Исполнилось 10 лет самым масштабным уличным протестам в современной России. Недовольные нарушениями на выборах в Госдуму «рассерженные горожане» в течение месяца заставили власть сначала обратить на них внимание, потом начать с ними говорить, а в итоге — даже пойти на уступки. Одна из самых многочисленных акций прошла в этот день 10 декабря 2011 года. Корреспондент RTVI Михаил Шептун пообщался с участниками тех событий и узнал, как они относятся к Болотной спустя 10 лет.
Максим Лузянин, фигурант «Болотного дела»: «Здесь не было тротуара. Был более высокий бортик, на котором еще было металлическое ограждение».
Максим Лузянин помнит две Болотные площади: декабрьскую и майскую. Зимой 2011-го он впервые в жизни решил пойти на митинг. Жена и друзья не поняли: уж точно не ему быть недовольным: свой бизнес в сельском хозяйстве, плюс небольшой спортзал. Но выборы в Госдуму VI созыва рассердили и тех, кому было, что терять.
Максим Лузянин, фигурант «Болотного дела»: «Этот митинг был подтверждением, что не только я так думаю, нас много. Эту повестку стоит обсуждать. Было ощущение: сейчас мы вышли, с нами начнут разговаривать, с нами начнут искать компромиссы, выслушают».
4 декабря 2011 «Единая Россия» выигрывает выборы в Госдуму VI созыва. Теряет конституционное большинство, но сохраняет парламентское. Достичь этого, как считает оппозиция, удалось лишь благодаря повальным фальсификациям. Большое количество независимых наблюдателей и запись нарушений на видео: вбросы, «карусели», а также сильное расхождение с данными экзитполов не дают поверить в честность итогов.
В ответ глава ЦИК Владимир Чуров называет ролики с нарушениями «белибердой в интернете». И уже на следующий день после голосования первый санкционированный митинг против фальсификации выборов — на Чистых Прудах в Москве. СМИ насчитают до 5 000 участников. Возмущение в сети растет, и к середине недели понятно, что 10 декабря на улицы готовы выйти уже десятки тысяч.
Стать главной площадью протеста в декабре 2011-го вполне могла не Болотная, а площадь Революции — она всего в двух минутах ходьбы от Госдумы и Центризбиркома. Именно туда изначально подавали заявку организаторы. Но после переговоров с властями, место проведения митинга перенесли. Кремля с Болотной площади даже не видно.
На Болотной площади собирается около 100 тысяч человек. Официальные данные полиции в разы ниже — 25 тысяч. «Площадь Революции точно не вместила бы столько людей», — таким и был главный аргумент властей. Часть протестующих по призыву Эдуарда Лимонова все равно выходят туда. Уговаривают их все же пойти на Болотную Борис Немцов и Евгения Чирикова. Споры на тему «а надо ли было уходить от Кремля» продолжались еще несколько лет.
Сергей Удальцов, координатор движения «Левый Фронт»: «Если полмиллиона людей, или я уж не говорю про миллион, условно, собирается хоть где, — на Болотной, на Сахарова, на МКАД — не заметить, проигнорировать это невозможно. Наверное, тогда все-таки в обществе не было настроя на излишнюю радикализацию. Почему мы и взяли тактику мирного, согласованного протеста. Это было очень важно: идти куда-то рисковать, подставляться под дубинки, были готовы гораздо меньшее количество людей. Да они и сегодня не готовы».
Координатор «Левого Фронта» Сергей Удальцов во время декабрьских событий оказался в одном ряду и с либеральными политиками, и с бывшими кремлевскими чиновниками. Максимальная консолидация сил: уличные лидеры, члены парламентских партий и флаги анархистов в толпе.
Григорий Явлинский, основатель партии «Яблоко»: «Мы, „Яблоко“, объявляем кампанию за конституционное, законное отстранение группировки Путина от власти!»
Требования честных выборов, освобождения политзаключенных соседствовали с явной антипутинской повесткой. Владимир Путин ответит через пять дней, во время прямой линии, сначала сравнив символ протеста с презервативами:
Владимир Путин, председатель правительства РФ (2009 – 2012): «Я решил, что это пропаганда борьбы со СПИДом. Что это такие, пардон, контрацептивы повесили. Зачем только развернули — непонятно».
А затем сравнив самих протестующих с обезьянами из «Книги джунглей».
Владимир Путин, президент России: «„Идите ко мне, бандерлоги“. С детства люблю Киплинга».
О рокировке президента и премьера объявили в сентябре. Спустя три месяца в сознании россиян успело укрепиться понимание: дальше будет Владимир Путин. Журналист Максим Шевченко считает, что шанс на перемены был упущен еще осенью. В декабре была уже борьба элит — медведевских против путинских. Руками, а вернее ногами протестующих.
Максим Шевченко, журналист: «То, что происходило потом на Сахарова, в главной фазе этого мероприятия, напоминало неудачную, плохо подготовленную попытку госпереворота. Совершенную по типу того, как это было в Украине, в Грузии. И фронтменами всего были люди, которые прочно ассоциировались с 90-ми».
«Революции норковых шуб» столицы власть противопоставила рабочий класс регионов. Риторика федеральных каналов, освещавших протесты: «Эти москвичи уже не знают, чем себя занять. Не революция, а скорее тусовка с хороводами и воздушными шарами».
Александр Баунов, главный редактор Carnegie.ru: «Много к 2010-му и к 2011-му в повседневности было такого, с чем уже было жалко расстаться. Люди, которые вышли на Болотную, не хотели ломать страну до основания. Они хотели ее улучшать на основании, на котором они находились. Вообще, в истории России Болотная была уникальна чем? Это была первая революция богатых».
Митинг 24 декабря на проспекте академика Сахарова стал еще более масштабным, чем на Болотной — до 120 тысяч человек по подсчетам организаторов. Но сохранить динамику не удалось. Протестная зима в новом году стала терять популярность.
Сергей Удальцов, координатор движения «Левый Фронт»: «Если бы мы, наверное, тогда пытались действовать интенсивнее — чаще проводить протесты, может быть перевести их в бессрочный формат… Хотя, мы тогда тоже это обсуждали, были и свои контраргументы: холодно, Новый год. Было ощущение, что такой протест… „Куда он денется? Теперь у нас всегда так будет и мы дожмем. Не сегодня, так завтра“. Это была иллюзия».
Дмитрий Гудков, политик: «В больших странах, авторитарных, жестко авторитарных диктатурах мирный протест даже с миллионом людей без раскола элит не работает. Это, я бы сказал, неудавшаяся революция. Но она не обязательно должна быть кровавой. Революция политического устройства, системная революция, т.е. когда страна реформируется. Вот она была неудачной. После любой неудачной революции — это уже по законам жанра — следует реакция».
Наряду с возвращением прямых выборов губернаторов, упрощением регистрации партий и кандидатов в президенты, реакцией на протесты стало ужесточение законодательства и разгром оппозиции. Александр Баунов, впрочем, считает, что власть обратила внимание и на ядро протеста: образованного современного россиянина, который чувствовал огромный разрыв между частным — тем, что он видел на работе и в личной жизни — и государственным.
Александр Баунов, главный редактор Carnegie.ru: «Любая трансакция с государством и с общественным пространством была предельно унизительна. Особенно с государством. Когда говорим „Болотная кончилась ничем“ или „Болотная кончилась репрессиями“, мы не всю картину даем. Болотная закончилась ничем в смысле политическом и репрессиями, а с другой — она кончилась радикальным улучшением государства.
Само государство пришло к пониманию, что граждане не могут так раздваиваться. И что нужно подтянуть госсектор до уровня частного. Просто, чтобы это государство не ненавидели».
Консолидация сил оппозиции выльется в создание Координационного совета. Избрав в 2012-м его первый созыв на один год, в 2013-м его уже распустили из-за разногласий. Максим Лузянин через полгода после декабрьского митинга придет на «Марш миллионов», который закончится столкновениями с ОМОНом. За это время в стране сменится президент и отношение к протестующим.
Максим Лузянин, фигурант «Болотного дела»: «Ну да, реакция была иной. Потому что в первую Болотную полицейские были ближе к людям — общались и не сторонились. Да, действительно. Холодка не было».
За насилие в отношении представителя власти 6 мая 2012 года Лузянин получит 4,5 года колонии.