Миграционный пакт ООН — это первая попытка регулировать трудовую миграцию. Юридически он ни к чему не обязывает, но все равно нашлось немало стран, отказавшихся принимать документ: Израиль, Австралия, большая часть Восточной Европы и даже США. Пока одни закрывают свои границы от гастарбайтеров, на родине этого слова, в Германии, их распахивают все шире. Правительство страны представит революционный законопроект, открывающий ФРГ не только для выпускников технических вузов, но и для слесарей, плотников, поваров — для любых профессий. О стране на пороге больших изменений — Константин Гольденцвайг.
Течь устранить, кран починить — приобретенным в Москве ремеслом сантехник Антон владеет отменно. За семь лет стажа он узнал даже больше: гной и застой — это не только в трубах, но и там, наверху.
Антон Пугач, сантехник: «Когда я официально работал, там была сплошная коррупция. <…> Оклады зажимали, платили очень маленькие оклады, потому что деньги все разворовывались…»
Однако на днях и до Антона дошёл удивительный слух: не программистов и инженеров, а таких же, как он, добросовестных работяг, отныне рады видеть в самом центре Европы.
Антон Пугач, сантехник: «Готов на всё, в принципе. Готов выучить немецкий язык, пройти любые специализированные тесты и курсы для того, чтобы остаться там работать».
Бурхкард Лишка, депутат Бундестага (СДПГ): «Теперь главное, чтобы ему удалось найти рабочее место в Германии. Для таких соискателей мы запустим интернет-платформу — там он подыщет себе подходящее место. И если, в самом деле, выучит немецкий, а потом пройдёт проверку на судимость (нет ли в прошлом тяжких преступлений), то, я думаю, у него хороший шансы».
Буркхард Лишка — один из ведущих политиков в СДПГ. Стараниями его партии страну со следующего года ждет, по его оценкам, 200 тысяч трудовых мигрантов каждый год. Это население немецкого города средней величины.
Бурхкард Лишка, депутат СДПГ: «Этот новый закон становится переломным моментом для всей страны. Если нам хочется сохранить свое благосостояние, экономику, социальную систему, то надо признать: Германия зависит от трудовых иммиграции».
Безработица на нуле, экономика на подъёме. Но людей не хватает на стройках и в домах престарелых, в больницах и ремонтных мастерских. Нанимать рабочую силу из небогатых стран Евросоюза немецкому бизнесу разрешено давно, но и этого мало.
Геррит Витшас, директор берлинского учебного центра строительных специальностей: «Иные предприятия уже просто не принимают заказы. Далеко ходить не надо: у нас тут на соседней улице магистральную трубу прорвало. Так ни одна фирма не смогла быстро отправить своих сотрудников, просто потому что их нет в наличии».
Чтобы это исправить, новый законопроект об иммиграции предполагает радикальную реформу рынка труда. От приезжих потребуются лишь базовые знания языка, подтвержденная (пока неясно кем) квалификация и трудовой контракт. Но даже если его и нет, на поиск вакансий или хотя бы учебного места в Германии приезжим дадут полгода. Прежний приоритет при трудоустройстве для граждан ЕС отменяется. И самый смелый шаг: беженцы, чьи прошения уже были отклонены, но высылка отложена, отныне также вправе найти работу и осесть в Германии. По сути, это амнистия для 200 тысяч нелегалов.
Геррит Витшас, директор берлинского учебного центра строительных специальностей: «У нас тут у многих уже немецкий паспорт. Ну, давайте посмотрим: здесь вот люди из Афганистана. Турки, живущие в Германии уже в третьем или четвертом поколении… Кто еще? Сомалийцы, кажется. И да, есть у нас по-прежнему ещё кое-кто родом из Германии».
Последних, правда, в учебном центре у Геррит Витшас с каждым годом все меньше. Этот пилотный проект как иллюстрация на тему: кому поддерживать бренд «Made in Germany» в будущем. Из 600 новобранцев, обучаемых тут для строек Берлина, свыше половины — беженцы. Иные ещё недавно ни трудиться, ни остаться в стране были не вправе. Теперь на рынке труда — долгожданное пополнение. Многих, однако, на нём не дождутся: около трети учащихся до экзаменов не дотягивает.
Джави Джамали, мигрант из Афганистана, штукатур: «Взять, например, математику. Мы не всегда понимаем задания, и языка мне не хватает. <…> А ещё нам пытаются дать обществознание: все эти местные правила и законы…»
Это про то, что налоги — обязанность, женщина — человек, а пятничная молитва — не повод для отгула. Но Джави Джамали старается. Начальные две тысячи евро для немца — скромный доход, для афганца или иранца — астрономический.
Cannot find ‘template.blocks.quote’ template with page »
Знал бы иранец Камаран, когда в 2015 рисковал жизнью на переполненной лодке в море, что в Европу можно будет попасть и через открытую дверь.
Ален Раппзильбер живет на крыше. Сложно поверить, что где-то внизу 2018 год. Трубочисты — одно из последних исконных ремёсел в Германии, сохранивших многовековой уклад и незыблемое уважение. Старожилы в округе каждого из них лично знают годами, потому и доверяют. Их покровитель — не глобальный рынок, а святой Флориан на пуговицах:
Алан Раппзильбер, трубочист: «В прежние времена мы были наделены ещё и надзорными полномочиями вроде пожарной полиции. Так что шляпа — статусный символ. И это практично, ведь под ней ни обед, ни документы не испачкаются в саже».
Нехватка кадров? Не слышали. Грошовые зарплаты? Да нет, говорят. Это не сказки посреди суровых реалий, а умение постоять за себя. Как и гильдии немецких плотников, столяров, трубочисты — почти чиновники — до последнего защищали свою монополию, крепили независимый профсоюз и сами содержали подмастерьев. У стареющей Германии, не спорит Ален, есть проблемы из-за демографии, но продиктованы реформы не ими, а аппетитами бизнеса.
Алан Раппзильбер, трубочист: «Так они давят на всех рабочих, чтобы платить им еще меньший оклад. Ведь на многих предприятиях теперь главное — только б подешевле! А не качество, как можно заметить по многим профессиям».
С тем, что так не пойдёт, согласны и политики на правом фланге: от части христианских демократов до «Альтернативы для Германии». На столе у Мартина Зихерта статистика по трудовой миграции за минувший год.
Мартин Зихерт, депутат Бундестага («Альтернатива для Германии»): «На первом месте вот: Косово, потом Афганистан, Босния, Индия, Пакистан, Сербия, Ирак, Македония, Албания и Нигерия. <…> Это не выходцы из развитых стран, а те, кто едет к нам работать в общепите, в торговле — там, где сами немцы и так сталкиваются с самыми жёсткими условиями».
И всё же, по опросам, 70 процентов немцев — за либеральный закон об иммиграции. Вот и Ангела Меркель, ещё неделю назад глава консервативного ХДС, называет себя «чуть-чуть польской мигранткой».
Cannot find ‘template.blocks.quote’ template with page »
Обществ этих, правда — о чем умалчивают поборники трудовой миграции — в стране не одно, а, как минимум, два. И это спустя полвека после притока первой волны гастарбайтеров. Есть исключения, но обычно так: с одной стороны, немцы. С другой — они. По спутниковым тарелкам всегда виден район, где большинство жильцов — турецкие телезрители. Связь с коренным населением минимальна, в соседней школе ни одного ребёнка-немца, а вместо социальных лифтов — низкие потолки. Ощущение, впрочем, что отныне это не «трудности интеграции», а негласный общественный договор, с которым согласны все стороны.
Никогда ведь еще среди самих немцев рабочие профессии не были столь непопулярны. Зато в вузах рекордные три миллиона студентов.
WikiCommons
Это мысли студентов Берлинского университет имени Гумбольдта:
Студент скандинавистики: «Поймите, я могу обрести счастье, только если буду языковедом. Прежде я пробовал работать в нормальном мире, но это не отвечало моим исканиям».
Студентка германистики: «Я лучше стану германистом со всеми рисками не самой нужной профессии».
Студентка африканистики: «Не могу себе даже вообразить, что буду учиться какой-то рабочей специальности. Звучит нехорошо, но здорово, если для этого найдутся другие люди. Ну, а кто будет этими людьми? Все, кто не являются мною».
Словом, у сантехника Антона в Германии большое будущее. Надо только быть готовым, что оно совсем не похоже на его настоящее.