«Умирать — так на Родине». Российские элиты готовятся к окончанию «спецоперации» и ядерной войне

Почти никто из представителей как политических, так и деловых элит России не ожидал того, что произошло 24 февраля 2022-го года. За прошедший год они испытывали богатый спектр эмоций — от желания напиться и забыться до мрачной готовности «умереть за Родину» — раз уж Запад и оппозиция все равно не сулят им ничего хорошего в будущем. В последнее время они стали паковать тревожные чемоданчики на случай ядерной войны, не забывая при этом держать под рукой загранпаспорт. Журналистка Екатерина Винокурова рассказывает о том, как российские элиты прожили от прошлого 24-го февраля до нынешнего.

Участники этого диалога, рефлексирующие по поводу специальной военной операции спустя почти год после ее начала, — люди, которые в течение многих лет вхожи в Кремль.

Тот, кто честно признается, что не предполагал масштаб произошедшего, участвовал в подготовке минских соглашений. После недавнего интервью Владислава Суркова, в котором тот признал, что с самого начала не рассчитывал на выполнение этих договоренностей, мой визави говорит, что, разумеется, тоже о чем-то таком думал. Хотя он же все прошлые восемь лет убеждал меня же, что минские соглашения безальтернативны.

Представители российского политического класса, — как, наверное, все россиянине, — отчетливо помнят, что делали 23 февраля 2022-го года вечером. Они вспоминает этот вечер как «один из лучших в жизни», таким образом проговариваясь, что события утра 24 февраля не только застали их врасплох, но и не вызвали восторга.

Самые честные признаются, что следующие неделю-две ежедневно употребляли алкоголь, в том числе, в дневное время, лишь бы забыться, не рефлексировать, не читать новости. Представители российских политических или деловых элит, как и многие обычные россияне, имеют родственников на Украине, или же они ездили туда еще в советском детстве в летние лагеря или к друзьям родителей.

Я встречаюсь с этими людьми, и они живо описывают мне улочки Одессы, вкус арбузов на бахче, вспоминают детские шалости и даже отдельные украинские фразы, которым их учили местные мальчишки и девчонки. Как и самые обычные россияне, в первые недели они не могли поверить, что все произошедшее — уже навсегда.

Как санкции сплотили элиту вокруг режима

Из ступора российскую элиту выдернули отнюдь не бодрые заявления президента своей страны, а, как ни странно, западные санкции. И если, будем честны, попавших под санкции членов Совбеза России или депутатов Госдумы не пожалел ни один из тех, кого мне удалось опросить, то широкие санкции затронули каждого россиянина и уж тем более каждого бизнесмена.

Парадоксальным образом жесткая реакция Запада, хейт в соцсетях и публикации о «коллективной ответственности» вместо того, чтобы добиться очевидной цели — вбить клин между руководством России и элитой, привели к прямо противоположному результату. А твиты европейских политиков о том, что поездки в Европу — это «привилегия», а не право, усилили ощущение полного отчуждения.

С одной стороны оказался российский президент, принимающий, по его собственному мнению, исторические решения ради возвращения величия и анонсирующий новую Великую Отечественную, с другой стороны — Запад. Как оказалось для политической и бизнес-элиты, этот самый Запад никогда не считал их за равных и назначил их «козлами отпущения» в ситуации, которую они не могли предотвратить и на которую не могут повлиять.

В психологическом плане бизнесменам было проще. Они искали утешение и баланс в формуле «за мной мои сотрудники, рабочие места, клиенты». Пытались понять, какие заводы или площади уходящих из России компаний они могут выкупить по хорошей цене.

В политических кругах люди мрачно скидывались на необходимые вещи для беженцев, избегая ответов на вопросы о том, только ли Украина виновата в том, что люди массово покидают свои дома. Они провожали своих знакомых в зону СВО. Тех, кто еще весной отправился готовить в ДЛНР, Запорожской, Херсонской и тогда еще Харьковской областях референдумы о вхождении во состав России.

Вообще за этот год выросла ценность так называемого, «безопасного общения». Я обратила внимание, что во многих компаниях, где присутствуют представители политического истеблишмента или их сателлиты — советники, пиарщики и другие — нередко отсутствуют люди, публично горячо поддерживающие СВО, так как их считают неискренними, а также потенциальными доносчиками.

Как оппозиция еще больше сплотила представителей элит

Между тем, агрессивные заявления оппозиции из эмиграции о непременном и суровом наказании как всех сателлитов режима, так и «молчунов», возымели эффект уже к лету.

Санкции и публичные заявления исполняющих функции публичных оппонентов режима привели тех, кто хотя бы теоретически обладает медийным и финансовым ресурсом внутри страны, к мысли о том, что деваться им некуда. Повторюсь, происходящее одобряют единицы (и те, возможно, просто не доверяют собеседникам), однако единственный сигнал, который получили остальные — «вам всем конец».

Эти простые, и не озвученные публично майские тезисы переросли в попытки искать оптимизм летом. На верандах июньской и июльской Москвы люди пытались жизнерадостно рассказывать друг другу, как кто-то видел в Москве делегацию бизнесменов из Арабских эмиратов, как один из крупнейших российских олигархов вкладывает деньги в огромный морской терминал в Индии и так далее.

Кремль действовал в той же логике: осенние выборы прошли под знаком «новой нормальности»: на некоторых избирательных участках, несмотря на ковидные ограничения, даже разрешили милые сердцу рядового избирателя ярмарки или хотя бы торговлю пирожками — лишь бы показать, что жизнь продолжается.

Как радикал-патриоты вторили западным СМИ

Тем временем в медийном поле набирали силу новые радикалы — так называемые «рассерженные патриоты». Так называют тех, кто горячо поддерживает СВО, однако не одобряет отдельных генералов, критикует Минобороны — как, например, регулярно делает основатель ЧВК «Вагнер» Евгений Пригожин. Есть и те, кто недоволен ее ходом в целом и лично Владимиром Путиным — лидером этого крыла является экс-министр обороны ДНР Игорь Стрелков.

Параллельно в западной прессе замелькали тезисы о том, что Пригожин-де метит на место преемника Владимира Путина, что опять-таки только играло на руку пропаганде: «после Его ухода будет хуже». Впрочем, этот тезис привел к очередному трагикомическому эффекту. К осени вошли в моду исторические экскурсы друг для друга на тему того, так ли плоха власть хунты, как ее изображает советская историография.

Стоит отметить, что, кроме общего недовольства, как это принято теперь говорить, «произошедшим», «ситуацией», «случившимися событиями», в политическом истеблишменте стали высказывать недовольство и ситуативными решениями кремлевской администрации. Например, тем самым медийным засильем радикал-патриотов на федеральных телеканалах. Радикал-патриоты, кстати, критиковали и саму администрацию президента, но ответа не дождались даже через кремлевские сетки телеграм-канала.

Гражданские говорили, что, мол, это — ответственность силовиков, у которых есть вся правовая база. Силовики пожимали плечами и говорили, что они все докладные записки подавали и давно, но без прямой команды из Кремля они ни на какие действия не пойдут. Да и вообще не понимают, почему всемогущая Старая площадь не даст ответ на проблему хотя бы в медийном поле, обозначив границы допустимого.

Как на элиты повлияла мобилизация

Не будем подробно пересказывать события осени: перегруппировку российских войск на Харьковском направлении, оставление Херсона, референдумы о включении ЛДНР, Херсонской и Запорожской областей в состав России. На настроения политического и бизнес-истеблишмента оказала влияние — причем довольно катастрофическое — только мобилизация, объявленная при полной медийной поддержке тех самых радикал-патриотов.

Бизнесмены переориентировали HR-отделы на брони сотрудникам и помощь максимальному количеству попавших под мобилизацию, стараясь «вытащить людей». Вице-губернаторы говорили, что впервые понимают, что теперь действительно решают судьбы людей, когда сверяют списки с военкомами. Ведь кто-то из тех, кто оказался в утвержденных списках, не вернется.

Пожалуй, среди госорганов единственным положительным героем для политического и бизнес-истеблишмента стало Минцифры. Оно активно помогало получить персональные брони IT-специалистам и лично участвовало буквально в каждой судьбе незаконно мобилизованного профессионала.

Между нормализацией и ядерным ударом

«Партия мира» так и не состоялась, будучи превентивно — еще до появления хотя бы какого-то подобия ее спикеров — обвиненной в предательстве страны. Более точная формулировка звучит даже так: все знают, что партия мира есть, но доказательств ее существования, как и хотя бы наличия ситуативно единой коалиции, объединенной такой целью, никто не видел.

Это звучит, безусловно, трагикомично, тем более, — повторим еще раз, — «происходящее» практически ни у кого не вызывает энтузиазма или согласия с «ситуацией». Более того, многие представители политических кругов признаются, что на всякий случай держат свои дела приведенными в порядок — на случай пресловутой ядерной войны. Разумеется, у всех параллельно лежат под рукой загранпаспорта.

Между тем, по предзаказу активно раскупалась книга Александра Баунова «Конец режима». Это нон-фикшн исследование переходных периодов авторитарных режимов Испании (после Франко), Португалии (после Салазара) и Греции (после «черных полковников»). История постфранкистской Испании с хотя бы формальным гражданским примирением, демократизацией сверху и завершением колониальных амбиций стала хорошей возможностью безопасно поговорить на самую опасную тему, о которой никто не будет говорить вслух напрямую.

---

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.