«Свое производство невыгодно». Почему прилавки заполонили китайские товары

Разговоры о необходимости импортозамещения идут в России не первый год. Об этом говорили и задолго до военной операции на Украине, и уж тем более громко призывы к развитию отечественной промышленности звучат сейчас. Тем времененем в магазинах место европейских и американских брендов зачастую занимают вовсе не российские, а китайские, что особенно заметно в автосалонах. Экономист Григорий Баженов рассказывает RTVI о том, как Китай смог достичь того, что долгое время не получается у России.

Может ли экономика современного государства существовать в изоляции от остального мира

Современная экономика устроена так, что ключевые производственные, технологические и торговые цепочки очень сильно перепутаны. Лишь небольшое количество товаров создается вне международных цепочек. На долю товаров, произведенных в рамках международных цепочек создания добавленной стоимости, приходится чуть ли не 70% от общего их объема. Так что сегодня страны сильно взаимосвязаны и потому взаимозависимы. Кто-то больше зависит от сырья, кто-то от промежуточной продукции, кто-то от конечной, и так далее.

Взаимозависимость между государствами в современном мире будет оставаться и в дальнейшем, даже в том случае, если произойдет разграничение стран на определенные блоки. Полной независимости нельзя будет достичь никогда. Возможно, кому-то хотелось бы по-другому, но тут уже ничего не попишешь — мир стал глобальным, и жить в условиях полной автаркии сегодня никто не сможет.

В лучшем случае у вас получится зафиксировать тот же уровень жизни, что был достигнут ранее, — а скорее всего он упадет.

Примеры есть у нас перед глазами. Возьмем ту же Северную Корею, наиболее изолированную страну в мире — и даже она ведет импортно-экспортные операции, как легальные, так и нелегальные. Например, большая часть автомобилей в КНДР завезены из Китая.

Как и чем заместить китайские товары на отечественном рынке

Проблема заключается не столько в импортозамещении как таковом, сколько в создании собственных «чемпионов», которые будут способны конкурировать на мировом рынке. Для того чтобы это было возможно, нужно не формально предпринимать попытки, а действительно всерьез заняться делом.

Скажем, поднимать долю так называемого «отечественного производителя» в общем объеме комплектующих при создании конечного или промежуточного продукта — затея абсолютно мертвая. Тем более, что она себя уже негативно проявляла в экономической истории ХХ века.

Опыт Аргентины показывает нам, что такая система более-менее дееспособна только лишь при условии наличия ограничительных мер. После их снятия оказывается, что вся «импортозамещенная» продукция просто неэффективна на мировом рынке, а за счет притока более конкурентной зарубежной продукции она начинает терять и внутренние рынки сбыта.

Если же мы действительно хотим создавать «национальных чемпионов», то нам нужно смотреть на практику стран, которые не столько стремились к импортозамещению, сколько к созданию собственных игроков, конкурентоспособных именно на мировом, а не на внутреннем рынке.

Так поступила Южная Корея после Корейской войны. Широко известна история про семейные конгламераты-чеболи, которым государство поставило очень жесткие условия. Да, безусловно, они получали льготные кредиты, у них были льготные тарифы на электроэнергию, у них были крупные скидки на приобретение импортных комплектующих, различного рода станков и оборудования. В отличие от всех прочих производителей в Южной Корее, они фактически беспошлинно получали все эти товары. Но все льготы длились ровно до тех пор, пока тот или иной чеболь не наращивал экспортную долю.

Благодаря этому достигалась простая цель. Она заключалась в том, чтобы те производители, которые получают льготы от государства, выходили на уровень, соответствующий минимально эффективному размеру предприятия. Если не делать так, ничего толком не получится.

Это путь не только Кореи, это в том числе и путь Японии. Когда Япония активно модернизировалась после Второй мировой войны, она строила стратегию слияний и поглощений в своих отраслях промышленности таким образом, чтобы довести ситуацию до приемлемых масштабов производства, и уже отсюда начинать извлекать эффект масштаба. Это было и в сталелитейной отрасли, и в автопроме, и в других сферах.

Да, это будет вроде бы свой продукт, но у его производителей не будет стимулов улучшать его. Они будут просто вариться в собственном соку и чувствовать себя достаточно комфортно, пока действуют ограничения. Стоит их снять, и все обвалится.

Я вообще считаю, что идеологический фактор здесь крайне значим. В Южной Корее, в Израиле, в Японии вера в то, что модернизация нужна, была очень важной. Несмотря на многие недостатки стран догоняющего развития в части государственных институтов, все это преодолевалось, поскольку были определенные и незыблемые приоритеты.

Как выйти из зависимости от импорта из Китая

То, что мы сейчас ориентируемся на Индию и Китай, абсолютно нормально, потому что быстро выстроить свою собственную систему просто невозможно. Та же Южная Корея имела достаточно критическую зависимость от японских инвестиций и от помощи США. Если вы откажетесь от китайского или индийского импорта в текущих условиях, то просто очень сильно провалитесь по общему объему выпуска и уроните уровень жизни. Скорее, это не будет способствовать дальнейшему развитию экономики просто потому, что из ямы всегда вылезать несколько тяжелее.

В среднесрочной и долгосрочной перспективе сложившееся положение не мешает созданию своих собственных экспортоориентированных отраслей — главное, давать стимулы для их создания и развития. Но все это невозможно без реформы госуправления, институтов, без реформы той же самой судебной системы, без уменьшения коррупционной составляющей.

Понятно, что без всего этого какие-то локальные прорывы тоже возможны. Да, можно, держа конкретную сферу промышленности на карандаше, направляя в нее большие ресурсы, нарастить выпуск, скажем, полупроводниковых изделий. Вопрос заключается в том, перекинется ли это на экономику в целом — и это крайне маловероятно без перечисленных институциональных реформ. До тех пор, пока будет сохраняться ориентация на группы интересов, вряд ли здесь возможны какие-то существенные изменения.

Как Китай достиг того положения, которого пока не может достичь Россия

Китай — это вообще интересная страна во многих отношениях. Поначалу он ориентировался на опыт Советского Союза. В частности, одной из особенностей модернизации КНР было создание так называемого регионального децентрализованного авторитаризма, при котором происходит соревнование между провинциями за обеспечение темпов экономического роста. Плюс ко всему параллельно проводились определенные рыночные реформы, которые позволяли выстраивать предприятия, ориентирующиеся на прибыль.

В условиях регионального децентрализованного авторитаризма экономика превращается в своеобразную мультидивизионную фирму. Иными словами, речь идет не о строгой иерархии, а о горизонтальной системе, где каждый ее блок находится в определенной степени автономии. При этом его задачей является обогнать все другие блоки по ключевым показателям.

Каждая провинция Китая по населению в 1980-е годы, когда проходили соответствующие реформы, была сопоставима по населению со средней европейской страной. Это совершенно другие возможности с точки зрения извлечения выгод от эффекта масштаба.

Но если темпы вашего роста сильно увеличиваются, вы явно сделали то, что сильно выделяет вас на общем фоне. В случае Китая можно говорить прежде всего об ориентации на экспорт, о которой мы уже упоминали выше. О создании таких игроков, которые станут конкурентными на мировом рынке, что очень важно в условиях глобализации.

Если вспоминать промышленную революцию в Англии, то можно очень долго дискутировать о ее ключевых причинах. Но на мой взгляд, одной из самых важных были именно материальные стимулы. Там сложилась уникальная ситуация, когда внедрение капиталоинтенсивного способа производства стало просто-напросто дешевле, чем дальнейшая эксплуатация трудоинтенсивного, что серьезно сказалось на производительности.

Потом необходимо, чтобы другие страны были готовы у вас покупать ту продукцию, которую вы производите. Китаю, Японии и Корее в этом отношении повезло, потому что развитые страны находились в глобализационном угаре и готовы были предоставить им свои собственные рынки сбыта. Подъем японского автопрома очень сильно связан с упадком автопрома в США — это две стороны одной медали. В общем, необходима готовность мирового рынка поглощать вашу продукцию.

При этом не надо преувеличивать развитость Китая. Понятно, что у них есть определенные сектора экономики, которые развиты лучше, чем в России. Но если мы посмотрим на подушевой выпуск продукции, то Китай сейчас вполне сопоставим с Россией, и каких-то существенных различий между нашими странами с точки зрения благосостояния нет. Многие достижения, имеющиеся в Китае, не транслируются в другие отрасли, потому что их применение очень локализовано. Возьмем ту же область искусственного интеллекта — слишком многое из нее уходит, прямо скажем, на нужды слежки, и слишком мало из этого перетекает в гражданский сектор.

Опять-таки, Китай очень серьезным образом ускорял свои темпы роста в последние десятилетия за счет сектора недвижимости и наращивания корпоративного долга через систему государственного банкинга. И если госдолг Китая не является значительным, то общий долг его экономики весьма высок.

Я думаю, что в будущем Китай ждет не самое благополучное время. Есть оценки, согласно которым, если он не сможет справиться с рисками, накапливающимися в его экономике, то период стагнации, дефляции по японскому образцу для него станет неизбежным.

Почему Россия не сильно преуспела в импортозамещении

На то, что нам невыгодно развивать собственное производство, есть несколько причин. Прежде всего, у нас сравнительно дешевый труд, а значит доминируют короткие цепочки создания стоимости. Длинные цепочки создания стоимости требуют более высокооплачиваемой рабочей силы и, соответственно, более квалифицированного труда, а отсюда уже появляется необходимость внедрения капиталоинтенсивных способов производства. Чем у вас больше идет распределение в пользу компании и меньше в пользу работников, тем больше вероятность, что будут доминировать процессы, которые как раз-таки касаются коротких цепочек создания стоимости, а не длинных.

Второй момент заключается в том, что в целом, когда мы говорим о разработке собственного решения, то чаще всего у нас эти решения служат не экономической целесообразности, а политическим задачам. Учитывая, что у нас политические задачи могут очень быстро меняться, вкладываться во все это с рыночной точки зрения становится не очень интересно.

Представьте себе две компании: компания А и компания Б. Компания Б купила решение за рубежом, а компания А решила так или иначе попробовать что-то сделать самостоятельно. Однако потом концепция политических задач поменялась и финансирование прекратилось. Через пять лет оказалось, что собственного решения выработать не удалось, и приходится покупать зарубежные. А компания Б при этом уже пять лет пользовалась зарубежным решением. Таким образом, компания А все это время просто отставала, тратя это время на попытку создания собственных разработок в отсутствии внятных целей, понимания того, что нам нужно и когда.

Так что когда нет действительно значимой идеи в отношении дальнейшего развития, модернизации, мы не можем говорить об оправданности таких вложений. Поэтому неудивительно, что все покупают готовые решения. В чем ключевое отличие между «Роскосмосом» и НАСА? Оно заключается не в объеме финансирования, не в том, кто какой инфраструктурой владеет. Просто в НАСА утверждена определенная программа, и даже в случае смены руководства эту программу не сворачивают. А у нас приходит новый начальник и обычно говорит: так, теперь забыли, что мы делали раньше, концепция у нас поменялась! В подобного рода ситуациях длинные решения просто не будут появляться.

Прибавим к этому то, что наш товарный рынок недостаточно конкурентный. Компаниям нет смысла друг с другом конкурировать, потому что их ключевой результат преимущественно зависит от административного ресурса. В итоге вам просто не нужно стараться быть лучше остальных. Когда у вас и так «все на мази», вам не нужно платить больше своим собственным сотрудникам и в целом вкладываться в них. Для чего вам расширять возможности человеческого капитала? Не устраивает сотрудник — ничего, завтра на его место уже выстроится очередь (по крайней мере так было пару лет назад, сейчас обстоятельства несколько изменились). Пока все это не изменится в долгосрок, сложно говорить о чем-то долгоиграющем говорить.

Если мы хотим говорить о каком-то более полноценном прогрессе и стимулировать предложение, то должны обращаться к абсолютно другим средствам. Это дерегулирование, демонополизация и создание условий рыночной конкурентности на внутренних рынках. Это задача, которая связана с тем, чтобы наши внутренние компании стремились выходить на мировые рынки и соответствовали минимально эффективным размерам предприятий на них. Это история о том, что нам требуется создавать стимулы к внедрению капиталоинтенсивных способов производства. И это вообще про длинные инвестиции. А для них важна в первую очередь деловая среда и соответствующие стимулы.

Приведу вам пример Израиля, который мы привыкли воспринимать как достаточно передовую страну. Но в 1980-е годы он не сильно отличался от современной Аргентины. Это была нестабильная страна с очень высокой инфляцией, с разбалансированными государственными финансами. После того как в премьерское кресло пришел Шимон Перес, была проведена политика стабилизации. Удалось сильно снизить инфляцию, дедолларизировать страну, выйти в профицит бюджета. На этом не остановились и решили создать рынок венчурного капитала, вместо того, чтобы стремиться все финансировать при помощи государственных расходов, и сегодня мы Израиль знаем как буквально «страну-стартап».

И когда мы пытаемся понять, как же нам обустроить Россию, то ответ один: проводить структурные реформы. А с макроэкономической стабильностью у нас и так относительный порядок. Не нужно ломать то, что работает. Так вы только лишаете себя преимуществ.

---

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.