В начале ноября родители, чьи дети проходят лечение в Национальном медицинском исследовательском центре здоровья детей (НЦЗД), узнали, что из учреждения уволили двух медиков, проводивших операции по трансплантации почек детям весом от 6 килограммов. Родители опасаются, что под угрозой окажутся жизни тех, кто сейчас ждет операции.
UPD 2. В Волгограде 27 ноября умерла годовалая девочка Анастасия Орлова, которую до конца 2019 года должен был прооперировать Каабак. В октябре семья выписалась из НЦЗД и ждала, как разрешится ситуация с увольнением хирургов. Об этом сообщает «Коммерсантъ» со ссылкой на Марину Десятскую, участницу инициативной группы родителей пациентов Каабака.
UPD. Глава Минздрава Вероника Скворцова поручила вернуть на работу детских трансплантологов Михаила Каабака и Надежду Бабенко. Об этом 26 ноября сообщает ТАСС со ссылкой на пресс-службу министерства.
Из центра уволили Михаила Каабака и Надежду Бабенко, там они работали на четверть ставки. К сентябрю 2019 года врачи провели 23 операции, до конца года планировались еще 16. Когда в сентябре они принесли свои трудовые книжки, чтобы оформиться в центр на полную ставку, им отказали. 24 октября Каабак и Бабенко получили уведомление об увольнении. В официальном ответе Минздрава говорится, что вместо Каабака взяли другого сотрудника «в целях сохранения постоянного кадрового потенциала».
В разговоре с «Коммерсантом» врач рассказал, что его уволили за использование препарата алемтузумаб, который не одобрен Минздравом. «Но ранее [директор НЦЗД Андрей] Фисенко знал, что эта схема используется. Когда мы пришли в центр расширять программу трансплантации — вместо четырех трансплантаций в год делать 40 — мы рассказали, как мы будем работать», — добавил Каабак. По словам врача, директор учреждения сказал, что ему звонил главный трансплантолог Минздрава Сергей Готье и запретил использовать препарат.
«Если говорить о трансплантации детских почек, то каждая седьмая трансплантация в Америке выполняется по схеме иммуносупрессии. Это целых 15%. Трансплантация по этой схеме проводится на протяжении 15 лет. Общее количество пациентов прооперированных в Америке, детей, около 800 трансплантаций почки было выполнено до конца 2018 года. У нас выполнено больше 350», — рассказал Каабак в интервью в программе RTVI «Час Speak». Он добавил, что схема иммуносупрессии эффективнее стандартной на 10%, а выживаемость детей повышается до 85% (против 75%).
Проблема с алемтузумабом заключается в том, что в России он официально применяется только для лечения склероза. Для использования препарата в трансплантации необходимо заключение врачебной комиссии медучреждения, а также согласие пациента. «Лекарство применяется off-label. То есть нигде в инструкции к препарату не написано, что его можно применять при трансплантации почки <…> Смысл действия препарата в том, что он значительно снижает в крови пациента число лимфоцитов, тем самым перезагружает иммунную систему, и новая иммунная система начинает создаваться уже тогда, когда в организм пересажена донорская почка», — объяснил «Ъ» главный редактор Русфонда Валерий Панюшкин.
По словам Каабака, он начала использовать алемтузумаб в 2006 году в рамках медицинских исследований, которыми руководил главный трансплантолог Минздрава Сергей Готье. «Результаты исследований были успешными. Было получено регистрационное удостоверение от Росздравнадзора. Но в 2008 году Готье ушел руководить в институт Шумакова. Спустя какое-то время, по непонятным мне причинам, стал алемтузумаб недолюбливать», — продолжил врач.
На сайте Национального медицинского исследовательского центра трансплантологии и искусственных органов имени академика В.И. Шумакова указано, что центр выполняет трансплантации почек детям независимо от возраста и массы тела. Правда, родители в разговоре с RTVI отметили, что при звонках в центр им говорили, что там могут оперировать только детей с весом больше девяти килограммов.
В программе «Час Speak» Каабак рассказал, что он продолжит работу с пациентами, которые есть сейчас, и будет помогать им всеми возможными способами. «Министерство здравоохранения придерживается архаичного образа поведения по отношению к пациентам, когда ему указывают куда ему нужно идти на трансплантацию. Но эта методика устарела. И люди требуют от министерства иного — партнерских отношений», — добавил врач.
20 ноября министр здравоохранения Вероника Скворцова заявила, что операция по протоколу Каабака и Бабенко не является уникальной, в России ее проводят и другие специалисты. Она добавила, что Каабак продолжает работать в Морозовской больнице на полставки и не лишен возможности оперировать. «На сегодняшний день в стране 25 детей нуждаются в трансплантации почки <…> По каждому ребенку сейчас будет проведена отдельная работа», — сказала она.
Правда, сам Каабак отрицает это. В «Час Speak» врач подчеркнул, что сейчас он безработный. Родители, чьи дети лечились у врачей, неоднократно звонили в больницу (записи разговоров есть в распоряжении RTVI), но там им сообщили, что Каабак у них не работает.
В поддержку Каабака и Бабенко запустили сбор подписей. Сейчас петицию подписали около 500 тысяч человек. По словам организатора сбора подписей Марины Десятской, без необходимой операции остались больше 75 детей. RTVI спросил у родителей, почему они решили заступиться за врачей.
Марина Десятская: «Моему ребенку в семь месяцев на фоне ОРВИ диагностировали очень серьезное заболевание почек, из-за которого мы сразу оказались в реанимации. Около года пробовали лечить почки, но в сентябре 2018 года нам сказали, что «война» проиграна, отправили жить дома на диализе. Я не хотела в это верить, поэтому консультировалась у других врачей. В Москве нам сказали, что почки уже не спасти, направили к Михаилу Каабаку. В декабре мы с ним познакомились. Нам сначала сказали, что он хам и грубиян, но когда мы пришли к нему в кабинет, с нами наконец-то разговаривали как с людьми. Мы вышли после с мужем и просто расплакались, потому что отвыкли от такого общения со стороны врачей. Нам сказали, что мы должны быть с врачом партнерами, которые нацелены на самый эффективный результат. В мае 2019 года нам сделали пересадку.
Сейчас мой ребенок пьет два или три препарата, как и все дети после трансплантации. Он впервые смог пойти в детский сад, он смеется и играет. Наверное, это та жизнь, ради которой стоило пройти весь этот ад. У нас была запланирована госпитализация на ноябрь, но в октябре я узнала, что их увольняют. Я спросила Надежду Бабенко, что мы можем сделать? Она ответила, что ничего. Она не хотела, чтобы мы вмешивались, так как она считала, что родители не должны выбивать право на лечение своего ребенка. Но когда мы стали писать, на нас не реагировали, то мы организовались и решили, что несмотря на то, что наши врачи не хотят нас в это впутывать, мы все равно будем за них топить, потому что от этого зависят жизни наших детей».
Виктория Панкевич: «Мы узнали о Михаиле Каабаке от врачей филатовской больницы (Детская городская клиническая больница №13 имени Н.Ф. Филатова). Туда мы поступили из Сочи. Врачи начали искать и обзванивать все места, где нас готовы были взять на пересадку. Так как у нас был очень маленький вес, шесть килограммов, все клиники сразу начали от нас отказываться. Сказали, чтобы мы набирали 10 килограммов. И только Михаил Михайлович согласился, но нужно было сделать все необходимые прививки, потому что без этого нельзя проводить пересадку почки. Мы были постоянно на связи Каабаком. Он нас подбадривал и подсказывал какие-то моменты. С лета за четыре месяца мы набрали только один килограмм, потому что наши дети очень плохо набирают вес. И вообще неизвестно, когда мы наберем вес, нет возможности ждать. После истории с увольнением я постоянно плачу, потому что понимаю, что у моего ребенка забирают шанс на жизнь».
Дарья Кузнецова: «Мои дети близнецы. Они родились с патологией. Нам сказали, что будет только пересадка. Заведующая нашей больницы на Сахалине отправляла во все ведущие московские клиники запросы о госпитализации и дальнейшей пересадке. Но нам везде отказывали. Потом у Ромы случилось осложнение — увеличенная почка давила на диафрагму, ему было тяжело дышать. Необходимо было срочное хирургическое вмешательство. Местный Минздрав снова начал отправлять запросы в Москву. На тот момент, как я понимаю, появилось отделение в НЦЗД, где работал Михаил Каабак. Это была единственная клиника, которая нас взяла к себе. Летом моему сыну удалили почки и перевели на перитонеальный диализ. После всех операций нас отправили обратно на Сахалин, чтобы мы прошли вакцинацию.
Пересадка почки была запланирована на январь 2020 года. Когда мы были дома в октябре, Роме опять стало плохо. Было решено срочно госпитализировать нас в НЦЗД. Когда мы уже собирались вылетать в Москву, мы узнали от врачей, что в приеме в центр нам отказано. По какой причине неизвестно. В итоге мы все-таки попали в Москву, но не в НЦЗД, а в Российскую детскую клиническую больницу. Там ему проводят гемодиализ. Мне кажется, что увольнение Михаила Каабака это неправильно, потому что все знают, что он единственный в России врач, который оперирует маленьких детей с весом до 9 килограммов».