В своем еженедельном блоге главный редактор RTVI-US Станислав Кучер рассуждает на злободневные темы и делится своим мнением о самых актуальных событиях в мире. На этой неделе — о хороших и плохих правителях и том, какой лидер нужен всем странам в кризисные времена.

Привет, друзья!

В песне старой, но славной рок-группы «Воскресенье» есть слова: «Может быть, один взгляд назад мне откроет в будущее глаза?». Именно этим я и хочу заняться сегодня — посмотреть в прошлое, и понять, что и как делать в ближайшем будущем, когда на повестке дня встанет вопрос о новых лидерах.

Для начала ― почти мистическая, и при этом совершенно реальная и земная история из моего личного прошлого.

В конце 2004 года, когда меня, как «неблагонадежного политобозревателя», окончательно выгнали из федерального российского эфира, я отправился путешествовать в Камбоджу. Океан, джунгли, пальмы, бамбуковые хижины, сквозь крыши которых видишь звезды, а в пасмурную погоду ― как на тебя с неба падают тяжелые капли тропического дождя… Все это смягчило расставание с политической журналистикой, со столичной тусовкой и в какой-то момент так проветрило голову, что я вообще забыл о том, что где-то существуют «путины», «буши», «думы», «конгрессы» ― вся эта политическая суета, без которой я еще неделю назад слабо представлял свою жизнь.

И вот однажды, когда я, как мне казалось, был в шаге от просветления ― сидел на ступеньках одного затерянного в лесах храма ― меня отвлек довольно странный буддийский монах. Странный, потому что он достал откуда-то из своих одежд мятую пачку сигарет «Camel» и попросил у меня прикурить. Я дал ему зажигалку (тогда еще курил), а он поинтересовался, откуда я родом. После того, как я ответил: «Из России», ― уточнил: «Россия… Путин?». Представить себе не можете степень моей досады: я тут просветляюсь, а он вместо того, чтобы помочь, напоминает мне о человеке, благодаря политике которого я лишился работы, денег и много еще чего. Я кивнул: да, Путин.

«Ну и как Путин?» ― снова спросил монах, и я решил, что у него просто дефицит общения.

«Ну…так, по-разному», — я сделал неопределенный жест рукой.

«Ага»,― понимающе кивнул монах, ― «Ну, это нормально».

«Что нормально?» ― полюбопытствовал уже я.

«Нормально»,― повторил монах. ― «Сейчас время такое. Во всех странах правители так себе. Плохая эпоха, в индуизме ― Кали-Юга называется. Скоро она закончится, и в мире снова появятся достойные правители».

Тут мне, честно, стало интересно, и я поинтересовался, как скоро эта радость случится. В смысле, эпоха «плохих правителей» закончится.

«Скоро»,― улыбнулся монах. ― «Совсем скоро. Думаю, лет 300-400 максимум ждать осталось».

Я тут, естественно, решил, что он надо мной как над туристом прикалывается, и устало так сказал: «Это ж разве скоро?».

А он совершенно серьезно ответил: «Конечно. Это самое большое ― еще две жизни. Но все в наших руках. Если хотим, чтобы лучшие времена настали раньше, надо уже в этой жизни делать все, чтобы их приближать. Вот ты чем занимаешься? Журналист? Ну вот и рассказывай правду про плохих правителей, а заодно о том, какими должны быть хорошие».

Я на тот момент был отъявленным материалистом, ни в какие следующие жизни не верил и считал буддизм, как и вообще все религии, убежищем для слабаков. Монаха я поблагодарил, а в душе посмеялся. Тем более, что за эту самую правду о плохих правителях и лишился карьеры. Но разговор этот потом вспоминал снова и снова, и он сыграл не последнюю роль в том, что спустя несколько лет в политическую журналистику в России я вернулся, хоть, понятно, и не в федеральный телевизор.

Итак, сегодня, на фоне всего, что творится по обе стороны океана, ― о том, какие лидеры нам будут нужны после того, как нынешние уйдут?

Почти каждый день я слушаю, как говорит с американцами Трамп. Реже, но тоже регулярно, слышу, как говорит с россиянами Путин. У каждого, понятно, свой стиль, но кое-что их объединяет: они говорят не с людьми, а с собой и о себе. В их речах много шоу ― у кого-то более удачного, у кого-то менее. Но в них нет того градуса искренности, честности и сопереживания, который необходим истинным национальным лидерам. Возможно, поэтому в них нет уверенности. Той уверенности, которую в человеке чувствуешь всегда: когда он сам уверен в себе и в том, что говорит. Прибавьте к этому «кредитную историю» вранья ― по мелочи и по-крупному ― и станет понятно, почему рейтинг того же Трампа на фоне коронавируса падает, как, подозреваю, падает и рейтинг Путина. Ощущение, что ситуацию контролирует не лидер, а коронавирус ― зараза в законе. Что это он решает, когда ему наступить, когда отступить, сколько жизней унести, сколько людей лишить работы, скольких сделать нищими. Он начальник, он авторитет. Он ― ведущий, они ― ведомые.

В России это проявилось особенно ярко. Последние выступления Путина ― типичное перекладывание ответственности за всё, что будет. Прежде всего ― на губернаторов. Тех самых, которые, благодаря созданной Путиным же вертикали, не являются уважаемыми и популярными в регионах, которыми призваны управлять. Подозреваю, это тот уникальный случай, когда национальный лидер сам не рад, что построил систему, в которой все зависит только от него. В конце 2012 года, через месяц после того, как меня позвали в президентский Совет по правам человека, я вежливо поинтересовался у Владимира Владимировича, когда он намерен менять изначально порочную систему ручного управления страной. Он тогда ответил в своем духе. Во-первых, я неправ, и все зависит не только от него. А во-вторых, если и от него, то что делать? Традиция такая. Это нормально, он не устает.

За прошедшие с тех пор восемь лет он точно не устал, а систему ручного управления довел до того, что озвученный одним из его чиновников слоган «нет Путина ― нет России» потеснил даже национальную мантру: «Авось». Занятно, что все на самом деле понимают, что эта фраза унижает и Путина, и россиян. Все понимают, что это бред, что Россия была, есть и будет. И все равно именно на Путина молится послушное большинство, и именно Путина во всех бедах обвиняет оппозиционное меньшинство. В государстве, где главная религия ― патернализм, а отец нации ― надежда и опора, иначе и быть не может.

Всю жизнь в журналистике я напоминаю со всех доступных мне площадок: хороший отец не тот, на кого его чада опираются всю жизнь, а тот, кто избавляет детей от привычки опираться на кого-либо. Тот, кто учит крепко стоять на ногах самим, потому что отец не вечен.

Вы скажете: «Ну хорошо, это все красиво звучит, но что делать продвинутому современному лидеру, когда в стране и в мире вот такая… драма? Ведь ни с чем подобным ни Россия, ни Штаты, ни одна другая страна не сталкивалась никогда? Вон, Трамп впервые в истории США объявил режим чрезвычайной ситуации во всех 50 штатах одновременно! Есть ли исторические примеры эффективных антикризисных менеджеров? Помимо Сталина и Гитлера, разумеется? И, желательно, таких, кто руководил большими странами, сопоставимыми по масштабу с Россией?».

Согласен, таких примеров мало. Точнее, в новейшей истории он один. Но именно его, на мой взгляд, нужно изучать всем, кто хочет, чтобы эпоха «хороших правителей» наступила быстрее, и тем, кто сам в хорошие правители метит. Именно потому, что пример этот один. Я хочу рассказать о нем подробно.

Франклин Делано Рузвельт ― единственный человек, без всяких «чуровых» избиравшийся на пост национального лидера огромной страны четыре раза подряд. Конечно, Америка не Россия, Америка 30-х годов прошлого века и Америка сейчас ― разные страны. И природы Великой депрессии и нынешнего, вызванного вирусом кризиса, ― тоже совершенно разные. Но это не мешает мне повторить: феномен Рузвельта необходимо изучать всем, кому небезразлично будущее, вне зависимости от национальной принадлежности, культуры, менталитета и прочих одежд, о роли которых в жизни людей я еще непременно поговорю отдельно. Сейчас объясню, почему.

За 12 лет в Белом доме — Рузвельт умер в самом начале своего четвертого срока — он сумел вытащить Америку из самого страшного в ее истории экономического кризиса и превратить в сильнейшее государство планеты. Для этого ему не потребовались ни массовые расстрелы и посадки, ни уничтожение политической конкуренции и независимого суда, ни ограничения свободы слова и собраний — короче, ничего из того набора, без которого, как кажется многим в сегодняшней России (и не только), большой стране невозможно осуществить прорыв в светлое будущее.

Специально для тех, кто уже приготовил привычный аргумент ― «Штаты всего этого добились за чужой счет! Они не теряли 30 миллионов жизней в войне!» — напомню: основные реформы, позволившие Америке встать на ноги после Великой депрессии и сделать рывок вперед, Рузвельт провел еще в первый срок своего президентства, то есть до начала Второй мировой.

Под занавес 20-х годов XX века Великая депрессия ударила по многим странам, больнее всего по Европе (прежде всего Германии) и по Америке. Для американского народа она стала самым драматическим испытанием за всю его историю. Треть взрослого населения осталась без работы. Распадались семьи, обнищавшие родители бросали несовершеннолетних детей, лишившиеся возможности платить за свет и газ люди тысячами (да, да, в больших количествах, чем сейчас) умирали от банальных гриппа и пневмонии. Голодные обмороки (особенно зимой 1931-1932) стали привычной сценой на улицах мегаполисов. Аферисты всех мастей вытаскивали из карманов американцев последние гроши. И на фоне всего этого ― преступный беспредел, резкий триумф левых и националистов. Американская компартия на глазах превращалась в третью по популярности политическую силу в стране. Миллиардер Форд закупил для защиты своего поместья ультрасовременные пулеметы… В 1932 марш голодных ветеранов на Вашингтон был разогнан с применением танков. Америка полностью потеряла себя во времени и пространстве. По сравнению с тем, что было тогда, то, что происходит сейчас, – просто медовый месяц.

Именно такой, выражаясь языком сталинистов, «принял страну» Франклин Делано Рузвельт, который 8 ноября 1932 года был избран новым «отцом нации». Возьму на себя смелость утверждать, что феномен Рузвельта ― явление по природе своей наднациональное. Главный секрет и та самая «наднациональность» Франклина Делано Рузвельта в том, что он сумел понять сам и внятно объяснить соотечественникам простую истину: хочешь лучшей жизни ― сумей изменить себя, не изменив себе. Именно это произошло с Америкой и американцами: сохранив свой стержень, общество сумело сделать то, что сейчас называется модным словом «перезагрузка».

Как ему это удалось? По порядку.

Понимая, что кандидату в президенты США нужен гораздо более широкий взгляд на общенациональные и мировые проблемы, более обширные знания, чем имел к тому времени Рузвельт как губернатор штата Нью-Йорк, он обратился за помощью к профессорам Колумбийского университета. Это были специалисты по уголовному праву, сельскому хозяйству, денежному обращению и кредиту и другие, которые составили группу интеллектуальных наставников кандидата. Сначала они шутливо именовали себя «тайным советом», но вскоре за ними укрепилось вошедшее в историю название «мозгового треста». Свое боевое крещение идеи «мозгового треста», воспринятые Рузвельтом, получили в его речи по национальной радиосети 7 апреля 1932 года.

В период предвыборной кампании Рузвельт произнес 16 больших речей, подготовленных «мозговым трестом», основные положения которых вошли затем составными элементами программы «Нового курса»: необходимость повышения покупательной способности американцев, создания новых рабочих мест, прекращение разорения и продажи с молотка ферм, расширение кредита фермерам и мелким предпринимателям, снижение тарифов, чтобы сбывать излишки товаров в других странах. Присягнув на Библии, Рузвельт обратился к народу с речью, в которой произнес свою знаменитую фразу: «Единственное, чего нам следует опасаться, ― это самого страха…».

Меры по выходу из банковского кризиса, реанимации сельского хозяйства, резкого изменения налоговой политики ― каждый из своих многочисленных шагов Рузвельт простым языком, но до мельчайших деталей ЛИЧНО разъяснял согражданам. С разъяснения миллионам американцев правительственных мер по выходу из банковского кризиса начались и знаменитые «Беседы у камина» ― регулярные радиообращения президента к нации.

Опросы показывали, что Рузвельта слушало вдвое больше людей, чем самых популярных музыкантов, просветителей и проповедников его поколения. «Беседы у камина» сыграли грандиозную роль в преодолении страха и возрождении надежды у морально подавленных людей, поскольку в них всегда были:

1) уверенность,

2) оптимизм

3) человеческое участие.

Ну и, разумеется, цифры, какими любят оперировать и сегодняшние политики типа Путина или Трампа.

Принципиальной новизной отличалось общение Рузвельта с прессой. Начиная со своей первой пресс-конференции 8 марта 1933 года, он отказался от практики получать вопросы заранее в письменном виде. Мало того, президент сразу же высказал сожаление, что ему приходится слышать слишком мало критики в свой адрес, и обратился к журналистам с призывом почаще критиковать его, чтобы предупредить правительство от возможных ошибок. Плюс Рузвельт настоятельно рекомендовал своим министрам проводить собственные пресс-конференции и на них подробно объяснять, что и зачем они делают. Только за первые четыре года президентства Рузвельт провел 340 пресс-конференций (а за 12 лет ― около 1000).

Сторонники «твердой руки» в России, например, склонны помнить из истории победы над Великой депрессией только то, что Рузвельт многократно нарушал американскую Конституцию. На самом деле то, что советская, а потом российская пропаганда называла «нарушениями», никогда не касалось фундаментальных положений ― свободы предпринимательства, слова, публичных выступлений, вероисповедания. Рузвельт менял не Конституцию, написанную «отцами─основателями» и ни разу с тех пор не правленую, а поправки к ней. И именно менял, а не нарушал. Причем каждый раз ― с одобрения Конгресса. А Конгресс, напомню, президент умел подчинять своей воле не путем подбора в него «своих людей», а куда более изящным инструментарием, и прежде всего ― силой убеждения.

И последнее, что невредно помнить уже всем, не только политикам. А почему народ четыре срока подряд оказывался на стороне президента? Да потому, что президент четыре срока подряд говорил народу правду и никогда не относился к народу, как к толпе неготовых к правде детей.

То, что Рузвельт оказался самым эффективным президентом в истории, не помешало американцам после его смерти ограничить время пребывания президента в Белом доме двумя сроками. То, что именно Рузвельт сделал в экономике, какие программы занятости запускал, сколько рабочих мест создал ― отдельная тема. Каждый, кому интересно, может изучить этот чертовски интересный опыт.

Моя задача, как я ее вижу, ― давать пищу для размышлений, показывать возможные векторы развития событий, говорить не только о том, что может быть, но к чему, на мой взгляд, надо стремиться. Конкретно сегодня я рассказал о том, каким может быть настоящий национальный лидер. Понятно, что у того же Рузвельта хватало недостатков. Понятно, что он был не ангел. Но, знаете еще, почему я считаю его примером «хорошего правителя»? Потому что за успешными реформами государственного управления стоял успешный опыт личной трансформации. Фраза «Измени себя, не изменив себе», которую я так люблю, для него была не просто клише. Рузвельту 40 еще не исполнилось, когда он оказался прикован к инвалидному креслу. Как ему было хреново, когда врач сообщил, что он никогда не сможет ходить, ― только догадываться можно.

Но он сумел, возвращаясь к творчеству старой, но славной группы «Воскресенье», «cтать таким, каким ты не был, и остаться тем, кем был». Именно эта сила и способность к трансформации в основе всех его успехов. А эти качества принадлежат Человеку. Не американцу, русскому, китайцу, эфиопу. Человеку. Поэтому опыт и пример Рузвельта наднациональны. Именно такие лидеры будут востребованы сейчас по обе стороны океана, так что, присматриваясь к политикам, ― кто претендует― я бы сравнивал их именно с ним. Коллективное сознание способно на чудеса. Если мы все будем держать в голове именно такую планку и искать людей такого масштаба, глядишь, эра достойных правителей наступит раньше, чем через несколько жизней, как пророчил тот буддийский монах.