В Париже по инициативе президента Франции Эмманюэля Макрона попытались вернуть к жизни «нормандский формат» на основе минских договоренностей. По итогам встречи лидеров России, Украины, Франции и Германии Владимир Путин заговорил «о потеплении» в отношениях с Киевом, а Макрон — о «мужестве участников саммита» и их стремлении встретиться снова уже весной. Почему оптимистические заявления расходятся с реальными перспективами решения конфликта на востоке Украины, разбирался Константин Гольденцвайг, который работал в Париже на «нормандском саммите».
В Париже рекордные пробки из-за массовых забастовок. У Триумфальной арки буксуют машины, а в Елисейском дворце — переговоры. Этой встречи ждали три с лишним года. Впервые на экранах: слуга народа и отец народа. За историческими кадрами в пресс-центре следят сотни журналистов. Они же до ночи ждали четырех лидеров перед итоговой пресс-конференцией и гадали: уж не идет ли дело к прорыву?
Лишь на третьем часу ожидания репортерам принесли воду. На четвертом — корреспондент Би-би-си подловил российского президента, который выходил из уборной в окружении пяти охранников. На пятом же стало ясно, что, пожалуй, это и было наиболее интересным. Каких пышных слов ни вспоминал хозяин встречи — итог крайне скромный. В Донбассе снова перемирие, но непонятно, надолго ли. И снова обмен пленными, но неясно даже, сколько их будет.
Эмманюэль Макрон, президент Франции: «Сейчас мы поручили нашим министрам и дипломатам работать следующие четыре месяца для того, чтобы обеспечить безопасность и политические условия, которые позволят провести в Донбассе местные выборы. Мы планируем спустя эти четыре месяца созвать новый саммит в „нормандском формате“, чтобы уже на нем продвигаться дальше».
Это все набор «если», «возможно» и «только бы». Если снова встречаться в марте, то, скорее всего, в Берлине. И, вероятно, здесь саммит пройдет в ведомстве канцлера, которое в 2016 году уже принимало Путина, Порошенко и Олланда. Тогда результат был нулевым. Надежда теперь забрезжила благодаря новым лицам: Зеленский, который обещал Украине мир, и Макрон, для которого донбасская война — досадная преграда на пути к важному союзу с Россией.
За четыре месяца до новой встречи придется выполнить условия: обменять пленных, перестать стрелять и отвести вооружения. Не будет этого — а прежде не бывало — не будет и очередного саммита. Но хорошо, допустим, будет. А что дальше?
Штефан Халлинг, политолог, немецкий фонд «Наука и политика»: «Если по гуманитарным пунктам мы достигаем прогресса, то самое позднее — к весне мы вновь придем к не разрешенным годами спорам о минских договоренностях. Разрешить их и теперь не удастся. На кону ключевой вопрос: что первично — обеспечение безопасности и контроля над границей, которых требует Киев, или вначале все же проведение местных выборов и так называемый особый статус для Донбасса, на котором настаивает Кремль».
Мишель Дукло, дипломат, эксперт по отношениям России и Франции: «Ситуация очень трудная. Минские договоренности никак не назовешь сбалансированными и уж тем более выигрышными для украинской стороны. Сложно представить себе, как украинцы смогут вообще принять их осуществление в нынешнем виде».
Все это мы уже не раз слышали. Разница в том, что Зеленский в споре с Кремлем в отличие от Порошенко готов к приемлемым для украинцев компромиссам. Говорите, «формула Штайнмайера»? Принимается! Только выборы в Донбассе пусть будут настоящими, с допуском для украинских партий. Говорите, быстрее их проводить? Да хоть в следующем году. Только прежде давайте подправим те самые минские соглашения.
С точки зрения нынешней Украины, ей навязали эти договоренности, когда ее загнали в угол при участии российской армии. Теперь же без правок в минские соглашения выходит, что выборы будут под дулами пророссийских сепаратистов и российских же пограничников. Добиться уступок от Путина Зеленский в Париже так и не смог. Их разговор один на один кончился через пятнадцать минут. И вот новый заход: Берлин.
Александр Морозов, политолог: «Киев предлагает достаточно убедительную схему незначительного изменения минских соглашений, которая бы позволила довольно далеко продвинуться в деле минского урегулирования. Ну, видимо, Кремль все-таки на нее не пойдет. Потому что то, что предлагает Киев, примерно: договориться, чтобы вопрос контроля на границе отошел на второй план, а на первый план вышли бы гарантии Кремля по демилитаризации. Ну, действительно, если представить себе, что Кремль действует искренне на переговорах и ему можно доверять, то тогда Путин мог бы дать гарантии о демилитаризации. Этого было бы достаточно для Франции, Германии и ОБСЕ, чтобы проводить там выборы. Но на данный момент мы видим по первой реакции Владимира Путина, что он это очень болезненно воспринял».
Владимир Путин, президент России: «Я представляю себе, что дальше начнется. Сребреница будет. Вот и все. Мы же видели, как президент Зеленский вел дискуссии с националистами. Непонятно, кто там сильнее и чего там произойдет. И кто ими будет руководить, когда они войдут на территорию без предъявления гарантий людям».
Про всемогущих националистов Путин вспомнил на утро после «нормандского саммита». В переводе для Запада: компромиссов не будет, минское соглашение незыблемо для Кремля. А значит, в Берлине они, в лучшем случае, встретятся, чтобы еще раз об этом сказать и предстать не сдающимися миротворцами.
Штефан Халлинг, политолог, немецкий фонд «Наука и политика»: «Для Путина важно поддерживать образ конструктивного партнера, несмотря на все проблемы, которые есть у других стран с Россией. Мы же помним, что именно к минским договоренностям и привязаны санкции. Путин от санкций был бы рад избавиться. И почему бы для этого не продемонстрировать готовность к диалогу. Пускай, закончится он заведомо ничем».
Парадокс, но любой новый саммит с переговорами ради переговоров позволяет каждому из их участников сохранять лицо, а Москве все сильней закреплять самый выгодный для нее сценарий в Донбассе: заморозку конфликта хоть на десятилетия. Едва Украина устремится на Запад, и «русский мир» на Востоке вновь разбудят.
Александр Морозов, политолог: «Эти неконтролируемые территории будут де-факто превращаться в один из депрессивных российских регионов, условно говоря. Будет сохраняться фундаментальная патология, на которую тут надо обращать внимание. Такая психология троянского коня, то есть якобы все эти люди в ожидании интеграции в Украину, чтобы потом проводить в ней кремлевскую политику, с такой психологией не может жить регион, люди жить с такой психологией не могут. Это чрезвычайно депрессивная, странная социальная роль, которую им навязали. Миллион, полтора или даже два миллиона человек должны жить в каком-то состоянии отложенного решения».
В Берлин, если вообще доедет, Зеленский привезет заново собранный вариант дорожной карты на переходный период: как подключать ОБСЕ, отряды местной полиции из числа не воевавших либо все-таки миротворческий контингент. Но и сам он после попытки в Париже заметно подрастерял прежний пыл. Даже развести войска не удается — против украинское командование и часть добровольцев.
Владимир Зеленский, президент Украины: «За шесть месяцев мы развели войска на трех точках. Выходит, если вы посчитаете 409 километров всей линии, то полностью разведение войск займет двадцать лет! Я и сказал на переговорах: „К тому времени, наверно, не будет ни меня, ни вас“. Мне кажется, нужно скорее разрешать этот конфликт».
Но кажется, что одной из сторон на этих переговорах, наоборот, спешить некуда.