«Им предлагают отказаться от своих предков». Почему башкиры не могут быть русскими

События последних месяцев в Дагестане и Башкирии породили новую дискуссию о национальном вопросе в России. О том, как его решали в СССР и в других странах, а также о том, к чему могут привести предложения некоторых политиков называть всех россиян «русскими», рассказывает в своей колонке для RTVI бывший депутат Государственной Думы Олег Шеин.

Последние несколько месяцев ознаменовались резкой фокусировкой национального вопроса. В октябре вся страна с интересом наблюдала погром махачкалинского аэропорта, где традиционалистская общественность искала евреев и, не найдя их, разгромила дагестанские магазины. На прошлой неделе произошла вспышка протестов в Башкирии, сопровождавшаяся столкновениями с полицией и массовыми митингами. Здесь подоплека была другая: местные жители вступились за земляка-эколога, приговоренного к четырем годам заключения за выражение «кара халык» («черный народ») в адрес гастарбайтеров.

В свою очередь вице-спикер российского парламента Петр Толстой заявляет, что никаких татар, узбеков и чеченцев в России нет, а есть только русские разного происхождения.

Мы привыкли считать, что странам Европы есть чему у нас поучиться в смысле межнационального согласия. Но поможет ли этому согласию признание всех «русскими», почему вообще государственные мужи это обсуждают и в целом куда мы идем?

Как появились россияне

В бытность Дмитрия Медведева другим человеком, а именно президентом Российской Федерации, он как-то сказал: «Россия — молодая страна, ей всего двадцать лет». Но на самом деле страна у нас многовековая, — точно так же, как вглубь истории уходят корни Германии, Грузии, Турции, Украины или Болгарии. Потому что страна — это прежде всего люди, объединенные определенной культурой.

А вот государство — другое дело. Государство у нас молодое. И не только у нас. Молодыми государствами являются почти все страны Африки и Азии, страны Восточной Европы и Закавказья. Постарше будет ФРГ, но это совершенно новая конструкция на обломках Рейха и Веймарской республики. Государство Турция — не Османская империя. А Российская Федерация — это не РСФСР. Она строится на абсолютно других ценностных принципах.

Ответ на этот вопрос должна была дать новая политическая верхушка, которая практически не отличалась от старой. Реальными двигателями крушения СССР стали бонзы КПСС, ВЛКСМ и «партсовхозактив». Власть у них была и раньше, а вот собственности не было. Благодаря приватизации эти люди обрели немыслимые при Союзе состояния, а раздел страны стал дополнительным бонусом. Национализм — и отнюдь не окраин — оказался далеко не последним фактором в ликвидации СССР.

Не стоит забывать, что основным локомотивом разрушения Союза стала Россия. 12 июня 1990 года была принята Декларация о суверенитете и провозглашен приоритет российских законов над союзными. Решение поддержали 907 депутатов, большей частью членов КПСС и «рабочих от станка». Против высказались только тринадцать. Все это мероприятие активно приветствовала большая часть населения страны, выбрав спустя год Ельцина президентом и полагая, что прочие республики просто обкрадывают РСФСР. День суверенитета России от Советского Союза нынче отмечается как важнейший национальный праздник — просто с 2002 года его переименовали просто в День России.

Уже потом, после РСФСР, свои декларации о суверенитете приняли украинцы, беларусы, грузины и так далее. И хотя Горбачев пытался противостоять этому через странный референдум о сохранении Союза, сама формулировка в бюллетене «СССР как федерации суверенных государств» означала, что никакого единого государства больше не предполагается.

В России же возник серьезный вопрос: если уже больше нет советского народа, то кто здесь живет? Люди постарше помнят, с каким скрипом в 1991 году возникло понятие «россиянин». Это слово, вытащенное из недр белой эмиграции, никогда не употреблялось в обиходе ни в царской России, ни в СССР. В дальнейших поисках национальной идентичности были отброшены ключевые советские маркеры в виде «дружбы народов», «социализма», «прогресса», «научного атеизма» и «миру мир, нет войне». Социально поощряемый ценностный ряд сменился на прямо противоположный. И поскольку «интернационализм» был одной из таких опорных точек, он тоже ушел в прошлое.

«Я русский!»

Русский — это национальность, то есть объединение людей, имеющих в первую очередь общий язык. И этот язык является не просто средством общения с другими этносами, а родным языком.

В этом смысле абсолютно русским является наш соотечественник с черным цветом кожи, использующий русский язык как основной язык с детства. И никак русским не может быть человек, для которого русский язык служит лишь вынужденным средством коммуникации, но который при первой возможности перейдет на татарский, калмыцкий или даргинский.

Далее, национальность — это всегда самоопределение. Это право человека чувствовать себя относящимся к определенной этнической группе. В переписях СССР не было никаких «крящен», то есть православных татар. В переписях современной России такими себя назвали тридцать тысяч человек. И это нормально. С 1989 года пятикратно упало число российских украинцев, они ассимилировались. И это тоже нормально.

А вот попытка «ура-патриотов» записать все население России в русские, хотят того прочие этносы или нет, как раз ненормальна. Ни к чему кроме конфликтов такая прыть не ведет. По сути людям предлагают отказаться от своих предков ради того, чтобы очередной депутат произнес что-то вдохновляющее про единство нации перед лицом врага. Итогом станет только рост национального самосознания, так как любое принуждение ломает привычный образ жизни и порождает противодействие.

И еще. Если все население России объявить «русскими», то придется придумать какое-то название для «русских русских». В самом деле, если русские все, то как отделить «русского чеченского происхождения» от «русского русского происхождения»?

Украина — не Россия, Россия — не Европа

В империи выкручивались из этого противоречия через определение «великоросс». Оно родилось не без трудностей. Исторически русскими назывались и «гетманство Украинское», и «княжество Литовское», поэтому надо было как-то отделить «своих» русских от прочих. Так появились московиты, россы и «русские великороссы». Все эти дефиниции были предметом рассуждений ученых и бюрократии, а обычное население о таких абстракциях не подозревало.

В метрических записях моих предков — крепостных крестьян небольшого села Саратовской губернии — ни о каких национальностях ничего не сказано, они просто отмечены как «православные». Про более ранние ревизские сказки и говорить не приходится. Этническая принадлежность в них не указывалась никогда. В переписи населения Астрахани 1867 года «дворяне», «татары», «купцы», «армяне», «мещане» и «казаки» указаны через запятую как сословия. «Евреев» в этом списке нет, они растворены между «мещанами» и «купцами» и появляются только в другом разделе переписи, посвященном вероисповеданию.

Простой человек того времени считал себя верующим определенного исповедания, подданным очередного царя и жителем конкретной местности. Крестьянский «мир», как известно, заканчивается околицей деревни.

Национальное самосознание, в отличие от религиозного, — продукт более поздний. Это всегда результат урбанизации и размышлений городских интеллектуалов. И оно всегда шагает рядом с идеей строительства нового не сословного национального государства.

Собственно, поэтому строительство такого нового государства и разрушает прежнее, сословное. До капитализма этническая принадлежность вторична. Первичен статус. Татарский князь имеет больше прав, чем православный крестьянин и может даже получить от царя пару деревень в подарок с «титульным населением». С уничтожением сословий возникает вопрос новой общности, и она строится как гражданская нация. Принципиальным становится отличие от соседей. «Мы — не они, мы — другие, Украина — не Россия, Россия — не Европа», писал в своей книге экс-президент Украины Леонид Кучма. Это неизбежная фаза, и она всегда приводит к всплеску национализма на начальном этапе. Этап может и затянуться. Объединение Германии состоялось в 1871 году, а нацизм накрыл страну спустя шестьдесят лет.

Преодоление национализма возможно только на базе позитивного проекта. Американцы экспортируют свой образ жизни, подчас вместе с бомбами, но исходя из того, что их стандарты свободы сгодятся всем. Советский Союз строил новое общество, предлагая миру стандарты Справедливости с заглавной буквы, опять же применимые в любой стране, — просто отмечая, что Союз преуспел в них первым. Франция — страна великих достижений в области практического применения триады «Свобода, Равенство и Братство», но именно достигнутые высоты позволяют французам скромно относиться к своей культуре (лишь 36% французов считают, что они культурно превосходят иные народы, зато такого мнения придерживаются 66% румын, 69% наших соотечественников и 88% армян).

Применительно же к внутренней национальной политике очень важно держать баланс между возможностью этнического культурного развития и недопустимостью создания в стране национальных замкнутых пространств, живущих по своим правилам. Это сложная задача, хотя и интересная. Но, впрочем, смотря кому интересная. Автор имел опыт помощи астраханским татарам и казахам в организации хаджа, и на тот период с удивлением обнаружил, что мусульманской уммой в администрации президента занималось полсотрудника, поскольку ответственный человек заодно контролировал профсоюзы.

Противоречий очень много

Националистический дискурс в многонациональной стране — то еще сальто-мортале. Обидеть малые этносы, тем более с тем боевым опытом, который сейчас они обретают, несложно. Но, сплачивая нацию через противопоставление другим народам, нужно еще и контролировать процесс. Если на центральном телевидении иностранных рабочих кроют последними словами, почему за такое же выражение дали четыре года тюрьмы оппозиционному башкиру? Если ХАМАС — добрый гость в Москве, почему его методы нельзя применять в Хасавюрте? Если философ Иван Ильин не фашист, а патриот, то почему нельзя открыть музей в память казачьего корпуса вермахта? Если мусульмане плохи в Европе, почему они хороши в России?

Но такие индульгенции нельзя раздавать везде и всем. Возникает очевидное противоречие между националистическими заявлениями сверху и необходимостью ограничивать подобное творчество снизу. Своего рода жонглирование факелом на нефтебазе.

Это первый подобный эксперимент в современной истории и мы являемся его очевидцами.

---

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.