Уже второй год жизнь протекает на фоне военной операции России на Украине, к которой в этом году добавились и другие военные конфликты — между Арменией и Азербайджаном, Израилем и ХАМАС. Психика людей не всегда может адаптироваться к таким суровым будням. Психиатр, психотерапевт, нарколог и судебно-психиатрический эксперт Николай Амбарцумов рассуждает в своей колонке для RTVI об усталости людей от происходящего и о том, к чему это может привести.

Все устали, причем где-то к декабрю это ощущение стало именно общим. Есть такое понятие, которое называется «запредельное торможение». К очень яркому свету, сильной боли, сильной радости — любому сильному раздражителю — человек через некоторое время адаптируется, и его воздействие снижается. Шутка о том, что, мол, теперь меня удивит только вторжение инопланетян, давно перестала быть шуткой — мы их почти уже ждем, чтобы хоть как-то взбодриться.

Телевизор не изменился, но на него мало кто обращает внимание. То, что из него льется, давно уже просто не воспринимается людьми — персонажи, которые по нему вещают, полностью оторваны от реальности и сограждан. Складывается такое ощущение, что есть народ, а есть те, которые на голубом экране, и это прямо-таки два совершенно разных вида живых существ.

Даже те, кто поначалу активно поддерживал происходящее, теперь молчат в тряпочку.

Молчат и наши медсестры, у которых там, на спецоперации, их дети. Всем известно, что люди хотят хлеба и зрелищ. Теперь же от зрелищ они чудовищно устали, а хлеба становится все меньше, и люди просто хотят спокойствия. Цены на жилье волнуют гораздо больше двух новых подводных лодок, вставших на боевое дежурство.

Иван Водопьянов / Коммерсантъ

Люди устали от злости — ей тоже есть предел. Когда начался конфликт Израиля с ХАМАС, он поначалу чуть всколыхнул общество. Но если сначала мы разделились на определенные стороны, то теперь доктор, который громче всех кричал, что всех израильтян нужно уничтожить, скорее всего, не проявит к этой теме никакого интереса. Зато вопросы о том, сколько у нас осталось медикаментов, и как быть, когда все пропадает или дорожает, никуда не уходят.

Тем временем, все громкие крики о скором импортозамещении так и остались сотрясением воздуха. Зато в 2023 году по-настоящему заработал параллельный импорт — идешь в магазин, а там «Кока-Кола» из Казахстана, хотя, конечно, несколько дороже, чем раньше. Единственное, пожалуй, что импортозаместили — это «Макдоналдс». Практически никакого отличия. Так что если посмотреть с другой стороны, живем мы не так уж и плохо, как думали, что будем. Но если раньше мы считали, что у нас очень слабая экономика, зато армия самая сильная, то сейчас все сильно поменялось.

Евгений Павленко / Коммерсантъ

У военных, которые на фронте, впрочем, мало что изменилось — это я знаю и по рассказам пациентов, и по словам знакомых военных врачей.

Единственное, что совершенно четко понятно, — эти красивые лозунги их тоже окончательно достали. Слово «солдат» же произошло от названия мелкой итальянской монеты — «сольдо». Все, что относится к СВО, залито деньгами.

Иногда я по медицинской части пытаюсь выцепить того или иного человека оттуда — был у меня, например, один пациент, которого демобилизовали по психиатрическому диагнозу. Но вот что важно: год он просто болтался где-то на границах России, не выходил в боевые действия, но получал при этом по 200 тысяч каждый месяц. Деньги, прямо скажу, очень даже неплохие.

Другое дело беженцы из Донбасса, которые приходят ко мне на прием. Они просто несчастные. Начинаешь с ними разговаривать, и достаточно быстро они начинают тебе жаловаться на жизнь буквально в «банановой республике», в которой нет ничего, кроме дикого уровня коррупции. Все это сильно влияет на психику.

Была у меня семья беженцев из-под Мариуполя — мама и дочь. Уехали поначалу в Европу, жили в Германии. И вдруг мама где-то прочитала о том, что в Москве дают квартиры беженцам. После этого она заставила дочь, которая уже устроилась на работу в Германии, бросить все и поехать в Москву. Она была абсолютно уверена, что именно тут ей помогут и ее поймут. Дело закончилось тем, что она попала ко мне на прием, поскольку у нее был целый букет психических заболеваний — жаль, не удалось ее дочь убедить ее в больничке оставить полечиться.

Или вот другая история. Пришел ко мне человек с братом — а брат слабоумный, лет ему где-то под 60. Человек этот жил в Москве давно — уж лет 30, а брат его был с 80-летней матерью на Украине. Недавно оказалось, что она умирает. Сложнейшим обходными путями ему все таки удалось туда приехать и похоронить маму. Но что делать с братом? Они попытались вдвоем выехать в Германию, но граждане поляки не только не пустили их, но и порвали его российский паспорт, несмотря на всевозможные справки, которые подтверждали, что он единственный опекун брата. Теперь они в России и думают, что делать дальше. Вся эта ситуация ломает человеческие судьбы и вредит психике людей.

Конечно, победа всегда будет за нами. Вот, в Чечне же мы победили? Победили! Да так, что большинство чеченцев небезосновательно уверены в том, что победили именно они.

Чем дольше это все будет тянуться, тем привлекательнее будет становиться мир. Однако мир в целом изменился, и обратно уже никто не вернется, хотя всем страшно это хочется, и прежде всего обывателям. Ничего еще не закончено. Была пролита кровь не только на Украине. Я уверен, что ничего еще не кончилось между Арменией и Азербайджаном, нескоро кончится между Израилем и арабским миром.

Александр Река / ТАСС

Боюсь, всю эту историю человечеству придется пройти до самого конца — чтобы дать ей достичь своего апогея и дискредитировать саму идею возможности решения мировых проблем таким образом.

Но возможен и другой вариант — оцепенение и с каждым годом опускание себя на ступеньку ниже. Перешли же на китайские машины, пережили уход брендов — значит, переживем и полное закрытие границ, например. Византия вымирала потихонечку, поколение за поколением. Римляне не сразу стали итальянцами, но постепенно от империи остались легенды да руины.

Что-то подобное в таком случае, вероятнее всего, произойдет и с нами. Это не закончится смертью, это закончится неким преобразованием, в хорошем смысле этого слова. Мы перестанем мусолить национальную тему и назовем себя как-то по другому — например, европейцами. Почему нет? Мы воспитаны в европейской культуре, мы читаем Достоевского, Чехова, Толстого. А теперь попроси кого-нибудь на улице что российского, что европейского города назвать труд какого-нибудь азиатского, арабского или турецкого классика — ответ, думаю, очевиден.

Как психиатр и психотерапевт я хочу подчеркнуть старую истину: любое тяжелое испытание, если не убивает нас, то делает сильнее.

Сама история Европы нам показывает это. Французы и англичане были ужасными врагами, о том, что творила Германия, мы вообще вспоминаем с ужасом. И, тем не менее, сейчас эти страны сотрудничают друг с другом. Так что любое испытание, любой огонь очищает. Но чтобы сталь закалилась, ее нужно сначала раскалить, а потом остудить в воде.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.