Во Франции более 200 тысяч детей стали жертвами священников-педофилов за последние 70 лет. «Подавляющее большинство» пострадавших – это мальчики-подростки. Независимая комиссия начала расследование в 2019 году. Итоговый доклад занял 2 500 страниц. Насколько можно доверять опубликованным данным? И почему Франция только сейчас занялась расследованием, хотя известно об этом проблеме было уже очень давно? RTVI поговорил с одним из членов комиссии, профессором канонического права Астрид Каптейн
Как комиссия собирала все эти данные?
С самого начала мы решили, что жертвы должны быть в центре нашей работы. Среди членов комиссии не было пострадавших, чтобы сохранить независимость комиссии, но мы старались как можно активнее привлекать к работе самих жертв, чтобы наша работа основывалась на их показаниях. Были свидетельства по телефону. Какое-то время телефон был доступен 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. Звонивших спрашивали, согласны ли они заполнить анкету для сбора информации. Некоторые желающие могли встретиться с членами комиссии для личного разговора. Я тоже участвовала в разговорах: два члена комиссии два часа общались с человеком, слушали его историю. Они ездили на встречи в разные города Франции, совершая своего рода «Тур де Франс». Кроме того, был проведен опрос среди всех жителей Франции. Это всегда репрезентативная выборка, мы хотели сравнить данные касательно католической церкви и населения Франции в целом. А затем, наряду с этим, проводились исследования в архивах, причем не только церковных, но и государственных. Далее мы попытались сопоставить все эти элементы, всю эту информацию.
Согласно исследованию, 0,82% людей признались, что подвергались сексуальному насилию в церковных учреждениях, 0,36% в лагерях отдыха, 0,34% в государственных школах (за исключением интернатов), 0,28% в спортивных и 0,17% в культурных учреждениях (в данном случае процент вычисляется не от общего числа жителей страны, а от числа тех людей, которые также отдыхали или учились в подобных местах).
Как вообще такое возможно, что 70 лет об этом почти никто не говорил?
Наше исследование охватывает период с 1950 года по сегодняшний день. В 1950-е, 1960-е, 1970-е годы и даже позже это явление не было широко известно. Это касалось не только церкви, но и всего общества. У нас не было достаточно информации. Мы этого не понимали, и потому реагировали неадекватно. Мы видим, что католическая церковь осознает это все больше и больше. Сначала мы стали обращать внимание на агрессоров, но часто их просто переводили из одного прихода в другой. Так что риск по-прежнему сохранялся. Затем, с 1990-х по 2000-е годы, все больше начали заботиться о жертвах. Затем наступил период, когда Церковь стала более внимательно относиться к тому, как эти дела рассматриваются епископами. С 2016 года у нас действуют канонические нормы, позволяющие освободить епископа от должности, если выясняется, что он плохо справлялся с делами такого рода. Различные группы людей принимаются во внимание, осознание растет, но в течение изученного нами периода этот рост шел очень медленно.
Почему комиссия была создана всего три года назад?
Три года назад основным толчком к созданию этого доклада стал знаменитый процесс Прейна в епархии Лиона. Уже бывший священник Бернар Прейна работал в скаутских движениях. Кажется, там более сотни жертв, действительно огромное число. И все это всплыло, я думаю, в 2016 году или около того. Мы видим, что и здесь епископам потребовалось время, чтобы осознать серьезность вопроса и создать нашу комиссию. В 2019 году или в конце 2018 года решение было принято, и в 2019 году мы начали работу. Я заметила, что все страны движутся в своем ритме. Потому что если мы посмотрим на мир, то увидим, что в Соединенных Штатах, в Канаде все началось в 1980-ые или 1990-ые гг. Я помню, что в то время здесь, в Европе, епископы говорили: «О, но это же Соединенные Штаты, нас это не касается». Пока эти дела не появились здесь, в Европе. Как видите, всегда есть конкретный случай, который дает повод для начала расследования. И так происходило в Ирландии, Германии, Нидерландах, Бельгии, Австралии. Теперь во Франции. Я преподаю в Швейцарии и живу в Швейцарии. И здесь тоже начали поговаривать о проведении расследования.
В марте 2020 года бывший священник 75-летний Бернар Прейна был приговорен судом Лиона к пяти годам тюрьмы. Он обвинялся в насильственных действиях сексуального характера в отношении детей младше 15 лет в период с 1986 по 1990 год, в том числе в принуждении к оральному сексу. Большинство пострадавших состояли в скаутской организации. Ему вменяли и случаи изнасилования, но по этим делам, как и по многим другим, уже истек срок давности. Сам Прейна утверждал, что его начальство знало о происходящем, но ничего не предпринимало.
Согласно отчету, большинство случаев насилия в Церкви, 56%, приходится на период с 1950 по 1970 год. Как вы думаете, почему именно в это время насилие было особенно распространено?
Лично я думаю, что это в основном связано с образовательными учреждениями. В то время было еще довольно много католических школ-интернатов: дети там жили и учились. Поскольку школы были католические, там были священники, монахи и монахини, которые обеспечивали надзор. Очевидно, что такое место способствовало злоупотреблениям. После 1965 или даже скорее 1970 года из-за секуляризации эти католические школы-интернаты постепенно перестали набирать достаточное количество людей, поэтому были закрыты, и этот важный контекст, который благоприятствовал насилию, исчез. Но в других учреждениях, в приходах, в скаутских движениях и т.д. это явление продолжило существовать. Интернаты сыграли важную роль, и мы можем это наблюдать в других странах. Например, я родом из Нидерландов, и в моей стране также в какой-то момент в католических школах и интернатах существовала атмосфера, способствующая насилию.
Как замечает французская газета Le Figaro, сравнение результатов, полученных во Франции, с аналогичными исследованиями в других странах показывает, что во Франции меньше всего священников, совершавших насилие над несовершеннолетними: от 2,5% до 2,8% во Франции, 4,4% в Германии, 4,8% в США, 7% в Австралии и 7,5% в Ирландии. «Однако в каждом из этих исследований использовались различные методы, поэтому при их интерпретации следует проявлять осторожность», — добавляет газета.
Доклад занимает больше 2000 страниц. Что лично Вас потрясло больше всего?
В некоторых случаях потрясало то, как долго человек подвергался насилию. Были случаи, когда насилие продолжалось даже тогда, когда человеку уже исполнялось 18 лет. Мы представляем, что это взрослый, более ответственный и эмансипированный человек, который может реагировать и отказывать. И все же насилие продолжалось. Священник имел огромную власть над человеком, и в итоге жертва не могла выбраться из этой ситуации. В других случаях речь идет о системном характере злоупотреблений, например, когда жертвы подвергались насилию со стороны разных учителей. Создается впечатление, что ребенок переходит от одного учителя к другому. Меня это шокировало. Кажется, что в Церкви существует контекст, система, которая хоть и не создавалась с такими целями, но которая благоприятствовала злоупотреблениям, например, в учебных заведениях.
В других случаях жертвам трудно было добиться того, чтобы их услышали. Я имею в виду молчание Церкви. Представьте: человек приходит на прием к епископу или представителю епархии, чтобы сделать заявление: «Я сообщаю, что подвергался насилию и т.д.». Затем епископ должен действовать в соответствии с этой информацией. Он должен провести расследование. Затем он должен отправить документы в Рим. Рим скажет ему, нужно ли проводить суд. Но жертва ничего не знает обо всей этой процедуре, потому что ее не всегда информируют о том, что происходит, а когда в Церкви происходит судебное разбирательство, жертва тоже не всегда знает об этом. Возможно, если все пройдет хорошо, ее пригласят дать показания. Но у нее нет доступа к досье. Она не видит доказательств. Ее не информируют о вынесении приговора и об окончательном решении. Был ли священник признан виновным? Будет ли он наказан? Жертва не знает. Положение жертвы в нашей нынешней системе очень сложное и очень ограниченное. И это необходимо менять. Но опять же, это то, что находится в ведении Святого Престола, потому что нормы в этой области относятся ко всей Церкви.
По вашему мнению, насколько эти цифры – более 200 тысяч жертв и 3 тысяч насильников – отражают реальность?
Количество жертв, конечно, огромное, но мне трудно дать оценку, потому что все зависит от того, как вы получаете информацию и как вы ее интерпретируете. В этом случае необходимо учитывать множество параметров, поскольку число злоупотреблений и число агрессоров касаются не совсем одних и тех же категорий людей. С одной стороны, у нас 3 000 агрессоров, с другой – 216 000 жертв. Это непропорционально, потому что это значит, что каждый агрессор изнасиловал в среднем 70 жертв. Это маловероятно и немного неправдоподобно, хотя в некоторых случаях количество жертв действительно огромно.
Вполне вероятно, что наши данные о преступниках, основанные на архивных исследованиях, которые, конечно же, не являются полными, поскольку не все было задокументировано, должны быть пересмотрены в сторону увеличения. Если преступников окажется больше, то число жертв на одного насильника будет менее непропорциональным и, следовательно, более вероятным.
Доклад опубликован. Что теперь должно делать государство? Как должно реагировать?
В первую очередь реагировать должно не государство, потому что доклад был заказан представителями Церкви, это была церковная комиссия. В первую очередь, действовать должны французские епископы, а также религиозные начальники (руководители монастырей, конгрегаций и религиозных орденов), мужчины и женщины. Французское государство заинтересовано в докладе, потому что оно также проводит свои расследования. Сейчас, например, работает комиссия, занимающаяся вопросами инцеста. Так что в этом смысле у государства и Церкви есть связи и пересекающиеся интересы. Таким образом, некоторая наша информация может представлять интерес и для государства.
Во Франции сейчас действует комиссия, которая занимается расследованием случаев сексуального насилия и инцеста и, в частности, тех случаев, когда люди становились жертвами сексуального насилия со стороны родственников.
Следует помнить, что во Франции существует разделение Церкви и государства, и отсюда проистекает строгий нейтралитет последнего. Однако в интересах государства, чтобы Церковь взяла на себя ответственность, например, в вопросе профилактики. Также важно, чтобы Церковь прислушивалась ко мнению извне в различных областях, тогда риск манипуляций будет ниже. В некоторых регионах уже существуют протоколы о сотрудничестве между католической церковью и государственной системой правосудия, например, для обмена информацией. От этого выигрывают оба.
Как этот доклад может отразиться на французской католической церкви и на католической церкви в целом?
Да, вы провели правильное различие. Есть вещи, которые подвластны французским епископам. Лично я считаю, что наши рекомендации, которые касаются, например, структурных вопросов, иногда относительно легко воплотить в жизнь. Я думаю, епископы в первую очередь займутся этими делами. Сложнее, когда речь идет об изменении менталитета, клерикализме. Иногда священника возносят на пьедестал. Все смотрят на него, считая его великим, харизматичным, святым человеком. Мы не всегда видим грехи, которые может совершить этот человек.
Кроме того, существует Католическая церковь в целом. Есть вещи, которые французские епископы не могут изменить, которые зависят скорее от Святого Престола, от Рима. В данном случае важно, чтобы епископы не говорили просто: «Мы не можем ничего сделать, потому что это дело Рима». Они должны хотя бы передать эту информацию и эти рекомендации туда, чтобы их услышали и попытались сдвинуть дело с мертвой точки. Но это займет еще больше времени, если не будет срочности в том или ином вопросе.
Как этот доклад может повлиять на французское общество? Что может измениться?
Менталитет католической церкви во Франции — это в том числе вопрос клерикализма. Чтобы изменить это, необходимо привлечь гораздо больше светских людей, мужчин и женщин, в те учреждения, где принимаются решения. Тогда эти люди будут иметь реальное влияние. В настоящее время многие решения зависят только или в основном от епископов. Было бы неплохо немного расширить этот круг людей.
Есть еще, например, вопрос прощения. Обычно мы просим у Бога и Церкви прощения за грехи. Но здесь, в случае сексуального насилия, грех одновременно является преступлением. Так что есть моральная сторона, если можно так выразиться, и есть юридическая. Когда мы говорим о правонарушениях, мы находимся в правовой сфере. Церковь имеет тенденцию говорить, прежде всего, в терминах морали, и эта ситуация должна измениться. Нужно быть внимательными. Иногда вы получаете сигналы о том, что где-то что-то не так, но не реагируете сразу. Я думаю, что важно, чтобы все оставались бдительными в таких ситуациях. И если мы замечаем, что человек совершает преступление, нужно об этом сообщать.
Марика Димитриади