Колумбарий, дорога в лимб и андерграунд: из чего состоит выставка «Темная Оттепель»

В Центре Вознесенского до 18 мая продолжается выставка «Темная Оттепель», которая рассказывает об обратной стороне шестидесятых. Куратор выставочных проектов Центра Вознесенского Дмитрий Хворостов рассказал RTVI, какое искусство создавалась в советском андеграунде.

Дмитрий Хворостов
Куратор выставочных проектов Центра Вознесенского

Выставка «Темная Оттепель» позиционируется как исследование оборотной стороны советской культуры. Что именно подразумевается под этой оборотной, темной стороной?

Оттепель как период, он очень популярен в современной культуре, в кинематографе, в театре, в дизайне — очень популярен в целом весь визуальный код, связанный с оттепелью. Это связано с определенной стереотипизацией представлений об этой эпохе. Этот стереотип довольно устоялся, он очень полезен для современного культурного производства, потому что, когда ты снимаешь фильм, где действие происходит в шестидесятых, сразу считывается нужное настроение.

Стереотип связан, конечно же, с оптимистическим представлением о жизни, о строительстве нового после войны. Кинематограф, искусство — все было заряжено мажорной энергией. Наша задача заключалась в том, чтобы пересмотреть этот стереотип, развернуть эту фигуру, прикоснуться к оттепели в тех ее аспектах, которые выпадают из канона, спорят с ним.

Насколько я понимаю, все-таки акцент делался на андеграундные творческие объединения. Можете поподробнее рассказать о них, пожалуйста? Чем они занимались? И вообще, как они существовали?

Когда мы говорим об оборотной стороне советской оттепельной культуры, первое, что приходит на ум, — неофициальное искусство. Можно сказать, что вся неофициальная культура в той или иной степени была «темной». Однако мы делаем шаг дальше, сосредотачиваясь на метафизическом поиске в андеграундной культуре.

Художники, поэты и писатели «Темной Оттепели» задавались вопросами: как утвердить идентичность человека, его бытие и философские основания, обходя материалистическую и атеистическую идеологию? Ответы они искали в религиозных, мистических и авангардных традициях, стремясь к более широкому философскому и художественному опыту, чем тот, что предлагала советская система.

Речь идет о достоянии мировой культуры, которое в 1950—1960-е годы в СССР считалось сомнительным, буржуазным или религиозным и было вытеснено за рамки официальной культуры. Именно это становится предметом нашего внимания.

В центре выставки — творчество трех художников: Владимира Пятницкого, Владимира Ковенацкого и Алексея Смирнова, входивших в ближайшее окружение писателя и философа Юрия Мамлеева. Их группа, известная как Южинский кружок, получила название по Южинскому переулку, где находилась квартира Мамлеева. Его произведения сегодня широко известны: их изучают в институтах, по ним ставят спектакли и снимают фильмы. Однако визуальное искусство, созданное в орбите Мамлеева, ранее не было представлено на выставках.

Южинский кружок стал уникальной точкой на карте московского андеграунда, исповедовавшей радикальный метафизический поиск и философский опыт, недоступный ни в официальной культуре, ни в других течениях андеграунда. В отличие от неофициальных художников, которых волновали вопросы социальности, переустройства общества или создания условий для художественного жеста, Южинский кружок существовал в перпендикулярной плоскости. Это была максимально обособленная генерация художников, поэтов и визионеров, создавшая уникальный остров в советском андеграунде, который так и не был интегрирован ни в диссидентский, ни в нонконформистский канон.

В чем разница между московскими и ленинградскими андеграундными авторами?

Мы показываем на нашей выставке работы ленинградского андеграунда, в первую очередь связанного с именем Александра Арефьева — «орден нищенствующих живописцев», неформальное объединение художников.

Ленинградская волна была очень «нон-литературная»: в их искусстве значительную роль играла визуальность, а художники московского андеграунда были литературоцентричные. Они пытались поставить свои основания не только в традицию визуальных искусств, но и в некую литературную традицию, наследующую Сологубу, Гоголю, Пушкину. Для Петербурга литературные герои, авторы, поэты, даже Серебряного века, были не так принципиальны. Но это одно из многих отличий.

Как именно устроена выставка «Темная Оттепель» с точки зрения визуальных и смысловых блоков?

Наша цель была создать выставку, ориентированную на визуальное восприятие, где зритель сталкивается с художественными языками и визуальностью. Однако российская культура, традиционно литературоцентричная, склоняет зрителя к восприятию искусства через текст и нарратив. Поэтому, проектируя визуальную экспозицию, мы стремимся выстроить историю, которая помогает зрителю приблизиться к смыслу произведений.

Залы выставки организованы как главы путешествия подразумеваемого героя, ищущего радикальный, инаковый опыт в подполье Оттепели. Каждый зал — этап его пути, погружение в атмосферу андеграундной культуры.

Первый зал, «Сумеречный город», задает сцену: герой оказывается в мрачном, ночном городе. Художники запечатлели разные образы этого сумеречного пространства — темные, тревожные городские пейзажи, которые служат декорацией для всего маршрута.

Второй зал, «Дурная компания», переносит нас в интерьер — рюмочную или квартиру эксцентричного хозяина. Здесь, блуждая по ночному городу, герой попадает в окружение Южинского кружка. Атмосфера пропитана странностью, безумием и притягательной опасностью. В этом зале герой переживает метаморфозы: встречи с загадочными фигурами, столкновение с дикостью и психоделическим хаосом. Это увлекает, но таит риск — можно потерять себя. Криминальные, зловещие образы намекают на возможный трагический финал.

Четвертый зал посвящен смерти и выстроен как мавзолей или колумбарий. Работы Бориса Свешникова, Дмитрия Плавинского и Дмитрия Краснопевцева создают ансамбль метафор, связанных со смертью. Герой либо сам оказывается на кладбище, либо провожает кого-то близкого. Но смерть здесь — не конец, а начало «истинной жизни души», как считали некоторые.

Пятый зал показывает работы Натальи Прокуратовой, которая стремится запечатлеть «надлунный» мир идей, по Платону, — пространство чистых концептов и света, куда душа отправляется, освободившись от тела. Ее визуальный язык обращается к абстрактным, почти бестелесным образам.

Путешествие героя можно сравнить с дантовским: от ада подполья через лимб к возможному раю.

При подготовке выставки вы обнаружили, что-то необычное, чего вы раньше не замечали или о чем вы не знали? Что-то, что стало для вас откровением?

Да, материала много, но я выделю лишь пару имен. Например, художник Борис Свешников, который для широкой публики остается почти неизвестным. В 2027 году исполнится 100 лет со дня его рождения, и я очень надеюсь, что к этой дате состоится ретроспективная выставка, которой он пока не удостаивался. Это было бы замечательно, ведь Свешников — выдающийся мастер с трагической судьбой, достойной литературного воплощения. Его искусство поражает масштабом. Некоторые считают его декадентом, но я вижу в нем, скорее, «певца смерти» — тонкого, напряженного, виртуозного, близкого по духу к Мамлееву. Коллекционеры и искусствоведы ценят его творчество, но широкая аудитория, мне кажется, еще не осознала всей его мощи. Работы Свешникова, которые мы отобрали, производят на меня огромное впечатление.

Еще хочу упомянуть Наталью Прокуратову. Это не совсем открытие, а скорее радость от возможности представить художницу, незаслуженно забытую. В отличие от Свешникова, имя Прокуратовой почти неизвестно ни зрителям, ни современным искусствоведам. Я с удовольствием рассказываю о ней и показываю ее работы — они по-настоящему впечатляющие. Ее творчество на выставке в наиболее яркой форме показывает своего рода выход из «Очарования Оттепелью», устанавливает фантастическую геометрию возможного духовного мира. Она безусловный гений.