Член СПЧ, правозащитница Ева Меркачева назвала в беседе с RTVI приговор Владимиру Кара-Мурзе* «неадекватным». По ее мнению, назначение столь длительных сроков противоречит цели наказания — исправлению, а также может привести к росту числа самоубийств.

«Срок грандиозный. Мне кажется, когда-нибудь исследователи будут изучать этот феномен огромных сроков, который появился лет пять назад, набирал силу, и вот мы дошли до того, до чего дошли.

Такие сроки за ненасильственные преступления никогда в современной России не давались. Изначально, если мы говорим про систему уголовных наказаний, самые большие сроки давались за насильственные преступления — убийства, изнасилования — все, что связано с причинением телесных повреждений, какого-то ущерба именно человеку и здоровью.

Сейчас мы наблюдаем, что за экономические преступления (братьев Магомедовых осудили к 18 и 19 годам, это чисто экономика), за преступления по новым статьям людям стали давать сроки, которые шокируют, кажутся грандиозными. Потому что не каждый столько просидит и выживет, для кого-то этот срок — пожизненный срок. Если мы берем статью о госизмене, раньше давали семь-восемь лет, потом стали чуть больше, а вот сейчас мы пришли к 25 годам.

Сразу скажу, что это неадекватный срок. Потому что, если мы говорим про исправление, а изначально мы трактовали, что вся наша уголовная система нацелена именно на то, чтобы преступника не просто покарать, но и постараться его исправить и вернуть в общество, и если мы эту цель преследуем, то такие сроки точно идут в разрез с этой задачей.

Считается, что после 5,5 лет человеку уже требуется реабилитация. Представьте, если он сидел 10 или 20 лет. Во-первых, он возвращается совершенно в другой мир, чем тот, который был до того, как его задержали, все ведь стремительно меняется. Во-вторых, этот человек, скорее всего, уже не будет мыслить себе жизнь без этих решеток, без распорядка дня.

У них меняется менталитет, потому что за решеткой за тебя все продумали, человек снимает с себя часть ответственности, он точно знает, что он будет накормлен и так далее, то есть в принципе он становится на позицию ребенка, когда за него все решено. Эта ответственность, которую, которую он слагает с себя, вдруг появляется, когда он освобождается. И если у него нет поддержки, если у него не было изначально силы духа, мощного стержня, то человек становится ребенком на воле и зачастую не знает, что делать. По сути мы таких людей должны помещать в интернат, где заботятся о них, потому что сами они этого не делают.

[Нам нужно] думать о том, как реабилитировать людей уже внутри, потому что такие грандиозные сроки, как работать с такими осужденными? Одно дело, когда человек думает, что ему сидеть всего пять лет, совсем другое — когда он понимает, что ему сидеть в таких условиях 25 лет. Это может привести, во-первых, к росту суицидов.

Когда перспективы никакой нет на 25 лет, даже те, кто был очень позитивным и оптимистом, начинают скатываться в негатив. Я заметила, что те, кто получает большие сроки, если это не насильники и уголовники, которые привыкли к этой истории, они из-за больших сроков сразу же пытаются покончить с собой. Надо будет посмотреть, что у нас будет происходить с суицидами», — сказала Меркачева.

17 апреля Мосгорсуд приговорил политика Владимира Кара-Мурзу* к 25 годам колонии строго режима по статьям о госизмене, публичном распространении «фейков» о российской армии и осуществлении деятельности «нежелательной» организации. Суд над ним был закрытым. Политик не признает свою вину ни по одному из обвинений.

*внесен Минюстом России в реестр иноагентов