субъекта России обладают собственным центром поддержки экспорта. Это региональная структура, она создается [местными] министерствами экономики или министерствами внешних связей — в зависимости от структуры регионального правительства. В том числе существуют меры финансирования этих центров поддержки экспорта, этим занимаются наши коллеги из Минэкономразвития.

В-третих, у нас в каждом регионе существует министерство промышленности или министерство, на которое возложены функции по поддержке промышленности и торговли. И мы раз в две-три недели собираем наших коллег по темам внешней торговли, рассказываем им о тех новациях, которые существуют не только в нормативном плане, но и с точки зрения стратегии или даже тактики дальнейшей работы на внешних рынках. Коллеги эту информацию распространяют среди бизнеса. То есть такие механизмы взаимодействия налажены.

С этого года РЭЦ стал проводить окружные региональные совещания с нашим участием, с участием коллег из Минсельхоза, Минэкономразвития.

На этих мозговых штурмах обсуждается, что еще требуется бизнесу для улучшения их внешнеторговой системы и какие есть дополнительные запросы и потребности у бизнеса. Такую работу по экспортной повестке работаем в регионах проводим и мы.

Об инфраструктуре и логистике

— К вопросу о создании собственной зарубежной инфраструктуры. Вы собираетесь привлекать к этому дружественные России страны, например, Китай, который заинтересован в развитии своей зарубежной транспортной логистики? Или планируете делать это только за счет российских средств, учитывая конкуренцию?

— Вопрос хороший. Модели абсолютно разные. Все зависит от того, в какую страну идут инвестиции. Мы обсуждаем конкретный набор проектов с компаниями. Где-то компания хочет сделать абсолютно автономную инфраструктуру, которая позволит ей конкурировать с другими.

Есть дружественные страны, которые всегда предлагают создавать совместные предприятия для управления такого рода активами и готовы входить в эти предприятия абсолютно на паритетных началах инвестициями — и в части менеджмента, и в части той продукции, которую мы будем экспортировать. Имею в виду те страны, на территории которых мы планируем создавать такие объекты.

А есть и третьи случаи, когда мы совместно с нашими дружественными партнерами рассматриваем возможность создания таких терминалов, либо складских помещений, либо даже производственных площадок, кластеров.

Это, как правило, касается рынков африканского континента, латиноамериканских стран.

Поэтому все модели применимы, и наша задача — индивидуально подходить к этим процессам и, в первую очередь, стимулировать такие проекты. Мы видим усиление и экономической, и даже в некотором смысле геополитической мощи России в этих странах.

О повороте на Восток

— В 2014 году начался поворот России на Восток. Многие эксперты отмечали, что он не произошел до конца, но после событий 2022 года вариантов нет, и его нужно «доворачивать». Статистика торговли с такими крупнейшими партнерами, как Индия и Китай, показывает значительную долю сырьевого экспорта или энергетического экспорта. Как сделать так, чтобы она не сводилась только к этому, как ее диверсифицировать? Что странам Востока было бы интересно у России закупать помимо сырья?

— Проект «Международная кооперация и экспорт» как раз направлен на развитие несырьевого неэнергетического экспорта. Хотя, по моему мнению, рост экспорта и сырьевых, и энергетических товаров сам по себе не является чем-то плохим или негативным для российской экономики. У нас огромное количество полезных ископаемых, природных ресурсов и товаров низкого передела (невысокой степени переработки. — Прим.RTVI), которые мы в полном объеме пока еще не можем перерабатывать на территории России. И в этом нет особого смысла.

Что касается роста поставок продукции машиностроения, это абсолютный приоритет, потому что машиностроение, причем абсолютно разное, наиболее технологично с точки зрения промышленного производства.

И, безусловно, перед нами всегда стояла задача конкурировать на мировых рынках со своей продукцией машиностроения.

Мы уже успешны с точки зрения сельхозтехники, прицепной техники. Наши экскаваторы, самосвалы и иные виды оборудования, которые применяются при горной добыче или в работе горно-обогатительных, горно-металлургических комбинатов, все больше и больше продаются в Африке, в Индии. Начались поставки в Китай.

Есть отрасли, по которым нам нужно еще работать над тем, чтобы обеспечить внутренний рынок на 100%. И это, безусловно, задача более приоритетная, чем обеспечение рынков наших партнеров, хотя они неотделимы друг от друга.

— Некоторую продукцию машиностроения надо еще импортозаместить перед тем, как экспортировать что-то.

— Абсолютно верно. Хотя, вы знаете, нет самоцели делать 100% импортозамещенную продукцию. Какие-то узлы, компоненты, сырье всегда будут производиться в других странах на весь мир, и нет никакой экономической обоснованности замещать всё подряд, это абсурдный подход. Поэтому этим никто и не занимается — речь идет, скорее, о технологическом суверенитете, чтобы у нас были технологии по всем направлениям производства.

Мы также очень внимательно работаем над химической промышленностью. Здесь нужно отметить огромные успехи за последние полтора-два года, и наша продукция пользуется все большей популярностью на зарубежных рынках.

Но Восток — это не только Китай, Восток — это и не только страны Азии и Центральной Азии. Это, безусловно, и регион Персидского залива, это в какой-то степени и Турция, которая более чем на 90% находится на азиатском континенте. И здесь у нас действительно успехи большие.

Сложно оценивать только рост товарооборота с Китаем, хотя он идет, и идет большими темпами. Но Китай с точки зрения промышленности практически самодостаточная страна, китайским коллегам сложно предложить что-то уникальное. Скорее, речь идет о кооперационных проектах, когда какая-то часть компонентов, сырья производится либо у наших партнеров, а потом поставляется к нам, и мы делаем готовый продукт, либо это обратный процесс. И здесь, кстати, очень важна как раз промышленная кооперация.

У нас большой разворот идет по лесопромышленному комплексу. Наверное, не секрет, что большинство нашей продукции, особенно из северо-западных регионов, продавалось в Евросоюзе и в США.

Сейчас с учетом закрытия этих рынков для наших лесопереработчиков 100% этой продукции идет на рынки стран Востока. Конечно, есть отдельные поставки и на африканский континент — они тоже растут.

И Латинскую Америку начинаем прощупывать, но на Востоке рост абсолютный.

Ну и последнее, о чем хочу сказать, — что все-таки в структуре экспорта объем поставок машиностроительной продукции в страны африканского и азиатского регионов мы считаем абсолютным приоритетом. За период с 2014 по 2022 год он вырос с 30% до 45%.

Вы спросили, получается ли достигнуть нужных показателей. Мы для себя ставим задачу обеспечить некий восстановительный рост экспорта, который объективно снизился в прошлом году с учетом введения одного за одним пакетов санкций. Нам надо примерно до 2026 года восстановить тот объем несырьевого неэнергетического экспорта, который существовал до экономических событий 2022 года. И дальше мы уже планируем по восходящей планомерно наращивать объемы экспорта до тех показателей, которые перед нами поставил президент Российской Федерации.

— Не произойдет ли так, что тот же самый крупный российский бизнес, олигархи и другие предприятия, у которых были хорошие налаженные связи с ЕС и другими странами Запада, в случае нормализации отношений забудут про поворот на Восток?

— Мне кажется, что мы живем в уникальное время возможностей, поскольку сейчас есть и экономические предпосылки, и геополитические предпосылки к тому, чтобы максимально диверсифицировать наши поставки.

Поворот на Восток — это по сути выстраивание логистики, запуск новых контейнерных поездов в Китай, это создание новой инфраструктуры. У нас есть дорожные карты, утвержденные председателем правительства Михаилом Мишустиным, по развитию трех транспортно-логистических коридоров, в том числе и восточного коридора. Он предполагает создание новых железнодорожных подходов, портовой инфраструктуры, терминально-логистических центров.

Это огромная работа, которая будет проводиться где-то до 2030-2035 годов, в том числе с участием средств федерального бюджета и частных инвестиций, что немаловажно. Это как раз гарантия того, что и государство, и бизнес вкладываются в создание новой инфраструктуры, которую потом они просто не смогут оставить, бросить и осуществлять поставки в какое-то другое место, потому что иначе экономика их бизнеса перестанет быть маржинальной.

Создаются новые маршруты, закуплены новые контейнеровозы, новые суда, которые помогают нашим компаниям доставлять продукцию в восточные порты. Вот из такой инфраструктуры просто так одним днем или одним годом не выйти.

Конечно, ситуации бывают разные. У нас такие же поставки были и в Евросоюз, и вот сейчас мы уже за почти полтора — два года перестраиваем эти поставки. Но, как мне кажется, такие инфраструктурные решения позволят удержать как минимум на том же уровне поставки в страны Азии. И мы надеемся, что когда начнут расти поставки в европейские страны (а они точно начнут, потому что наша продукция конкурентоспособна и востребована), мы просто будем увеличивать объемы экспорта.

— А когда эти инфраструктурные проекты в сторону Азии будут готовы? Например, в Китае уже полностью функционирует система «умной» таможни: приезжает автомобиль, его сканируют насквозь и пытаются автоматизировать этот процесс анализа машины, чтобы люди вживую не осматривали его по несколько часов. У нас тоже говорят про «умную» таможню, пока это не реализовано. Сейчас, по мнению многих экспертов, российские транспортные маршруты не до конца справляются с тем спросом, который есть со стороны и российских, и азиатских партнеров, которые хотят нам что-то продавать.

— Безусловно, есть отдельные сложности при загруженности погранпереходов, особенно сухопутных погранпереходов на границе между Россией и Китаем. В прошлом году случались проблемы и с загруженностью российских портов Дальнего Востока: у нас были случаи, когда порт Находка, порт Владивостока были заполнены более чем на 120% от своей проектной мощности.

Но были приняты решения, которые позволяют еще до создания второй железнодорожной ветки (можем назвать ее как угодно — вторая ветка Транссиба, БАМа) создать поток, который позволит растащить контейнеры, которые скопились в прошлом году. Это уже удалось сделать.

Спасибо большое нашим коллегам из Минтранса и РЖД, которые поставили два дополнительных контейнерных поезда на вывоз контейнеров из портов Дальнего Востока, и ситуация уже стабилизировалась. Сейчас загрузка составляет не более 75-80% в зависимости от текущей ситуации, что уже помогло нам.

Существуют временные правила недискриминационного доступа к железнодорожной инфраструктуре. Коллеги из транспортного блока правительства много над ними работают, мы даем свои предложения. И правила позволяют так расставить приоритеты, чтобы в первую очередь равноправно и равномерно вывозить экспортные грузы и получать импортные грузы оттуда.

Что касается логистики, то есть сложные инфраструктурные решения, например, как мы уже говорили по созданию новой железнодорожной ветки. Понятно, что это строительство осуществляется годами, и финальный облик транспортной инфраструктуры мы ждем к 2035 году, как эту задачу поставил председатель правительства. Но отдельные решения будут вводиться планово, ежегодно, над этим плотно работают коллеги из Минтранса России. И я уверен, что с каждым годом ситуация будет лучше.

Но сразу отмечу, что многое зависит и от наших партнеров, в первую очередь, от коллег из Казахстана, потому что многие транспортные маршруты «проистекают» в том числе по их территории.

Мы плотно с ними работаем, чтобы решать вопросы, которые возникают на государственной границе между Казахстаном и Китаем либо при пересечении грузов по территории Казахстана в Россию. Есть и другие транзитные страны, которые в первую очередь заинтересованы в вывозе собственной продукции, потому что это их экспорт — это их добавленная стоимость. Но вместе с тем мы должны договариваться, чтобы они могли в приоритетном порядке предоставлять возможность провозить и российскую продукцию.