Выборы президента России ожидаются в марте 2024 года. В последнее время власть не принимает резких решений, курс валют удалось стабилизировать, на поле боя военные демонстрируют успехи, а простые россияне вернулись к повседневной жизни, в которой политические вопросы играют далеко не первую роль. Журналистка Екатерина Винокурова рассказывает RTVI о том, что думают о будущем после президентских выборов представители российских политических элит.

На закрытой беседе в частном кругу в который раз обсуждаются конспирологические версии гибели Евгения Пригожина. Внезапно один из известных политологов вбрасывает реплику:

— Главное даже не как пройдут выборы. Главное — что будет после.

Сама избирательная кампания, как известно, будет проводиться под условными лозунгами «Гордимся прошлым, уверены в настоящем, верим в будущее». Если с прошлым все более-менее ясно, то о будущем — то есть о времени «после выборов» — в российских политических кругах говорят с определенными опасениями, которые мы сейчас попробуем разобрать. Хотя, конечно, им неплохо было бы разобраться и в том, что происходит прямо сейчас:

— Основная наша проблема — всегда в настоящем, с позитивным отношением к прошлому и будущему в России проблем нет. А вот кто украл наш образ происходящего здесь и сейчас? Масоны что ли? Иностранный заговор? — шутит другой мой собеседник.

Так что тревога российских политических элит относительно будущего является несколько отложенной. Пока в компаниях таких людей говорят о грядущей победе «главного кандидата» как о неизбежном триумфе, беседа носит благодушный характер. Зато собственные перспективы в тот момент, когда это ожидаемое славное будущее станет настоящим, люди оценивают куда более туманно.

Пресс-служба администрации президетна России

Докопаться до основных групп опасений, скажем, относительно продолжения военной операции на Украине сложно. Принцип «не сболтни лишнего» неплохо закрепился в этих кругах после уголовных дел по дискредитации, «уходу» различных бизнесов от их нелояльных владельцев или потере контрактов с властями политтехнологов, в чьей лояльности появился повод сомневаться.

Возможные дальнейшие репрессии и сужение рамок даже для «кухонной нелояльности» политический класс заметно раздражают. Друзья и так уезжают из страны, а свои собственные сомнения в «стабильном настоящем» невозможности обсудить уже и по телефону. Более того, уже видно, как те же самые «позитивные события», на которых, как ожидается, и будет строиться президентская кампания (выставки, встречи с волонтерами, форумы по творческому и технологическому развитию) очень странно соседствуют в ленте новостей с очередными обысками в тех же региональных правительствах. То тут, то там возникают очередные публичные конфликты — несмотря на регулярные сигналы из Москвы о том, что на подобные разборки надо бы поставить мораторий по крайней мере до выборов.

В марте 2024 года политическим элитам придется решать, какой сценарий для них предпочтительнее. Первый — это сверхцентрализованная власть одного человека, чье мнение будет зависеть от того, кто первый положит на стол нужную папку. Второй — наоборот, отсутствие этой власти с усилением тех же силовых кланов и близких к ним гражданских, когда конфликты множатся и уже не могут быть решены через «службу одного окна», каковой до последних лет была администрация президента.

— Самое страшное — это не когда президент в курсе, а когда президент не в курсе, — так отвечает мне на вопрос о том, какой из двух сценариев более безопасен, один из моих собеседников.

Следующие два вопроса, которые в кулуарах относят к потенциальным рискам на послевыборный период, снова требуют использования прилагательного «отложенный».

Ряд аналитиков говорит, что в последние годы в России наблюдается фактор «отложенного выбора», в том числе отражающийся на результатах избирательных кампаний. Он заключается в том, что у людей копятся вопросы и претензии к власти, которые могут начать играть важную роль в непредсказуемый момент и которые ситуативно удается перебить актуальной повесткой, в частности СВО.

Один из примеров таких возможных конфликтов будущего — это ситуация с родственниками мобилизованных, которые уже начинают требовать вернуть их домой. Это может быть и рост цен и тарифов ЖКХ, сокращение бюджетов на образование и здравоохранение в пользу нужд оборонной промышленности, и так далее в том же духе. До марта 2024-го года эти факторы еще не успеют нарастить свою значимость.

Владимир Гердо / ТАСС

Наконец, есть еще одна тема, которая уже активно обсуждается в телеграм-каналах — это начало «эры транзита власти». Ее вроде бы ожидают с интересом, но в то же время и со страхом того самого отложенного будущего. Легко чертить грядущие конфигурации элитных кланов, составляя рейтинги влияния того или иного персонажа, прогнозировать поведение разных групп… Но кто действительно готов к началу этого самого транзита власти? Говорить об этом слишком много вслух, впрочем, тоже опасаются (как и о сроках окончания СВО) — по понятным причинам, связанным с безопасностью всех участников даже самого невинного разговора вслух на эту тему.

Это может показаться странным, но в политических кругах иногда возникает обсуждение вероятности сценария «нетриумфальной» победы «главного кандидата», — то есть, вариант, при котором он победит не запланированно с результатом «75/75» (75% голосование в поддержку действующего президента при явке 75%), а, например, даже «60/60». Что будет с теми, кто не дотянет до нужной цифры в своих регионах? Может ли это подтолкнуть какие-то реформы — или наоборот привести к очередной волне репрессий и поиску внутренних врагов уже в кругу ближайших друзей? Эти вопросы остаются без ответа.

Таким и получается, что в их разговорах о будущем после выборов самой популярной темой является, как это ни странно, именно прошлое — ведь в нем хотя бы немного можно быть уверенным. О будущем если и говорят, то только об отдаленном — будь это пентабазис (ценностная модель, предлагаемая стране в АП) или модная концепция «СССР 2.0», согласно которой будущие поколения обязательно заживут в многополярном мире во всем мире, при котором пока никто не понимает даже своих личных ближайших перспектив.

— Все интересные события будут происходить после кампании. А пока давайте наслаждаться этими месяцами уверенной позитивной жизни. Вот увидите, вы еще будете вспоминать их не без ностальгии, — говорит мне один из собеседников.

Как обычно, непонятно, — то ли это скрытая угроза, то ли наоборот, скрытая надежда. Непонятно, хочется ли ему, чтобы этот «новый» период скорее наступил, или наоборот, чтобы пусть шаткая, но какая-никакая стабильность протянулась подольше — хотя бы в течение пары месяцев после президентских выборов.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.