В декабре 2024 года партия “Новые люди” внесла в Госдуму законопроект “О противодействии навязчивому преследованию”. Он предполагает судебный запрет на приближение к жертве сталкинга и создание структур для помощи пострадавшим. Для реализации второго пункта могут потребоваться бюджетные деньги, поэтому теперь нужно заключение правительства. Три жертвы сталкинга поделились с RTVI своими историями, а эксперты объяснили, почему психологическое насилие может легко перерасти в физическое.

Многие истории преследования похожи: все начинается с общения — в интернете или лично, — причем довольно безобидного. Будущий сталкер может выказывать знаки внимания, которые на первых порах выглядят романтично и трогательно и не вызывают подозрений. Потом внимание становится все более интенсивным, сталкер пытается контролировать жертву и давить через родных и друзей, начинает угрожать и навязчиво преследует — физически или эмоционально.

Что такое сталкинг?

В законопроекте о противодействии навязчивому преследованию, который депутаты от “Новых людей” Владислав Даванков, Сардана Авксентьева и Ксения Горячева внесли на рассмотрение в Госдуму в декабре 2024 года, сталкинг определяется как неоднократные случаи слежки или ожидания жертвы “в местах ее повседневной жизни”, а также неоднократные попытки установить контакт — через звонки, сообщения, интернет и любым другим способом, в том числе отправкой подарков и проч. При этом жертва навязчивого преследования должна испытывать от таких действий сталкера психоэмоциональное напряжение или страдания, опасения за собственную безопасность и безопасность близких, а также должна требовать прекратить слежку или попытки установить контакт.

«Придется разговаривать с террористом» — история Марии

Мария рассказывает, что впервые столкнулась со сталкингом на первом курсе университета — ей начал активно писать Петр (все имена изменены по просьбе героини — прим. RTVI), сын подруги ее матери, с которым они были знакомы с детства, но никогда не были друзьями. “Человек на ровном месте, абсолютно безосновательно начал присылать мне гадости, глупости, какие-то обвинения. Он выдумал какую-то очень неприятную историю про меня, что я в опасности, в каких-то ужасных отношениях с каким-то супервзрослым человеком. Он транслировал это своей и моей семье, якобы мы с ним в очень близких отношениях и я ему все рассказываю, хотя мы совсем не общались”, — вспоминает Мария.

Архивное фото
Adobe Stock

Мария сразу заблокировала навязчивого знакомого, но спустя некоторое время они столкнулись на семейном мероприятии в ее родном городе. Петр тогда произвел на Марию впечатление человека “в депрессивном состоянии”, его семья уговаривала ее помочь сыну, поддержать его, и Мария поддалась давлению. Спустя полгода Петр начал снова активно писать Марии — рассказывал в подробностях о своем состоянии и строил “планы на их совместную жизнь”, хотя никакого тесного общения у них до этого не было.

“Мне было страшновато, потому что у человека было несколько суицидальных попыток. Они все были безуспешные, грубо говоря, манипулятивные попытки, когда человек не конкретно хочет покончить жизнь самоубийством, а разыгрывает драму. Я боялась, не знала, что мне делать. Я очень сухо отвечала — сообщениями, на которые нельзя ответить дальше, то есть максимально закрывающими беседу”, — вспоминает она.

Так продолжалось около двух лет — раз в несколько месяцев Петр писал что-то, но Мария уже относилась к этому спокойнее, потому что не чувствовала угрозы в этой переписке. Но в какой-то момент она решила прекратить общение окончательно и объяснила Петру, что больше не хочет общаться и получать от него какие-либо сообщения.

“Я почувствовала очень сильное напряжение с той стороны. Он начал расспрашивать, что как, почему. Я не стала ничего объяснять, просто сказала, что это мой личный выбор.Он не стал ничего писать. Но спустя неделю я узнала от семьи, что он собирается вылетать в Москву”, — говорит она.

В тот момент Мария сильно испугалась — она подозревала, что Петр летит не просто так — и эти подозрения подтвердились. В итоге Мария решилась рассказать семье о странном поведении Петра, поделиться с ближайшими подругами.

“Дальше я приготовилась морально, что он прилетит, мы увидимся, и мне придется разговаривать, я это называю, с террористом — когда ты не понимаешь, как себя вести, очень хочется все прямо сказать, но ты боишься, что не сможешь этого сделать на месте, потому что встретишься с большим количеством манипуляций, в том числе это могут быть манипуляции причинению вреда своей жизни”, — говорит она.

По приезде в Москву Петр связался с сестрой Марии, сыпал оскорблениями, говорил, что Мария в ужасном состоянии, что она закрылась от всего мира и ее нужно спасать. “В общем, он начал делать то же самое, что уже делал когда-то”, — говорит она.

Потом Петр через своих родителей связался с родителями Марии, рассказывал им те же истории, предлагал вместе отпраздновать Новый год, принять его в гостях. А его родители снова уговаривали Марию помочь их сыну. “На порог дома его не пустили, и он, конечно же, вернулся ко мне. Уже не мягко, не огородами, а прямо попросил объяснить конструктивно, почему я не хочу с ним общаться, что я не очень хороший человек, как будто бы я осуждаю хорошего человека на ровном месте, хотя в моих ответах не было осуждения”, — вспоминает она.

На этом история приостановилась, но Мария подозревает, что Петр рано или поздно снова объявится, как это уже несколько раз случалось.

«От ревности до иллюзии любви» — мнение эксперта

Оценить масштабы навязчивого преследования в России сложно, так как официальной статистики нет, потому что нет закона, который бы определял бы, что им считать. Специалистки некоммерческого правозащитного центра “Насилию.нет”* рассказали RTVI, что даже если фиксировать обращения в помогающие центры, то далеко не каждая жертва преследования обращается за помощью, так что такие данные не будут репрезентативны. Более того, в России существует не так много организаций, которые помогают жертвам сталкинга.

Партия “Новые люди”, которая инициировала законопроект о противодействию навязчивому преследованию, запустила собственный проект “Сталкингу нет”, в рамках которого жертвы могут рассказать свои истории и получить помощь от депутатов и правоохранителей.

С июня по декабрь 2024 года проект получил более 400 заявок от жертв навязчивого преследования, рассказала RTVI депутат Госдумы от “Новых людей” Ксения Горячева, одна из соавторов законопроекта.

“Практически каждый день нам поступает по несколько заявок из разных регионов РФ. Это демонстрирует, что навязчивое преследование — это не единичные случаи, а явление, которое имеет общественную опасность. Преследователь, не получая наказание за свои действия, впоследствии может почувствовать свою неуязвимость и совершить тяжкое преступление”, — говорит она.

В “Насилию.нет”* согласны с этим выводом: из-за отсутствия специализированного законодательства преследователь чаще всего уверен, что доказать его причастность будет сложно, а значит, он не понесет никакой ответственности. “Плюс в российском обществе довольно низкий уровень осведомленности о проблеме насилия в целом, так что многие не воспринимают навязчивое внимание как серьезную угрозу. Некоторые могут даже смеяться над этим и завидовать подобному вниманию, даже когда пострадавшая отмечает, что ей оно неприятно”, — говорят в Центре.

Никита Колоколов, доктор юридических наук и автор статьи “Угроза убийством. Мотивы: от ревности и сталкинга до хулиганства”, пишет, что сталкингу могут подвергаться как женщины, так и мужчины, но первые становятся жертвами навязчивого преследования в ⅔ случаев, при этом в 83% случаев сталкеры — мужчины.

“50% сталкеров — партнеры, бывшие партнеры, сталкинг начинается после расставания. <…> Поведение сталкеров, как правило, сходно с домашним насилием. <…> Преследование обычно сопровождается физическим насилием (¾ жертв), крайне редко убийством жертвы. 76% женщин, которые были убиты партнером (бывшим партнером), подвергались преследованию со стороны своих убийц в течение 12 месяцев перед убийством”, — пишет Колоколов.

Архивное фото
Peter Scherbatykh / Unsplash

Сталкерами, как правило, выступают люди, склонные к зависимости, навязчивости и желанию контролировать, говорят специалистки “Насилию.нет”*. “Мотивом может выступать все, что угодно: от ревности до иллюзии любви и отношений. [Преследователь] может верить, что пострадавшая любит его или испытывает симпатию к нему, поэтому может не оказывать яркого сопротивления, в то время как последняя просто может не понимать, как действовать”, — говорят они.

В “Насилию нет”* говорят, что пострадавшие нечасто обращаются в правоохранительные органы, а доказать преследование, особенно физическое бывает очень сложно. Зачастую жертвы сталкинга приходят в помогающие организации только тогда, когда к преследованию добавляются реальные угрозы или иные формы насилия или если преследователь, обычно бывший сожитель, уже применял физическое насилие ранее.

«Живьем его уже никто не видел» — история Ирины

Ирина познакомилась с Филиппом (все имена изменены по просьбе героини — прим. RTVI) на сайте знакомств, они несколько раз ходили на свидания в кафе и кино. Ей было 46 лет, ему — 49. По воспоминаниям Ирины, Филипп был очень корпулентным мужчиной, высоким и полным, очень типажным.

В нем сразу была заметна навязчивость — он проявлял избыточное внимание, стремился познакомиться со всеми, с кем общалась она, в том числе с ее уже взрослыми дочерьми. Такая настойчивость Ирине не нравилась. Более того, Филипп упоминал, что несколько раз поднимал руку на свою бывшую жену и очень об этом сожалеет. Все это сильно насторожило Ирину.

Спустя непродолжительное время, когда Филипп стал часто появляться без предупреждения, Ирина решила с ним порвать и предупредила дочерей, чтобы они не отвечали ему, если он будет писать.

“Отвязаться от него было невозможно, потому что он встречал меня с работы, встречал в метро, типа “я хочу тебя проводить, я хочу, чтобы ты ничего не боялась; вот прошел человек, он мог тебя толкнуть, а я тебя прикрыл”. И ты понимаешь, что это не совсем нормально, в этом уже есть какая-то чрезмерность. Были какие-то фразы, мол, я бы хотел тебя привязать к батарее, они были вроде бы и в шутку, но это такие штуки, которые даже в проброс не очень хорошо”, — вспоминает она.

Филипп действительно оказался не готов к расставанию — он продолжил приходить к работе Ирины, подлавливать ее в метро и у дома, постоянно писал ей и всем ее знакомым, которых мог найти. Дошло даже до того, что он приходил на работу к ее дочери, постоянно звонил на работу самой Ирине.

“У всех, кто был со мной связан хоть как-то, он везде проявился. Причем он то угрожал, мол, скажите ей, пусть она выйдет на связь, иначе… То рассказывал, как я ему дорога и все в таком духе”, — говорит Ирина.

В итоге Филипп напал сначала на Ирину, а потом на ее хорошего друга, с которым она все время гуляла с собаками. Филипп ударил собаку и подрался с другом Ирины — тот получил сотрясение мозга, и она обратилась в полицию. Несмотря на то, что Филипп угрожал и даже применял силу, писал о том, что приходит к ее дому с ножом, в полиции помочь ничем не смогли.

«Его вызвали, сказали ему “ай-яй-яй”. Но он дядька неглупый, он понимал, что сделать ему ничего не могут. Поэтому он говорил: “Я с тобой сделаю все, что захочу, и со всеми твоими близкими я сделаю все, что захочу. Ты будешь делать то, что я тебе сказал, мы будем общаться дальше”», — вспоминает Ирина.

Филипп преследовал Ирину около четырех лет. Нападения продолжались, его регулярно вызывали на беседы в полицию, но сотрудники говорили Ирине, что ничем не могут помочь. “Полиция мне открытым текстом говорила, что ничего не могут сделать — только беседы. И что если у меня есть кто-то, кто может его напугать, хорошо напугать, то такое может подействовать. А может и не подействовать”, — говорит она.

Разрешилась ситуация только после того, как на одной из ярмарок, где Ирина с дочерью продавала самодельные украшения, появился наряд полиции — они заинтересовались соседом Ирины по ярмарке, но Филипп, видимо, подумал, что пришли за ним.

“Это очень страшно на самом деле, когда ты не знаешь, когда и с какой эмоцией, с каким действием на тебя выскочат. Это растягивается на годы, и это такое противное болото, как тяжелая болезнь, которая не заканчивается и не заканчивается. Потом я поменяла место жительства, все поменяли телефоны. Он еще писал в соцсети, но я обрубила все, “залегла на дно”. Он писал, но живьем его уже никто не видел”, — рассказывает Ирина.

Все закончилось, когда началась пандемия, но Ирина признается, что еще несколько лет очень напрягалась, когда видела в метро или на улицах корпулентных мужчин, напоминавших ей Филиппа. “Мне бы такой закон в свое время очень помог, и я надеюсь, что поможет всем, кто оказался в подобной ситуации”, — говорит она.

«Мне присылали страшные фотографии» — история Анны

Анна со своим будущим сталкером познакомилась в кофейне в своем доме. Ей тогда было 19 лет, она училась в университете и жила в центре Москвы. “Молодого человека звали Леха — такой маскулинный, приземистый, грубый, со злым взглядом человек, который очень сильно напоминал по общему впечатлению, наверное, моего папу”, — вспоминает она.

Встречаясь в кофейне почти каждый день они начали здороваться, потом общаться, стала появляться взаимная симпатия. Анна вспоминает, что тогда была в очень неприятных для себя отношениях, и внимание и забота Лехи сильно ее подкупили.

“Но со временем, несмотря на то, что мы стали гораздо больше видеться, я получала все больше и больше агрессивного внимания. Через полгода позиция у человека уже была такая, что нужно делать все дела до шести часов вечера, а после необходимо проводить время только с ним”, — говорит она.

Тогда начались ссоры, Анна пыталась расстаться с Лехой, который стремился контролировать ее жизнь. “Но поскольку познакомились мы в кафе в моем доме, и человек знал, что я там живу, я стала замечать, что меня караулят каждый день, я слышу знакомый кашель и курение под своими окнами. Мне присылали страшные фотографии: “я вижу свет в твоей комнате, значит ты дома, значит ты меня обманываешь”. А дальше нецензурная брань, обвинения в изменах и тому подобное”, — вспоминает Анна.

Леха преследовал Анну около года — караулил ее у дома, временами применял силу, чтобы удержать ее, присылал фотографии, сделанные исподтишка, угрожал рассказать весьма консервативным родителям Анны о ее личной жизни и вредных привычках, прислать им ее интимные фото. Анна этого очень боялась, потому что родители не брезговали рукоприкладством.

Архивное фото
Adobe Stock

Потом Леха перешел к следующему этапу — стал угрожать Анне самоубийством, говорил, что уже купил помолвочное кольцо, но она ушла, так и не узнав о его намерениях. Причем все “сцены” с угрозами и предложениями, по словам Анны, происходили на людях — на улице, в кафе или других публичных местах, но окружающие не обращали внимания на странное поведение Лехи.

В полицию Анна обратиться не решилась, потому что была уверена, что переписки с угрожающими фотографиями и оскорблениями, а также угрозами самоубийством будет недостаточно для каких-либо действий, а сталкиваться с осуждением она не была готова.

Анна хотела рассказать о происходящем своему отцу, но боялась его реакции. “Мне очень хотелось, чтобы мой отец об этом узнал, но я не могла ему довериться. Меня как будто держали на крючке со всех сторон, потому что я не умела разговаривать с родителями, а родители не умели разговаривать со мной. Это было страшно вдвойне, поскольку физическое насилие в нашей семье было страшнее, чем воздействие извне. Мне было легче пережить это самой”, — говорит она.

«Еще можно предотвратить трагедию» — мнение эксперта

Сегодня полиция может применять несколько уголовных статей в отношении преследователей:

  • угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ст. 119 УК РФ);
  • клевета (ст. 128.1 УК РФ);
  • нарушение неприкосновенности частной жизни (ст. 137 УК РФ);
  • нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений (ст. 138 УК РФ);
  • нарушение неприкосновенности жилища (ст. 139 УК РФ);
  • вымогательство (ст. 163 УК РФ);
  • умышленное уничтожение или повреждение имущества (ст. 167 УК РФ);
  • незаконные изготовление и оборот порнографических материалов (ст. 242 УК РФ).

Кроме того, в случае, когда нет состава преступления, действуют административные статьи:

  • оскорбление (ст. 5.61 КоАП РФ);
  • побои (ст. 6.1.1 КоАП РФ);
  • уничтожение или повреждение чужого имущества (ст. 7.17 КоАП РФ).

Законопроект “Новых людей” предполагает введение запрета на приближение преследователя к жертве и создание специализированных организаций, которые бы помогали жертвам преследования. Дополнительной уголовной или административной ответственности для преследователей документ не вводит. При этом одна из соавторов законопроекта Сардана Авксентьева подчеркивала, что действие документа не будет распространяться на супругов и собственников помещений, где проживает жертва преследования.

Комитет Госдумы по безопасности в середине января вернул законопроект авторам, так как создание структур для помощи жертвам сталкинга может потребовать расходов федерального бюджета, а в этом случае необходимо заключение правительства.

Юрист, руководитель проекта «Сталкингу.нет» Виктория Юрова рассказала RTVI, что на основе полученных проектом обращений они условно разделяют случаи навязчивого преследования на два типа. В первом случае преследователем становится знакомый, бывший коллега, одногруппник или человек с сайта знакомств. В этом случае сталкер обычно не угрожает убить жертву или повредить ее имущество. “За гражданами просто ходят практически каждый день в места их проживания, поджидают у работы, пытаясь установить контакт, при этом не применяя физического насилия”, — говорит Юрова.

Во втором случае преследователь — бывший сожитель, который угрожает убийством или повреждает имущество, при этом правоохранители “не принимают исчерпывающих мер и виновные остаются безнаказанными”. Жертвам таких сталкеров юристы проекта помогают составить жалобу и пишут запросы в правоохранительные и надзорные органы.

Законопроект “Новых людей”, по словам Юровой, должен в первую очередь помочь жертвам сталкеров первого типа — из-за отсутствия прямых угроз при обращении в полицию силовики обычно отказывают в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления, а прокуратура признает такие решения законными.

“Как раз эту проблему мы предлагаем решить нашим законопроектом, поскольку тогда у сотрудников появятся основания для привлечения к ответственности лиц, в действиях которых отсутствует состав иного правонарушения или преступления: когда еще не дошло до угроз убийством, повреждения имущества и побоев. Когда еще можно предотвратить трагедию”, — уверена Юрова.

* внесен Минюстом в реестр иноагентов