На этой неделе, возможно, стала проясняться суть претензий спецслужб к журналисту Ивану Сафронову. В нескольких неофициальных сообщениях упомянули имя друга Сафронова, бывшего собкора одной из чешских газет. Якобы он заодно был тайным сотрудником разведки своей страны. Этот журналист категорически отрицает слухи. Бывшего военкора «Коммерсанта» же оставили в тюрьме: 16 июля решение подтвердил Мосгорсуд. Прямо во время заседания Иван и его девушка объявили о помолвке. Детали дела Сафронова ― в материале корреспондента RTVI Константина Гольденцвайга.
16 июля. Сквозь стекла и плечи бойцов ФСБ обвиняемый, утверждая, что по сей день не понимает, что ему инкриминируют, сохраняет спокойствие и улыбается родным и друзьям, которым с трудом удалось прорваться в зал. Для них, его адвокатов и самого Ивана Сафронова это, говорят, уже десятый день игры под названием «Угадай, какие ты совершил преступления».
Дмитрий Катчев, адвокат Ивана Сафронова: «Вы знаете Ивана. Человек, которого обвиняют в госизмене, не будет приходить и улыбаться друзьям и родственникам, не будет передавать приветы, не будет качать пресс и отжиматься в камере. Этот человек забьется в угол и будет плакать. Но это не Ваня. Невиновный человек сейчас находится в „Лефортово“».
Слушания в закрытом режиме, материалы дела ― под грифом «секретно», а адвокаты вынуждены по крупицам собирать обвинения, выдвигаемые против их клиента. Вот Мосгорсуд предсказуемо отклоняет апелляцию защиты на арест Сафронова, но с неожиданной оговоркой.
Олег Елисеев, адвокат Ивана Сафронова: «Постановление Лефортовского суда города Москвы было оставлено без изменения. Суд только исключил одну-единственную формулировку о длительной связи Сафронова с иностранной разведкой».
Иван Павлов, адвокат Ивана Сафронова: «Если говорить А, то надо тогда говорить и Б. Надо сказать, что и другие доводы, другие выводы Лефортовского суда тоже должны быть признаны необоснованными».
Неделей позже следователи ФСБ ― никаких комментариев прессе ― судье все же пытаются обосновать официальную версию о том, что уже в 22 года Сафронова якобы завербовала чешская разведка, а в 26 (неясно, когда и как именно) он получил от нее задание, причем вроде как по заказу американских кураторов: сообщать в зашифрованном виде о военно-технических сделках Москвы с Африкой и о военных действиях России на Ближнем Востоке. В подтверждение упоминают, но не предъявляют донесения агентов Службы внешней разведки, прослушку телефона Ивана и выводы криминалистов из ФСБ: связь со статьями журналиста Сафронова не обнаружена.
Иван Павлов, адвокат Ивана Сафронова: «Столь суровая мера пресечения, как содержание под стражей, была избрана на основании пустоты, зияющей пустоты. И они вдруг в апелляционной инстанции (вероятно, их кто-то одернул) решили хоть что-то представить. Но это что-то нас не удовлетворило. И вас это тоже не должно удовлетворять. Вашего коллегу оклеветали. Оклеветали и обвинили в совершении особо тяжкого преступления».
За него Сафронову грозит до 20 лет тюрьмы. На этой неделе за ведущего в оборонной тематике журналиста поручились и главные редакторы последних в России независимых медиа, и зачастую лояльные власти коллеги по кремлевскому пулу, где Сафронов тоже работал, пройдя, казалось бы, все проверки спецслужб.
Павел Лунгин, режиссер: «Государственная измена ― это значит, что вы изменили всему государству, в том числе, и мне. Так вот я хочу понять, чем он и как мне изменил».
Николай Сванидзе, журналист, член СПЧ при президенте России: «Никто не претендует на информацию, связанную с государственной тайной. Но если доказательная база не будет открытой, трудно будет поверить, что это не удар по свободе слова и свободе информации».
Юрий Шевчук, музыкант: «Иначе, друзья мои, само существование наше в России могут сделать мрачной, тяжелой государственной тайной. А это мы уже с вами проходили».
Знаменитостей к этим акциям солидарности подтянула крохотная команда друзей и бывших коллег Сафронова по изданию «Коммерсантъ». Параллельно они же создают каналы в соцсетях и подтягивают уже рядовых москвичей. Как и другие, не сомневаясь в его репутации, Анна Васильева работу в «Коммерсанте» все эти дни совмещает с печатью и раздачей стикеров, маек с принтами в поддержку Сафронова.
Анна Васильева, корреспондент «Коммерсанта»: «Когда я забирала самые первые футболки, мне ребята, которые там работают, сказали, что вот как раз мы год назад печатали такие же майки в поддержку Голунова. Отбили. Теперь и Сафронова отобьем».
Но пока отбить не удается даже тех, кто в этих майках выходит к СИЗО «Лефортово» в защиту Ивана.
Ольга Алленова, журналист, коллега Ивана Сафронова: «Таким образом пытаются выйти на какие-то его высокопоставленные источники, которые у него очевидно были. Но Ваня ― крепкий орешек, он никогда не сдавал свои источники. И, возможно, хотят расколоть».
А вот расколоть пытаются уже их самих. В автозаки журналистов теперь отправляют лишь за то, что к изолятору они пришли в тех самых майках.
Татьяна Фельгенгауэр, журналист: «Пока ФСБ не представила ни единого доказательства вины Ивана Сафронова. Тем не менее они закатали вместе с судьей его в СИЗО».
В медийном цехе есть и те, кто при всем недоверии к судам и спецслужбам сомневается, будто прессуют Сафронова, как он сам говорит, «за заметки». Отчим Татьяны, независимый военный журналист Павел Фельгенгауэр сторонится акций солидарности. Из собственного опыта ― от допросов в ФСБ до попыток вербовок западными разведками ― он осторожно предупреждает: на преследование неудобного репортера это не очень похоже. Иначе, мол, Сафронова давным-давно бы лишили доступа к своим источникам.
Павел Фельгенгауэр, независимый журналист, военный аналитик: «Когда ты раскрываешь в статье, что кто-то, (необязательно ФСБ, они не специалисты в гостайне, во всяком случае, не во всей, не в технической) Генштаб, скажем, считает, что это раскрытие. Тебя вызывают, кто твой источник начинают пытать, вот произошло раскрытие гостайны. Ты сам при этом не шпион, ты раскрыл, но в статье напечатал. А вот когда подключается СВР, это значит совсем другое. То есть Сафронова преследуют не как журналиста, а как потенциального шпиона. А это разные вещи. Вот является он шпионом или не является, это совершенно другой вопрос».
Плохим для обвиняемого знаком Фельгенгауэр считает и молчание официальной Праги. В правительстве Чехии шпионский скандал комментировать отказались. Зато после утечек от следствия с упоминанием работавшего с Сафроновым якобы сотрудника чешских спецслужб Мартина Лариша с опровержением выступил сам Лариш, коллега и давний друг Ивана.
Мартин Лариш, журналист, друг Сафронова: «Иван ко мне всегда относился по-товарищески, и я его очень уважал как профессионального журналиста. С течением времени мы стали друзьями и проводили вместе свободное время, в том числе и с нашими подругами. Мы были ровесниками, у нас были похожие интересы. Мы общались как коллеги-журналисты и эксперты на разные темы, касающиеся политики, экономики и безопасности. Я до сих пор не знаю, имеет ли ФСБ в виду меня как того самого представителя чешской разведки. Если они считают меня этим агентом, то я категорически отрицаю свою причастность к чешской разведке, как и к любой другой спецслужбе».
В 2012 году, когда, по версии ФСБ, Сафронова завербовало Чешское управление по внешним связям и информации, министром иностранных дел страны был Карел Шварценберг, который в те же годы чуть не стал ее президентом. На днях в министерстве провели закрытую «перекличку», но юного агента-журналиста не вспомнил ни один сотрудник.
Карел Шварценберг, бывший министр иностранных дел Чехии: «Для меня это, откровенно говоря, крайне неправдоподобная история. В бытность свою главой МИД я ничего не слышал об этом человеке. Во-вторых, простое предположение, будто американцы поручают чехам шпионить против России, ― ну это не работает вот так примитивно. У нас, к счастью, не времена Варшавского договора, когда Советский Союз мог указывать спецслужбам Восточной Европы, за кем им шпионить».
Не только Шварценберг, но и другие политики и журналисты уверены: Сафронову неслучайно «пришили» шпионаж именно на Чехию.
Ондржей Соукуп, обозреватель делового издания «Хосподарски Новины»: «В таком случае, когда они придумывали это дело, могли себе сказать: „Ну хорошо, разведка НАТО ― это как-то слишком общее. Давайте кого-то выберем! А, Чехию. Ну, они же нам постоянно гадят, так что давайте скажем, что это будут они“».
То есть те, кто за последние годы, несмотря на ярость Кремля, площадь в Праге перед посольством России назвал в память о Борисе Немцове, снес старый памятник маршалу Коневу, установил новый в честь власовцев, участвовавших в освобождении Праги. Если следовать этой логике, то выходит привычная для России история: били по чужим, а наказали своих же. Журналист Ондржей Соукуп говорит, что не представляет себе такой шпиономании в Европе.
Ондржей Соукуп, обозреватель делового издания «Хосподарски Новины»: «В чем существенная разница, так это в законе о государственной тайне, который в российской ситуации абсолютно резиновый. Честно говоря, когда арестовали Ивана Сафронова, то я начал вспоминать, а с кем же я говорил, когда я работал корреспондентом в Москве. А, может быть, они тоже в опасности? Наш пражский писатель Франц Кафка порадовался бы такой ситуации».
Сложилась кафкианская ситуация еще в 2012 году. Тогда по инициативе ФСБ правительство спустило в Думу, и депутаты приняли изменения к статье о госизмене, под которую отныне подпало не только разглашение гостайны, но и «иное оказание помощи представителям иностранного государства в ущерб российской безопасности».
Юрий Синельщиков, зампред комитета Госдумы по госстроительству и законодательству: «Я думаю так. Если у вас есть предложение, каким образом можно конкретизировать эту статью ― давайте ваши предложения. У меня на сегодня, честно говоря, нет. Да, тут есть простор для судебного усмотрения, а, может быть, и для судебного произвола».
Число дел по 275-й статье выросло с тех пор в пять раз. Россия впереди планеты всей.
Григорий Пасько, журналист: «Нигде в мире нет такой частоты применения статей по госизмене, по шпионажу, как в России. Нет такого количества, нет такой бездоказательной базы. Несмотря на то что эти процессы в основном закрыты, потому что рассматривается гостайна, но очень часто бывают эти процессы частично открыты. Более того, там институт экспертизы независим в отличие от России. Я уж не говорю о том, что там судебная система независима».
Григория Пасько, первого из судимых за госизмену репортеров, в начале нулевых еще пронесло: в итоге журналиста посадили по абсурдной, но мягкой статье за «превышение должностных полномочий». Те вегетарианские времена безвозвратно канули в прошлое, уверен Пасько. Прецедентный процесс над Сафроновым, как и преследование в эти дни других журналистов, он связывает с итогами голосования за поправки к Конституции.
Что в действительности стоит за делом Сафронова, можно выяснить, только добившись хотя бы частично открытого процесса. До сих пор в современной России таких случаев не было. Равно как и оправдательных приговоров по делам о госизмене ― почти ни одного.
Павел Фельгенгауэр, независимый журналист, военный аналитик: «Решение принято. По-видимому, Путину это доложили. Данные ему показались… Он сам, в общем, вербовщик, работал вербовщиком в СВР. И он, очевидно, согласился с тем, что дело четкое, и дал свое согласие. И это невозможно сейчас повернуть какими-то протестами журналистов и подписанием писем».
Но друзья и коллеги Ивана не сдаются, любой мелочью пытаясь его приободрить и понимая: если молчать, то следующими могут оказаться они сами.
Лиза Миллер, журналистка, подруга Ивана Сафронова: «Я зашла и сделала ему жест, чтобы как-то выразить ему поддержку. Я думаю, что сейчас, какой бы непростой ситуация ни была, он бы хотел и нам показать, что он видит нашу поддержку, и как-то нас в свою очередь тоже поддержать».