Мы запустили новую линейку еженедельных блогов — одним из них заведует руководитель проекта «Полка» Юрий Сапрыкин, публицист, умеющий находить самые нужные слова для наиболее спорных вопросов современности. Но в конечном итоге, за какую бы тему он ни брался, всегда получается об одном — о духе времени.
Документальный фильм «Социальная дилемма», появившийся недавно на Netflix, кажется, в каком-то смысле выступает в хорошо известной роли телемоста США – Россия: на отечественном экране впервые появляется довольно почтенный уже жанр американской публицистики — рассуждения о том, что цифровые технологии и социальные сети ведут человечество в ад.
Статьи и книги на тему «Почему всем нам немедленно надо выкинуть айфон в окно» — для англоязычных медиа уже традиция, и весьма востребованная: психологи, экономисты, культурологи и бывшие сотрудники технологических компаний убеждают читателей в том, что безобидный и такой удобный смартфон, лежащий у читателя в кармане, на самом деле — невиданное в истории орудие манипуляции и слежки, полностью перестраивающий человеческое поведение и влекущий катастрофические социальные последствия, и виной тому — большие технологические платформы: Facebook, Google и прочие. Судя по тому, что Марка Цукерберга или основателя твиттера Джека Дорси вызывают на разбирательство в Сенат так же часто, как родителей второгодника в школу, аргументы публицистов попадают в цель.
Авторы нескольких основополагающих работ в этом жанре — например, пионер виртуальной реальности Джарон Ланье, чья последняя книга называется «10 причин, почему вы должны удалить аккаунты в соцсетях прямо сейчас», и профессор Гарвардской школы бизнеса Шошана Зубофф, автор фундаментального тома «Эпоха надзорного капитализма» — появляются и в фильме. Их доводы могут показаться чрезмерно алармистскими и не вполне обоснованными — особенно если сталкиваешься с ними впервые в кратком нетфликсовском пересказе — но когда не абы кто, а буквально изобретатель кнопки «лайк» рассказывает, как блокирует фейсбук на телефоне и запрещает детям пользоваться гаджетами, поневоле задумаешься, прежде чем снова нажать на знакомую синюю иконку. «Что нас ждет, если ситуация с технологиями не изменится?» — спрашивают экспертов в финале. «Гражданская война», — отвечает один, «гибель человечества» — поднимает ставки другой. И все эти казни египетские — из-за того, что ты, зритель, не думая о далеко идущих социальных последствиях, запостил утром в инстаграм кота!
Аргументы технопессимистов — если попробовать изложить их еще более кратко, чем на Netflix, — сводятся к тому, что большие технологические компании — Google, Facebook, а затем и все остальные — в какой-то момент приняли рекламную модель как базовую схему монетизации. Мы, пользователи, ничего не платим за доставляемые платформами удобства — все деньги идут от рекламодателей, которые платят за контакт с нами. А чтобы контактов (и денег) было больше, нужно, чтобы человек а) проводил в соответствующих сервисах как можно больше времени и б) оставлял как можно больше данных о себе, чтобы рекламодатель понимал, с кем имеет дело. В результате гиганты Кремниевой долины за десять с небольшим лет создали механизмы тончайшей настройки и изучения пользовательского поведения — управляющие нашим вниманием, манипулирующие нашими эмоциями, позволяющие узнать о нас больше, чем когда-либо надеялся узнать Следственный комитет. Инженер из Пало-Альто с помощью микроскопических дизайнерских ухищрений может управлять нашим поведением в сети — заставляя нас нажимать на ту или эту кнопку, или как можно чаще возвращаться в приложение — и по оставляемому нами цифровому следу может с известной долей вероятности узнать, в каком мы сейчас настроении и здоров ли наш кот.
Косвенный результат этого — не только печальное осознание, что «нас посчитали», но и (в той или иной степени совпадающие с расцветом соцсетей) феномен постправды, расцвет конспирологии, эпидемия депрессии и выгорания, жестокий коллективный буллинг (который отказывается признавать себя буллингом — ведь каждый из участников просто высказывает свое мнение!), аннигиляция экспертизы и жуткая социальная поляризация: фейсбучный срач и вообще бесконечная свара между противоположными лагерями — один из способов, которым платформы сознательно удерживают наше внимание. Как писали в одном популярном московском журнале — и что с этим делать, решительно непонятно.
Доводы людей, видящих во всей этой катавасии не угрозу, а возможность, тоже известны — соцсети это прекрасный инструмент для самоорганизации и совместного делания добрых дел, они позволяют обрести публичность и право голоса тем, кто этого права был лишен, они создают новые типы социальных связей — в обход искусственных или навязанных сверху ограничений (авторитетов, иерархий), и да, у этого есть очевидные благие последствия. Что уж говорить о сервисах, не претендующих на захват нашего внимания и манипуляцию нашим подсознанием — вот Яндекс Лавка, например, это же так удобно, особенно в дождь. Кто может быть против Яндекс Лавки? Только человек, у которого нет сердца.
Повторюсь: эти аргументы хорошо известны и во многом верны — удивительно лишь то, что в российском публичном поле совершенно отсутствует другая точка зрения, тот самый техно-алармистский дискурс, что в сконцентрированном виде представлен в документалке Netflix. Нельзя ведь сказать, что мы оторваны от мировой повестки — мы живо и заинтересованно обсуждаем движение BLM, у каждого из нас есть глубоко продуманная точка зрения по поводу глобального потепления, и в ковиде мы разбираемся гораздо лучше любого эксперта ВОЗ. И только на месте вот этой, дико важной и глубоко разработанной темы — слепое пятно (в котором спорадически всплывают синие киты). Не интересно. Кажется, что-то говорит на эту тему доктор Курпатов, и в новой книге писателя Алексея Иванова внезапно появилась целая глава о темной стороне диджитала — но все это одинокие голоса в пустыне, к тому же лишенные той убедительной силы, что по определению есть у изобретателя кнопки «лайк».
Я правда не знаю, в чем причина. Может быть, по российским меркам это слишком мелко — это не геополитика, не борьба за передел газового рынка, не военные базы и не технологии уличного протеста, а так, какая-то борьба с ветряными смартфонами, дребедень для подростков, отвлекающая от Действительно Серьезных Дел. Возможно, Яндекс или Дуров, и даже Цукерберг по инерции выглядят более гуманной силой, чем СК, ФСБ, СИЗО и т д (к тому же Яндекс Лавка — это так удобно! А мы исторически не очень-то избалованы бытовыми удобствами). Да, тема неизбывного московского противоречия, когнитивного диссонанса между удобствами цифровых сервисов и жестокостями репрессивной системы, которые вопиюще совмещаются в одной и той же точке пространства-времени — уже даже некоторый публицистический штамп, но мы по-прежнему видим в этом противоречие, а не две стороны одной медали.
Но что если Яндекс уже знает о нас больше, чем СК? И что произойдет, если все эти массивы данных попадут в руки тех же людей, что рулят СК (а мы ведь приблизительно знаем, что — см. материалы про китайскую провинцию Синьцзян)? А хорошо заметные в окружающем пространстве ожесточение пополам с апатией — сколько в них от самоизоляции, а сколько от того, что мы слишком часто обновляем ленту твиттера? И насколько все наши невероятные цифровые удобства связаны с неудобствами и, прямо скажем, бесправием работающих на нижнем уровне цифровой экосистемы? Когда технологический бегемот поглощает финансового крокодила — это просто одна прикольная компания купила другую, или это значит, в обмен на дополнительные удобства нам придется расстаться с еще одним сегментом нашей приватности? Почему довольно значимые в социальном смысле решения, касающиеся тонкой настройки нашего поведения и устройства всей информационной среды принимаются не политиками (даже не отечественными политиками, с которыми все понятно), а совершенно непрозрачными и непубличными СЕO, которые, кажется, сами не задумываются об их отдаленных последствиях? Допустим, мы не знаем ответа на эти вопросы — но почему мы их не задаем? Как пишет Шошана Зубофф, цель технологических компаний — «не в том, чтобы управлять информационными потоками вокруг нас, но в том, чтобы управлять нами»: возможно, какой-то секретный цифровой алгоритм уже проник в наше подсознание и запретил задаваться вопросом, что с миром диджитала что-то не так — а мы и не заметили.