В ночь на 9 февраля было опубликовано интервью президента России Владимира Путина американскому журналисту Такеру Карлсону, которое, по мнению Русской службы Би-Би-Си, «анонсировалось как событие невероятного масштаба». Интервью продлилось чуть более двух часов, в соцсети X оно набрало уже более 60 млн просмотров. Путин в ходе беседы с журналистом говорил об истории России и Украины, о целях российской военной операции и о том, что Москва не отказывалась от переговоров с Киевом. Что пишет об интервью западная пресса — в материале RTVI.
The Guardian:
[Интервью] ознаменовало новый уровень позора для Карлсона, который часто критиковал поддержку Украины со стороны США и называл украинского президента Владимира Зеленского «украинским сутенером», а также «крысоподобным». В интервью с Путиным тон Карлсона был менее воинственным, он постоянно называл его «господином президентом». <…>
Решение взять интервью у Путина подверглось широкой критике еще до начала беседы между бывшим ведущим Fox News [Карлсоном] и Путиным, которое оказалось разочаровывающим. Путин потратил более 30 минут на изложение истории России, Литвы, Польши и Украины <…>. Когда Карлсон, выглядевший озадаченным, наконец уговорил Путина вернуться в XXI век, российский президент обвинил США и другие западные страны в затягивании [боевых действий] на Украине.
The New York Times:
Путин был более откровенен, чем обычно, по поводу того, каким ему видится завершение [боевых действий] на Украине: не военной победой, а соглашением с Западом. <…>
Вместо того, чтобы прибегнуть к пламенной риторике, которую он использует перед внутренней аудиторией, Путин протянул Западу оливковую ветвь. Получив от Карлсона возможность расширить свои попытки представить Россию как защитницу «традиционных ценностей» в противовес тому, что он часто изображает как деградирующий и упадочный Запад, российский президент был нехарактерно сдержан. «Западное общество более прагматично», — сказал он. «Русские люди больше думают о вечном, о моральных ценностях».
The Wall Street Journal:
Интервью Карлсона предоставило Путину возможность напрямую обратиться к американцам в прайм-тайм в тот самый день, когда Сенат США обсуждал дополнительную помощь Украине. Российский президент начал интервью с 25-минутной — знакомой российским слушателям — лекции по истории Восточной Европы. <…>
Интервью дало Путину шанс укрепить свой авторитет внутри страны и продемонстрировать, что он все еще может добиться того, чтобы его голос был услышан на Западе, всего за месяц до президентских выборов, которые, как ожидается, дадут ему еще шесть лет у власти.
Der Spiegel:
Если Путин и Такер Карлсон надеялись, что их интервью произведет большой фурор, особенно в США, они наверняка будут разочарованы. Их разговор был полностью потерян между слушаниями в Верховном суде по делу Трампа и проблемами Байдена по делу о хранении документов. Большинство американских СМИ уделили этому лишь мимолетное внимание, тем более, что ничего нового Путин особо не сказал.
The Washington Post:
К концу разговора стало ясно, что Путин не намерен прекращать свою жестокую [военную операцию] против Украины. Но Карлсон, который в прошлом году был уволен из Fox News, казалось, был готов сдаться. Путин предложил продолжить разговор. Карлсон, очевидно, измученный многословными конспирологическими теориями российского лидера и его претензиями к Западу, поблагодарил его и объявил о завершении интервью, что совсем не похоже на медиапереворот, который он рекламировал. <…> Карлсон провел большую часть интервью в молчании или с растерянным видом.
The Telegraph:
В России не вы берете интервью у президента. Президент берет интервью у вас. Карлсон едва мог вставить слово, пока Путин разглагольствовал о вещах, которые преимущественно являлись историческими фанфиками.
Die Welt:
Уже заранее было много обсуждений поездки Карлсона в Москву. Мало кто ожидал критического интервью с Путиным, потому что бывший ведущий в прошлом часто распространял его пропаганду. По сути российский президент мог без каких-либо возражений повторять свои мысли в преимущественно длинных монологах. В США этому, скорее всего, будет особенно рад в первую очередь один человек: Дональд Трамп.