Заборы и границы — повседневность для жителей приграничных районов Израиля. Но из-за пандемии коронавируса вопрос их необходимости стал актуальным почти для всего мира. Спасет ли это или просто создаст видимость безопасности — ответить пока трудно, но жители Ближнего Востока заново оценивают свое же давнее решение. Можно ли его изменить в момент войн и эпидемий — в блоге журналистки и политика Ксении Светловой.

Два месяца назад, когда мы приступили к съемкам нашего фильма про то, как границы влияют на жизнь людей на Ближнем Востоке, вспышка коронавируса была зарегистрирована в Китае и в нескольких странах Юго-Восточной Азии. Как оказалось, мы начали искать ответ на вопрос о том, нужны ли нам границы и какими они должны быть, в тот самый момент, когда он в буквальном смысле встал ребром для всего мира.

По мере того как продвигались наши съемки, мы все чаще и чаще слышали о коронавирусе и его жертвах. Мы шли вместе с Михаль Фруман, поселенкой и мирной активисткой, на которую напал террорист в тот момент, когда она находилась на восьмом месяце беременности, по живописным окрестностям ее дома в Ткоа, и разговаривали о безопасности. Михаль сказала тогда, что не верит в стены и заборы, потому что настоящая безопасность находится внутри, в сердце и в голове.

Никто не мог предположить в тот момент, что вскоре все участники ближневосточного конфликта окажутся добровольными узниками в своих собственных домах, так как нам всем будет угрожать нечто большее. Я смотрела на миловидную, улыбающуюся Михаль и пыталась понять: откуда берется это спокойствие, внутренняя сила и любовь к жизни? Она показалась мне такой же неотъемлемой частью местного пейзажа, как и величественные горы и оливковые деревья. Уверена, что и сегодня, в этой тревожной и непривычной ситуации, Михаль сидит в салоне вместе с мужем и пятью детьми, успокаивает их и вселяет в них надежду.

Пытаясь понять, что такое пограничная жизнь, мы побывали в гостях у Омара Хажажле, жителя деревни Валадже, которая технически является частью израильской столицы, а практически — отделена от него «стеной безопасности». Эту стену начали строить в 2002 году, когда в Израиле и, в особенности, в Иерусалиме бушевал террор.

Я жила в Иерусалиме в те годы и прекрасно помню это чувство, когда ты заходишь в автобус и первым делом думаешь о том, что будешь чувствовать, когда террорист приведет в действие свой пояс смертника. Однако строительство стены было сопряжено с проведением физической границы между одними жителями Иерусалима и другими.

Наш герой не только оказался среди «других», но и в итоге рисковал быть полностью отрезанным от родной деревни. Мы встретились с Омаром прохладным февральским утром, незадолго до того, как ему нужно было выезжать на работу из дома в соседнюю школу. По решению израильского Верховного суда дом Хажажле связан с деревней специальным туннелем и железными воротами. На наших глазах персональные пограничные ворота со скрежетом отворились и оттуда выехал на старом пикапе Хажажле. Хотя речь идет о считаных метрах, пройти пешком их было нельзя. Омар подвез нас на своей машине, ругаясь и проклиная самого себя за то, что согласился на эту авантюру — по частному туннелю гостей возить не разрешается. Такова ближневосточная действительность: расстояние между двумя соседними домами, деревнями или городами частенько можно преодолеть разве что на танке.

Чтобы понять, как выглядел Ближний Восток в начале XX века, когда никаких границ здесь не было, мы отправились в Хайфу, на бывшую станцию Хиджазской железной дороги. Древние вагоны, которым довелось побывать и в Хайфе, и в Дамаске, мирно стояли бок о бок. Мне подумалось, что, возможно, истинная глобализация была тогда, когда можно было беззаботно колесить по гигантской Османской Империи, от Стамбула до священных мест в Мекке и Медине. В 1916 году в ходе договора между Англией, Францией и Россией Ближний Восток был поделен на сферы влияния больших держав. Так появились на свет современные национальные государства, чьи границы определяли много лет назад люди, которые никогда не жили на Ближнем Востоке.

С тех пор прошло немало лет, но жители региона по-прежнему не в состоянии придумать что-то лучшее. На кибуце, расположенном на границе с сектором Газа, мы встретились с радушным и веселым выходцем из Аргентины, Пепо Марципаром. Он приехал в Израиль в семидесятых годах и с тех пор живет в кибуце с поэтическим названием Ор ха-Нер — «свет свечи». Окна его дома выходят прямо на Газу — но если раньше оттуда в кибуц приезжали рабочие на заработки, то сейчас оттуда летят ракеты и минометные снаряды.

Перед началом съемок Пепо показал нам выставку своих работ из железа и чугуна, затем повел на виноградник, а оттуда мы спустились в его собственную винодельню. «Мне для моих занятий — искусства и вина — необходимо солнце, любовь и мир. Вот с миром здесь не очень», — жаловался Пепо, наливая в бокал ароматный шираз. Он никогда не собирался покидать кибуц, даже когда здесь ежедневно взрывались ракеты и горели поля. Каким может быть решение проблемы, учитывая, что в Газе уже 12 лет у власти находится террористическое движение ХАМАС (в России ХАМАС не признан запрещенной организацией, но в Израиле, США, странах ЕС и других государствах движение считается террористическим — прим. RTVI)? Наш герой смущенно признается: если когда-то он и думал, будто знает, что нужно делать, то сегодня он предпочитает молчать. Как будет, так будет.

Мы заезжали и в Палестинскую автономию, где красные щиты на въезде предупреждают израильтян: «Осторожно! Нахождение на этой территории запрещено законом и может быть опасно для вашей жизни». Мы колесили по всей стране и при этом чувствовали, что свободны, в отличие от многих других людей, чья жизнь строго регулируется границами. Одновременно границы самого Израиля постепенно закрывались: сначала для туристов из Азии и Италии, а потом и для всех остальных. Вскоре наш мир сузился до размеров собственной квартиры, так что пограничным путешествиям пришел конец.

Помогут ли нам закрытые границы защититься от этого невидимого и опасного врага — вопрос будущего, но уже сегодня ясно, что после нынешнего кризиса мир уже не будет прежним. Глобализация и открытые границы сулят нам не только гигантские плюсы, но и огромные минусы, и поэтому в этом мире будет, скорее, больше границ, чем меньше.