Закон о домашнем насилии «может уничтожить брак», считает детский омбудсмен Татарстана Ирина Волынец. Она пообещала сделать все, чтобы такой закон не был принят никогда. При этом уполномоченная по правам человека в России Татьяна Москалькова на пленарном заседании Совета Федерации подтвердила, что проблема домашнего насилия в стране существует и призвала вернуться к теме введения ответственности за него. RTVI опросил депутатов Госдумы, чтобы узнать, как они относятся к предложению российского омбудсмена.
Председатель комитета по социальной политике Госдумы (ЛДПР) Ярослав Нилов
Я считаю, что такая проблема есть, и со мной в этом согласна Москалькова. Она недавно выступала на фракции в Госдуме, говорила, что такие проблемы есть. Именно поэтому в регионах открываются и кризисные семейные центры, они переполнены.
Второе, есть проблема, которая лежит, прежде всего, в плоскости правоприменения.
Принцип «нет тела — нет дела» губителен. Когда потенциальная жертва пишет заявление, обращается за помощью и нет должной реакции, пока нет телесных повреждений или нет трупа. Это, конечно, и есть причина появления этой самой проблемы.
Что касается криминализации, я считаю, что, конечно, никакие охранные ордера или запрет на приближение работать у нас не будут. Все дискуссии, что это навязанная технология извне, может, у кого-то, правда, есть мысли на этот счет. Но это не значит, что проблемой не надо заниматься.
Что касается ответственности, я предложил ответственность за навязчивое преследование, но это административная ответственность.
Pavel Golovkin / AP
Что касается уголовной ответственности, в этой части надо подходить очень аккуратно, скрупулезно, чтобы ни в коем случае не разрушить или не ударить по институту семьи как таковому.
Но подчеркиваю: проблема домашнего семейно-бытового насилия есть.
Сколько случаев, когда жертва бьется во все двери, а потом оказывается на кладбище или в больнице, или в инвалидной коляске, и все это еще на глазах детей. Поэтому, прежде всего, нужно эту проблему решать через реформирование работы должностных лиц для принятия оперативного принятия действенных мер в случае появления жалоб.
Ну и, конечно, недопустимо, когда жалобу пишут, начинают по ней работать, а потом становится женщине или мужчине жалко, они жалобу отзывают. Или происходит манипуляция этими заявлениями.
Поэтому надо, возможно, рассмотреть вопрос, как это действует в отдельных случаях без возможности отзыва соответствующего заявления.
Если факт есть, написал заявление, отозвать уже ты его не можешь, тогда это будет дисциплинировать и позволит не допускать злоупотреблений и манипуляций. Это надо в комплексе решать.
Но замалчивать проблему нельзя, потому что, к сожалению, проблема эта есть.
Депутат Госдумы от партии «Новые люди» Ксения Горячева
Хочу опровергнуть жуткие утверждения детского омбудсмена Татарстана Ирины Волынец.
Во-первых, утверждение о том, что законы по теме домашнего насилия противоречат традиционным ценностям, в корне неправильно. Традиционные ценности всегда включали в себя заботу о близких, взаимное уважение и защиту слабых.
Наш закон о сталкинге и предложения по программе защите жертв домашнего насилия направлены именно на защиту этих ценностей.
Семья — это не клетка, где царит страх, а безопасная гавань, где царит любовь и поддержка. Программа по защите от домашнего насилия должна стать крепкой стеной, которая защитит наших близких от агрессии и боли.
Во-вторых, наш недавний опрос показал, что 89% россиян поддержали бы появление закона, предусматривающего наказание за домашнее насилие.
Среди женщин этот показатель составляет 95%, среди мужчин — 83%. Это ясно показывает, что большинство граждан понимают важность этого закона и поддерживают его принятие.
Сергей Коньков / ТАСС
Что касается утверждения о «манипуляции статистикой» и количестве убийств: даже одна человеческая жизнь бесценна. Говорить, что тысяча убийств — это незначительно, недопустимо.
Каждое убийство — это трагедия, которая разрушает семьи и оставляет глубокие раны в обществе. Никогда нельзя оправдывать насилие, перекладывая вину на жертву. За преступления должны быть соответствующие наказания.
Мы должны стремиться к обществу, где каждый человек, независимо от пола и возраста, чувствует себя в безопасности.
Пусть каждый дом станет местом безопасности и любви, а не полем битвы. Давайте вместе строить мир, где узы брака означают поддержку и защиту, а не страх и насилие.
Депутат Госдумы от партии «Единая Россия» Николай Николаев
Я считаю, что насилие — это насилие. Вне зависимости от того, где оно реализуется.
Другое дело, что те инициативы, которые звучат сейчас по выделению домашнего насилия из всего объема преступлений, ведут только к нарушению суверенитета семьи.
Если мы говорим о ценности семьи, то мы должны говорить о сохранении целостности и суверенитета семьи.
Преступление должно наказываться. Вне зависимости от того, где оно произошло: на работе, дома или еще где бы то ни было.
Поэтому у нас в нашем законодательстве на сегодняшний день есть все нормы, которые обеспечивают на законодательном уровне наказание за любые преступления, за любые насильственные действия.
Другое дело, что мы очень часто, к сожалению, видим, что плохо реагируют правоохранительные органы. Это проявляется в разных сферах.
Это означает, что мы должны заставить действующий закон работать, а не заниматься тем, чтобы выделять в отдельную категорию какие-то виды конфликтов. Мы должны с точки зрения закона подходить ко всем одинаково.
Я думаю, что вряд ли мы найдем хоть одну пару, которая без единой ссоры прожила долгие годы. Люди живут так десятками лет и прекрасно себя чувствуют.
Бывают ситуации, когда есть какая-то обида. Люди по-разному действуют, в том числе кричат: «Я сейчас милицию вызову, я всем скажу, что ты делал это и то». А дальше что происходит?
Почему люди дальше остаются жить вместе? Они мирятся, они находят общий язык, они вдвоем сообща решают эту проблему свою.
Александр Подгорчук / Коммерсантъ
Если проблема решается, то семья становится крепче на самом деле.
А теперь представим, что в этот момент приходит милиционер, говорит, что будет разбираться в конфликте, начинает опрашивать ту и другую сторону, кто как кого обозвал, кто на кого сковородкой замахнулся.
Когда мы даем возможность государству вмешиваться внутрь семьи, это просто перечеркивает возможность сохранения этой семьи.
Те люди, которые сейчас закон этот стараются как-то продвигать (имеется в виду инициатива «Новых людей» против сталкинга. — Прим. RTVI), говорят о «профилактике преступлений». То есть речь идет не о наказании за какое-то преступление.
Профилактика — это когда еще ничего не произошло, а уже идет милиционер-чекист решать конфликт.
«Новые люди» опираются на исследование Russian Field, но его никто не видел, я имею в виду исходники социологического исследования, его дизайн, опросник.
При этом обратите внимание на риторику моих коллег, которые, опираясь на телефонный опрос, вдруг говорят, что это «сухие цифры статистики». Социология и статистика на одну букву начинаются, это несомненно. Но если мы все-таки люди взрослые, то надо эту разницу понимать.
Цифры этого соцопроса тоже удивительные. Я удивился, почему не 100% россиян выступают за закон против домашнего насилия?
Вот скажите, если к вам подойдут и скажут: «А вы поддерживаете закон о наказании за педофилию?» Что вы ответите? Вероятно, вы ответите «да». А такой закон уже есть, но этого же никто не объясняет.
Так что это маркетинговый ход, чистая спекуляция. За всем этим стоит попытка вмешательства в суверенитет семьи.