«Я начала рыдать взахлеб»: Долина — о джазе, цензуре и дуэтах с рэперами

Народная артистка России Лариса Долина дала интервью программе «Легенда» на RTVI. Певица рассказала, как пела джаз в СССР, чему научилась, выступая в ресторанах, а также о том, задумывалась ли она об эмиграции и почему записывает дуэты с молодыми артистами.

О том, как впервые вышла на сцену

Мне было года четыре, наверное. Был новогодний утренник. Мама надела на меня почему-то не костюм снежинки, а костюм лисы. Я должна была спеть детскую песенку. Я начала петь. В середине песни я разрыдалась, испугалась. Увидев маму, сидящую в первом ряду, бросилась к ней с криком «Мама, забери меня отсюда!». Вот это был мой первый опыт пения на сцене.

Прошло много лет перед тем, как я уже поняла, что это станет моей профессией, и в 13 лет я уже начала работать профессионально. Я уже с полным пониманием входила в жизнь, в творческую, и понимала, что это мой путь.

Об отношении родителей к увлечению музыкой

Они не думали, что я сделаю это своей профессией. Они умилялись тому, что я делаю, им это очень нравилось, но они категорически были против того, что я выбрала уже для себя. И стоило больших усилий уговорить, особенно мою маму.

Я тайком бегала на репетиции в самодеятельный кружок, когда мне мама запретила туда ходить. Боясь, что меня мама в очередной раз не пустит на репетицию, я сбегала из дома до того, как она вернется с работы, оставляя ей записку: «Мама, я ушла на репетицию». Мама приходила за мной с криком, забирала меня оттуда. Это продолжалось довольно долго.

Однажды я набралась смелости и сказала: «Мам, ты можешь мне запрещать или не запрещать, все равно я буду делать то, что я хочу». И однажды я просто собрала чемодан и улетела.

О джазе

Когда я впервые услышала джаз, мне было лет 14, наверное. И меня так увлекла эта музыка. Я тогда не понимала, что у меня есть предпосылки именно такую музыку петь: у меня есть чувство свинга, у меня есть понимание того, что означает синкопа в джазе.

Я начала слушать его запоем просто. Благо, познакомилась с музыкантами, которые были много старше меня, у которых был богатейший опыт уже за плечами. Они играли эту музыку уже много лет, и они стали меня натаскивать.

Мы практически каждый день садились вместе, включали бобинный магнитофон — это был «Маяк», по-моему, или «Юность» — и по восемь-девять часов слушали эту музыку. Они мне объясняли, что это такое, какой это инструмент играет, почему он здесь играет так, а здесь не так, что такое импровизация, что такое свинг, что такое синкопы в джазе и так далее. И я так увлеклась, что начала петь потихонечку.

Вот так я начала петь джаз, и много лет его пела, и сейчас пою, и никогда с ним не расстанусь, потому что в музыке, в искусстве, в творчестве джаз — это моя мама. Джаз меня воспитал как артистку.

О джазе в СССР

Он не был запрещен, но и в почете тоже не был. Как правило, джазовые концерты проходили в закрытых клубах, но тем не менее толпы людей ходили на джазовые концерты. Были фестивали, которые тоже не афишировались: никаких афиш, ничего — и все равно заполнялись залы. Переаншлаги были, люди висели на люстрах.

Знаете, когда что-то запрещено вроде бы как, очень хочется этот запретный плод вкусить.

Советский Союз тогда был, и отношение к джазу было такое — «буржуазное музыка»: раз американцы это придумали, а у нас тогда были очень сложные с ними отношения, мы не можем позволить, чтобы у нас эта музыка звучала.

О первом месте работы

Это был одесский эстрадный оркестр «Мы одесситы». Мне было 16 лет, меня буквально выдернули из школы. Только начался учебный год, десятый класс. Я случайно прошла по конкурсу в филармонию и стала работать профессионально уже. У меня запись «артистка», чем я очень горжусь, в трудовой книжке — 1971 год.

О том, как пела в ресторане

Позже пошла работать в ресторан. В Одессе тогда открылся новый ресторан «Черное море». Это была новая комфортабельная гостиница, по тем временам роскошная. Открылся новый ресторан, и меня туда пригласили солисткой в оркестр. Два года там пропела.

Работа в ресторане — это очень большая школа. Школа выживания, школа привычки к профессии. Гибкость, возможность вытащить из себя весь свой потенциал, потому что в ресторане программы-то разные, надо было петь разную музыку. Я ее пела.

Между прочим, из-за того, что я пела в ресторане «Жемчужина» в Сочи, в 1978 году на конкурсе на лучшее исполнение советской песни первую премию мне не дали. Дали вторую только потому, что я пела в ресторане.

Тогда это было зазорным. А сейчас все понимают, что это огромная школа жизни.

О переезде в Москву

В Москву меня позвали после победы на этом конкурсе, в 1978 году <…> Попала к Кроллу (оркестр «Современник» Анатолия Кролла. — Прим. RTVI), и тогда [были] пять лет абсолютного счастья. Была создана уникальная программа в Советском Союзе. Уникальная программа, потому что нам разрешили петь джаз и играть джаз. «Антология джазового вокала» — так она называлась. Было прекрасное время.

О фильме «Мы из джаза»

Это не первый мой фильм был. Это был третий фильм, где я снялась в роли чернокожей певицы. До этого был фильм «Бархатный сезон» и азербайджанский фильм, в котором я тоже играла чернокожую певицу.

Я тогда уже даже про себя подумала: «Клеймо на мне поставили, надо как-то из него выбираться».

Однажды на репетицию к нам в оркестр приехал Карен Шахназаров, послушал нашу программу и сказал: «Я для вас специально напишу роль». И так появилась Клементина Фернандес в сценарии кинофильма.

О проблемах с появлением на ТВ

Я поняла, что мне надо попробовать себя в русскоязычной музыке. Появился Валера Севастьянов, который для меня написал мой первый боевик «Затяжной прыжок». Чуть позже появился Виктор Резников, которому я бесконечно благодарна буду всю свою жизнь: за «Телефонную книжку», за «Половинку», за «Льдинку», за «Дельтаплан», за «Я не умею танцевать».

Меня потихонечку музыкальные редакторы на Центральном телевидении стали приглашать, [говорили] «Мы не гарантируем тебе, что тебя не вырежут». Они были правы, потому что меня отовсюду вырезали. Редко, когда появлялась возможность оставить меня в какой-то программе.

[Было] несколько причин, но самое главное — пятая графа. [Председатель Гостелерадио СССР Сергей] Лапин заявил: «Я эту еврейку у себя на телевидении видеть больше не хочу».

Сейчас это давно уже не имеет никакого значения. Никто не тычет в меня пальцем, как это было тогда. Много лет уже этого не происходит. С уважением относятся к национальности, к мировоззрению и так далее.

О возможности эмиграции из СССР

Предложений было масса. Мои родители очень хотели уехать. Я сказала: «Нет, я никуда не уеду. Я буду здесь жить и буду добиваться того, что меня когда-нибудь узнают, полюбят, я стану популярной. Я хочу быть здесь, в своей стране».

О создании своего коллектива

Год не помню точно, но, по-моему, 1984-й. Я работала пять лет в «Росконцерте». Все было хорошо до тех пор, пока на тот момент министр культуры [РСФСР] господин [Юрий] Мелентьев не издал указ о том, чтобы всех иногородних уволить из всех концертных организаций.

258 артистов уволили, невзирая на звания, уже популярность определенную и так далее. Я попала в этот список. Оставаться в Москве было невозможно, потому что негде было жить.

Мне пришлось покинуть Москву и уехать по месту жительства отца моего ребенка, в Петербург, тогда Ленинград. Привыкать было тяжело, потому что Петербург — город особенный. Я имею в виду климатические условия. Учитывая, что у меня хронический бронхит, я просто постоянно болела. Я очень боялась потерять голос.

Мне понадобилось несколько лет для того, чтобы найти свое место. Я по договору работала с Анатолием Бадхеном и его оркестром какое-то время, а потом я поняла, что уже пришло время подумывать о своем собственном коллективе. Предложила тогдашнему директору Ленконцерта. Он мне отказал, сказав, что я не очень популярна и это невыгодно.

Мне пришлось создать свой коллектив в другом городе. Я увезла всех питерских музыкантов в Ульяновск и там создала свой первый коллектив. Сдала худсовету свою первую программу и начала кататься по гастролям.

Мне не разрешили петь джаз. Когда в конце сдачи программы я спела джазовую композицию, меня остановили. Сказали: «Нет, извините, этого не будет».

О реакции джазовых музыкантов

Многие отвернулись, потому что они считали, что я предала джаз. А я просто ушла в сторону немножко, чуть-чуть в сторону. И, кстати, сумела совмещать. Какие-то концерты все-таки с джазовыми музыкантами давала. И те люди, которые адекватно отнеслись к моим переменам, они меня приглашали на такие концерты, за что я им очень благодарна. Они оказались умнее тех, кто от меня отвернулся.

О песне «Погода в доме»

У меня был очень непростой тогда человеческий период. [Был] осенний день, дождливый очень, лило как из ведра, помню. Позвонил Михаил Исаевич Танич: «Ларик, слушай, я тут текст мужской написал. Хочу тебе прочитать. Просто скажи, нравится тебе он или нет, продолжать мне его? И скажи, кому мне его отдать. Посоветуй».

Он начал читать, и я начала рыдать просто. Взахлёб. Причем это не была истерика, слезы просто полились из глаз.

Это было такое состояние, когда я захожу в храм, и у меня прямо градом слезы льются, то есть выходит весь негатив, нет никакой истерики, нет причин для слез. Но в таком же состоянии я пребывала во время того, как он читал мне эти стихи.

Я его остановила, не дала ему даже дочитать до конца. Я сказала, «Михаил Исаевич, умоляю, переписывайте на меня песню» <…> Через три часа он мне позвонил и прочитал по телефону тот текст, который знает вся страна. А еще через три часа Руслан Горобец написал на нее музыку. А на следующий день мы с Русланом приехали к Михаилу Исаевичу. Мы ее напели ему, втроем пожали друг другу руки и сказали: «Альбом закончен, песня — хит».

Об отношении к младшим коллегам

Нормально отношусь, абсолютно. Нет ни грамма какого-то негатива. Всех уважаю. Все занимаются творчеством. Каждый своим. Если это кому-то нравится, значит, это нужно. Значит, он делает свое дело правильно.

Ведь меняется всё. Меняется социальный статус, социальная история, меняется жизнь в стране, меняется поколение. Сегодняшнему поколению нужно то, что показывают им молодые люди.

О дуэтах с молодыми артистами

Этот человек должен подходить мне по энергетике, он должен быть мне интересен как музыкант. Бывало, и они обращались, и я не стесняюсь сама обращаться к ним.

Мне хочется найти в себе какие-то новые краски, поиграть в стилях, что-то новое для себя найти.

[Понравилось работать] со всеми. Абсолютно. И с Сашей ST (Александр Степанов. — Прим. RTVI), и с [Иваном] Чебановым, да со многими, с кем я записала дуэты. Мне со всеми нравится работать. Я такой человек лояльный очень.

Есть такой артист Андрей Давинчи, мы с ним записали два трека, очень для меня нетипичных. Но я справилась. Мало того, я там читаю рэп. Вот этого в моей жизни никогда не было. Но ведь произошло.

О рэпе

И этой музыке есть место в мире. Весь мир поет рэп. Он очень популярен. Для меня, например, очень важно, чтобы в этом был абсолютный смысл. Вот в этом ключе мне очень нравится Саша ST. У него умные тексты. Он очень талантливый поэт. И мне с ним было очень приятно записать наш трек.

Труднее ли сейчас прославиться, чем в 1980-е и 1990-е?

Я думаю, сейчас немножко проще, сейчас больше возможностей.

Тогда всё было в узком ограниченном таком кружке, куда не пускали чужих.

Тогда не было слова «звезда» вообще, [были] популярные артисты. Все популярные артисты были среднего возраста уже. И для того, чтобы попасть в эту обойму, нужно было еще какое-то время поездить на гастроли, поработать, найти свой репертуар и так далее. И это все зависело не от этого артиста, а от композитора, который на него обратит внимание.

Всегда сложнее удержаться, вот как раз это самое важное. Взлететь на Олимп, особенно сегодня, можно вполоборота. Ты сегодня написал свой хит — завтра у тебя три миллиона просмотров. Всё, ты звезда. Тогда продолжай дальше, дальше двигайся.

А многие из них останавливаются. Ну, а было такое, что некоторые просто не выдерживали бремени популярности и славы и скатывались. Такие примеры, к сожалению, тоже есть.

О преподавании студентам

Меня пригласили занять это место, потому что кафедра была в плачевном состоянии, нужно было ее поднимать. Да, у меня нет педагогического образования, но у меня есть богатейший опыт. Этим опытом я и делюсь со своими студентами. И, как выяснилось, этого вполне достаточно.

У меня даже есть своя собственная методика, и по этой методике вся кафедра, все педагоги учат наших студентов правильно петь. Когда меня позвали, я, конечно, сразу сказала, что мне нужно несколько месяцев испытательного срока, потому что я не знаю, справлюсь я и как педагог, и как заведующая.

Я начала усиленно готовиться к урокам, начала искать распевки, сама придумывать их. Начала со студентами заниматься и видела, как они учатся и как они растут, это всё было на моих глазах. Мой самый первый выпуск через четыре года после того, как я пришла и возглавила кафедру, все мои студенты сдали выпускные экзамены на отлично.