Первую мировую войну в Европе не случайно называют Великой: 19 миллионов жертв, рухнувшие империи, революции. В России же ее заслонила Великая Отечественная и 70 лет советской идеологии, вычеркнувшие Первую мировую из истории, хотя именно ее последствиями стали и коммунизм, и фашизм, и вообще весь XX век, каким мы его знаем. О том, как спустя 100 лет на Западе и в России вспоминают события той войны, — в материале Сергея Морозова.
Вся прошедшая неделя прошла под знаком столетия окончания Великой войны. В Англии, Франции, Италии, Австралии провели масштабные торжественные церемонии с участием первых лиц государств.
Все державы-победительницы отметили это событие — все, кроме России. В Москве на этой неделе парад на Красной площади был в честь другого события — парада 1941 года. Другая война, другие приоритеты.
Популярная на патриотических мероприятиях присказка «можем повторить» в случае с Первой мировой совершенно не годится: тут повторять ничего не хочется. Окончание этой войны в России отметили по-академически, круглыми столами и конференциями. Владимир Путин уехал отмечать событие в Париж — будто в знак того, что Россия готова разделить эту победу с союзниками, но у себя дома пока не определилась, как быть с этой памятью.
Константин Пахалюк, ведущий специалист научного сектора Российского Военно-исторического общества: «Работа с памятью — это работа с ценностями. Люди в интернете не спорят о Сталине, они не спорят о Ленине, никогда никто еще из простых людей в интернете не спорил о революции — все они спорят о современной России и будущем своей страны через историю».
Историк Константин Пахалюк изучает интерпретации Первой мировой в России. Конечно, в первые годы Советской власти надо было голову сломать, чтобы по-партийному правильно описать эту войну.
Константин Пахалюк, ведущий специалист научного сектора Российского Военно-исторического общества: «Не будем забывать, что большевики призывали к поражению в войне, и воспевать героизм тех, кто сражался за царя, было не комильфо».
В 1920-е сложилась такая картина: война — преступление империалистов, дезертиры с фронта — молодцы, а Брестский мир — хотя и предательство союзников, и уступка немцам всего, что только можно — мудрость Ильича. От бесконечного повторения эта мысль стала такой привычной, что в 60-е можно уже было смело выпускать в кино образцы эсеровской пропаганды: кто ж ей поверит? «Именно так поступает большевистское правительство. Оно отдает на растерзание палачам свободу, наши идеалы, революцию. Долой Брестский мир!», — пламенно призывает лидер левых социалистов Спиридонова в фильме «Шестое июля».
В Германии вспыхнула революция, войска кайзера отступили, а значит, Брестский мир был почти победой. Это была советская версия истории. Чтобы ей поверить, надо абсолютно ничего не знать о том, что Германию в 1918 году разгромили войска США, Франции и Англии — это и послужило толчком к революции.
Леонтий Ланник, историк (Европейский университет Санкт-Петербурга): «Для большевистской власти это критически важный миф. Можно подобрать массу фактов, включая так называемый добавочный договор к Бресту от 27 августа. Тогда слова Ленина о передышке и неизбежной мировой революции казались, мягко говоря, абсурдными фантазиями, потому что Германия продолжала доминировать, рвалась к победе на Западном фронте, оккупировала все новые, уже не предусмотренные Брестским договором территории бывшей Российской империи, потребовала от большевиков выплаты громадной контрибуции золотом. И золото начало поставляться в сентябре».
В кино 20-х и 30-х годов память о Первой мировой сконцентрирована в колоритных образах белогвардейцев — но, получается, вся героика Первой мировой отдана белым. При этом тогда еще живо целое поколение героев Первой мировой, многие из которых пошли служить в Красную армию. Редко-редко в кино пробираются такие образы.
«Я дал слово дворянина, что буду до последней капли защищать Россию от иноземцев и предателей», — это цитата из фильма «Александр Пархоменко», снятого уже в годы Второй мировой, когда Сталин окончательно возвращает офицерство, погоны, когда выходят послабления церкви и можно без опаски демонстрировать военные награды, полученные при царском режиме.
Константин Пахалюк, ведущий специалист научного сектора Российского Военно-исторического общества: «Например, немало сохранилось фотографий, где солдаты, офицеры Красной Армии носят в том числе свои царские награды. И Всеволод Вишневский — есть фото 1945 года, где он на фоне поверженного Рейхстага с этими крестами и медалями, причем на георгиевской медали — там же профиль Николая Второго».
А вот после Второй мировой было уже не до Первой: Сталин и Хрущев не очень жаловали новых ветеранов. Брежнев вернул празднование Дня победы 9 мая, но именно при нем прокатилась волна «борьбы с немецким империализмом», из-за которой были снесены многие мемориалы Первой мировой в Калининградской области. В общем, до самого 2014 года эта война пребывала в полузабвении. К столетию власти начали усиленно напоминать россиянам о Первой мировой, но результаты оказались парадоксальными: если до той кампании россияне считали эту войну в основном ненужной (42%), то теперь 42% полагают, что вступать тогда в войну было необходимо (против — 36%). Причем вопрос «Ради чего были все эти жертвы?» — а это миллионы людей — в России, похоже, вовсе не ставился.
Леонтий Ланник, историк (Европейский университет Санкт-Петербурга): «Это действительно самоубийство Европы, которое стоило ей лидирующего положения в мире даже больше, чем Вторая мировая. С другой стороны, морально, наверное, очень сложно сказать: „Ребята, все было зазря“. Франция не может это себе позволить. Можно считать это последней или предпоследней жертвой на алтарь общеевропейского взаимопонимания».
В принципе, почитание общей истории могло бы приблизить Россию к Европе, но поскольку в 2014 году Москва начала движение в другую сторону, память о Первой мировой приобрела иные формы. Владимир Путин публично заявил, что Россия «не проиграла войну», что победу у нее «украли большевики». В Калининградской области, где русская армия потерпела страшное поражение в 1915, организуются военные реконструкции, только в другом месте — там, где на первых порах русские одержали победу. Понятно, что Москва не хочет признать поражения в этой войне — но она, кажется, не готова и на ничью.
Леонтий Ланник, историк (Европейский университет Санкт-Петербурга): «Как только в российской истории этот год обретет соответствующее место, мы сможем лучше понять наших ближайших соседей. Надо сказать, что современная карта Европы порождена Первой мировой войной, а не Второй. Откуда взялись независимые Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, Польша в современных границах, Румыния, Чехословакия — все это Первая мировая. В основе их современной государственности лежат национальные мифы, которые черпают себя в событиях 1918 года».
Похоже, в России не еще определились, для каких целей использовать память о Первой мировой. В последнее время в Москве заявляли, что в 1914 году к России не прислушались, и вот что вышло (хотя кто там к кому не прислушался — вопрос дискуссионный).
Пока что Россия применяет эту часть истории по ситуации: драматически предупредить, дать отповедь, на крайний случай — использовать площадку для возможной встречи с Дональдом Трампом.