В гостях у программы «Специальный гость с Тиной Канделаки» 28 октября побывал губернатор Ямало-Ненецкого округа Дмитрий Артюхов. В эфире RTVI он рассказал о том, какое место занимает Арктика в его жизни, о планах по развитию региона, о местных жителях и кухне, о ситуации с коронавирусом и своей миссии.
Вы — губернатор арктического региона. До вас у меня в гостях был губернатор тоже арктического региона Андрей Чибис. Если у Андрея Арктика — это Мурманск и то, что он делает в Мурманске, то у вас, я так понимаю, Арктика выглядит несколько по-другому?
Вся Арктика разная. Вся арктическая зона России, конечно, объединена, может быть, холодом, такими климатическими особенностями, но как живет каждый регион, конечно, большие различия.
У вас в основном регион — множество поселков и станций для нефте- и газодобытчиков, ну то есть такая вахтовая зона, правильно?
Нет, наш регион разный. Конечно, последние проекты, которые реализуются совсем уже далеко на Севере, безусловно, они делаются вахтовыми поселками, потому что там уже широты, которые совсем тяжелы для постоянного населения. В то же время я сам родился и вырос в городе Новый Уренгой, это город постоянного проживания, там только официально больше 100 тысяч человек, на самом деле еще больше. Город, в который каждый день летают восемь рейсов из Москвы, и это динамичный очень город, в котором есть полноценная городская жизнь. Конечно, мы хотим, чтобы она стала еще лучше и краше, но это не поселочек, это такой вполне уже современный город.
А у вас в Уренгое квартира осталась?
Сейчас уже нет, мы продали, когда уехали оттуда.
На Ямале вы живете, вы там где? То есть вы всё купили, приобрели недвижимость там?
Салехард, наша столица. Конечно. Это служебная квартира, где я сейчас проживаю, но вообще вырос я в Новом Уренгое. <> Родной регион, родное место, там детство, школа, первый класс…
Я у Андрея спрашивала, когда перестанешь быть губернатором, там недвижимость оставишь? Он мне говорил, сидя на вашем месте, что он обязательно будет возвращаться, то есть это для него место силы и т. д. А как у вас?
Мне не нужно думать о том, буду ли я возвращаться, — это родное место, то есть даже такого вопроса не стоит. Там, где бо́льшая часть моей жизни прошла, на Ямале, и в молодости, и уже когда вернулся работать на Ямал. Поэтому, если просуммировать всё, наверное, около 70% жизни я живу там, 80% даже.
Вы там продолжите жить?
Точно буду возвращаться. Не знаю, как судьба сложится, когда мне будет 40, 50, страна у нас большая, но это точно родной регион, где у меня друзья, близкие, и я туда буду возвращаться всегда.
В отличие от всех других регионов, у вас положительная демографическая динамика. Но эта демографическая динамика связана, в том числе и с мигрантами, это делает вам положительную статистику. Но на фоне этого есть свое «но», то есть в чем проблема? Проблема в том, что может быть высокий уровень преступности, могут быть этнические конфликты…
Тина, это не те мигранты. <> Конечно, у нас везде есть трудовые мигранты, как во всей стране, и стройка во многом реализуется с помощью мигрантов в общем понимании. Когда речь идет о миграции, здесь мы говорим о трудовой миграции, это жители нашей страны, которые приезжают из разных регионов. На заработки. Это жители Омска, Тюмени, близлежащих, даже отдаленных… Это, на самом деле, вся страна. <> Кавказа у нас много, этому есть и много исторических предпосылок. Например, город, в котором я вырос, Новый Уренгой, там традиционно очень много разных кавказских этносов. Почему? Где у нас была историческая добыча? Грозненский нефтегазовый университет, Бакинский университет…
И когда первопроходцы, в том числе из этих союзных республик, они были одними из первых призваны на помощь в освоении Западной Сибири. Сегодня там уже живут их дети, внуки, они родились там.
То есть не растет преступность оттого, что условно за счет вот именно этих групп населения растет демография?
Я не буду говорить, что здесь всё идеально и гладко. Опять-таки, отличается от городов, но в целом, видимо, северная специфика, люди себя чувствуют на Ямале безопасно, это одно из наших таких хороших преимуществ. Города, может быть, не такие динамичные, это не мегаполис столичный, но ощущение того, что ты можешь отправить ребенка одного в школу, он перейдет дорогу и машина точно остановится на переходе…
Чувствуется, что в СССР не жили. А вы знаете, что в СССР это была закрытая зона, специальный режим проживания?
Ну да, я помню, еще даже в моем детстве, уже Союз распадался в этот момент, мы приезжали домой после каникул у бабушки, проверяли паспорта на прописку, это было еще недавно. Порядка тогда, наверное, было еще больше, потому что действительно посторонних не было совсем. Но и сейчас… Проблемы есть, как и везде, конечно, но сказать, что вот исключительно связано с каким-то притоком мигрантов… Мы порой сами себе проблемы создаем… Мы активно развиваемся…
А уровень преступности какой?
Он ниже среднего. <> Это исторически так сложилось. Все-таки Север, он, знаете, подмораживает некоторые такие самые-самые… Сердца размораживает, а плохое поведение примораживает.
Сейчас много говорят про то, что, может быть, имеет смысл многие регионы укрупнить, собрать, потому что так как бы экономика становится гораздо более интересной, ну и возможность для жизни в регионе совсем другая появляется. 30 лет назад, в октябре 1991 года, вы знаете, что ЯНАО объявили о своем суверенитете, правильно я понимаю, и вышли из состава Тюменской области, заявили…
Согласно Конституции 1993 года, все регионы были обозначены как равноправные, это норма. При этом там же, в Конституции, есть норма о том, что сложно устроенные субъекты, например, автономные округа, входят в состав области или края. У нас, если вы про нашу Тюменскую большую область, «матрёшку», как мы ее называем, то это, конечно, такие отношения, которые прошли путь эволюции. Был период конфронтации, были достигнуты достаточно мудрые, я считаю, договоренности, соглашения, и вот уже более 15 лет, опираясь на эти соглашения, мы, три региона, уже забыли о том, что бывают конфликты.
Видите ли вы вообще в перспективе слияние этих трех областей? И почему?
Трех регионов? Сейчас мы абсолютно убеждены, все три субъекта, что для жителей, я бы сказал, даже для страны гораздо лучше, чтобы регионы развивались самостоятельно. <> Ну, во-первых, сегодня очевидно, мы с этого начали, сформирована задача по развитию Арктики. Если нам нужно развивать Арктику, если нужно развивать Ямал как арктический субъект, то, конечно, он должен быть… не какой-то периферией огромной области…
А почему периферия? То есть вы считаете, что если ХМАО, Тюмень и ЯНАО объединить, то, соответственно, вы станете периферией?
Это территориально будет так. <> А о каком регионе мы говорим? В общем, сейчас такой темы нет. Самое главное, что люди это не поддерживают. Северяне, югорчане и тюменцы в принципе уже привыкли жить, как они живут, и, мне кажется, у нас неплохо получается.
Вы обещали впервые в истории Арктики сделать прямое автомобильное сообщение, правильно?
Не Арктики, наверное, в истории региона. Соединить… У нас действительно очень большая территория. Мы как иногда угрожаем, это звучит так немножко угрожающе для наших иностранных друзей, полторы Франции территория региона, и ее разные уголки, столица с промышленной частью не была связана постоянной дорогой. <> Заслуга не моя, проектировать начал первый губернатор, строить начал второй губернатор, достраивал уже я. Не без проблем там с этим тоже… Это сложный, сложный получился объект, пришлось там сейчас переделывать кое-что. Но самое главное, вот особенно сейчас, когда зимнее время, когда все наши вопросы, связанные с вечной мерзлотой, отходят в зиму на второй план, сейчас возможно из столицы на своей машине, на любой машине легковой доехать до любого города, и я сам это делаю каждый год, вот этим летом, садясь за руль, проезжаю весь наш регион, заезжаю в каждый город, встречаюсь с жителями, такая уже стала, можно сказать, традиция, двухнедельное турне.
То есть в Салехарде появились торговые сети?
Благодаря строительству дороги…Они были местные, и достаточно, мне кажется, такие же, как и все, такие же прилавки, но теперь местные предприниматели дождались этого звездного часа, успешно реализовали созданные сети известным федеральным игрокам, теперь зашли федеральные крупные сети.
Как вы переживаете инфляцию последнего полугода? Какие темпы роста цен? Как боретесь?
Она бьет по всему, по всем, она бьет по нашим людям, которые видят, как на глазах растут абсолютно понятные позиции, продукты питания, любые потребности. Она бьет по нам как государственным заказчикам: мы планировали построить школу условно за 1 миллион рублей, теперь надо 1,5 миллиона, потому что подорожало абсолютно всё, от металла, уже о котором все знают, до, на самом деле, сотен позиций, которые участвуют в стройке. Сегодня удивительно, но дефицит вообще по многим позициям самым неожиданным, даже, казалось, где у нас есть какие-то даже заделы, есть куда наращивать. Вот, видимо, действительно страна очень резко, то ли спасибо национальным проектам, то ли как-то так оно подошло к этому моменту, много что вокруг строится, и дефицит…
А что кроме металла еще в дефиците?
Я недавно проводил совещание — всё. Вот для нас очень важная тема — теплоизоляция. Вот на теплоизоляцию сегодня очередь в лучшем случае 3 месяца, то, что вчера поставлялось, наверное, за неделю. Это же ломает всё, это ломает графики. Что делать? Материала нет, чтобы работать, что делать с бригадой? Распускать? Ты ее потом не соберешь, на Север найти специалистов — это… Надо платить. Платишь, естественно, на смету всё ложится, и куда это всё…
Платишь, соответственно, из бюджета, а бюджет не резиновый, и т. д.
Да. И потом что, банкротиться? Кому это надо? Объект чтобы был брошенный? Начинаем искать решение. Слава богу, мы здесь не одни, вся страна это понимает, и руководители в правительстве это прекрасно понимают, ищутся решения, у нас появляются правовые механизмы, чтобы не подставляя никого, потому что такая тема, понятно, коррупционная, чтобы были понятные, прозрачные способы учета фактически сложившихся цен, они реально подорожали.
В связи с этим объясните мне, а какой тогда нормальный прожиточный минимум на Ямале?
Прожиточный минимум — это же вопрос такой… Есть статистика…Наверное, здесь надо говорить об официальных данных. У нас он порядка 18 тысяч рублей, хотя, как мы все понимаем, если разложить на своем личном примере, ну за эти деньги тяжело…На Севере — вдвойне. Ну, как он определяется, всем известно…
Наверное, зарплаты в газодобывающих компаниях, в нефтедобывающих компаниях другие?
Конечно. Но, к сожалению, у нас далеко не все работают в газонефтедобывающих, хотя средняя по экономике на Ямале, по-моему, самая высокая в стране. Мы часто с Чукоткой соревнуемся в этом показателе, у них тоже ничего не остается, кроме как платить людям много денег, чтобы они оставались, и там численность еще меньше, поэтому средняя цифра, где-то мы соревнуемся… По-моему, последние года два мы лидируем, у нас свыше 100, в этом году будет 110 тысяч средняя зарплата, это, конечно, значительно больше среднероссийских показателей. Но это как любая средняя температура по больнице: всегда есть люди, которые получают значительно меньше, и вот эти средние цифры. <> Как правило, такие люди, которые приезжают заработать на 2 года, проживают у нас на Ямале лет 30-40 и не хотят потом еще уезжать, это тоже известная судьба, которую прошли все наши родители…Привязываются. Все друзья оказываются здесь.
Условно какие заработные платы, например, у педагогов?
У педагогов у нас, спасибо майским указам президента, они всегда привязаны к средней по зарплате. И что бюджетный сектор, у нас, я тоже считаю, получает достойную зарплату. Напомню, зарплата учителя должна быть равна средней по экономике, это свыше 100 тысяч рублей. У меня средняя зарплата в системе здравоохранения, цифра сейчас растет, порядка 180 тысяч, это средняя зарплата, естественно, у ведущих специалистов, ведущих врачей. Это бюджетный сектор, это не частная…
Работать едут к вам? Вот хотят работать у вас врачами, хотят работать у вас учителями?
Едут, едут. Мы сделали одно очень нужное для Севера решение, приняли его несколько лет назад, и оно дало очень хороший эффект. Что мы сделали? Мы отменили накопление северных коэффициентов, то, что было в Советском Союзе, то, что мы переняли в законодательстве общероссийском, как период 5-летнего накопления. В наше динамичное время объяснить классному выпускнику, нет университета педагогического, колледжа, то, что он будет получать хорошую зарплату, действительно на Ямале она хорошая, высокая, выше многих других регионов значительно, но это где-то через 5 лет. Если ты действительно хороший выпускник, тем более медицинский, ты найдешь…
Горизонт планирования сейчас совсем другой…
Сейчас совсем другой. Мы отменили это, это вызвало большой резонанс у нас, потому что многие, кто приехали раньше, говорили: «Я зарабатывал 5 лет. Я на это тратил время, почему сейчас всё и сразу?» Мы вышли к людям и сказали: «Мы что хотим, чтобы у нашего ребенка в секции тренер появился сегодня по хоккею или чтобы мы его ждали 5 лет? Вот когда вы приходите и очередь, потому что специалист один узкий принимает, мы должны как бы с этим смириться, или мы сегодня делаем им полные северные и мы привозим, потому что мы сразу человеку говорим на собеседовании, 170 тысяч — это зарплата, есть еще подъемные, есть капитал на квартиру и другие тоже меры поддержки, которые и наши, и федеральные». И это стало работать.
Сейчас сложно давать аналитику по медицине, потому что COVID сильно вмешался, и мы видим, что медики — люди порядочные, они все-таки, когда такое напряжение, они не покидают коллективы, как правило, хотя, понятно, судьба у всех разная, и мобильность немножко сжата сейчас. Но даже в этих условиях у нас в этом году, если смотреть на сезон, с сентября начиная, десятки новых специалистов, и это все-таки не общей практики терапевты, это узкие, это врачи УЗИ…
В администрации, в вашем окружении как много людей, которым 33, они ваши ровесники?
Так пару раз была у меня мысль, что я самый молодой в том или ином… Ну, кстати говоря, в правительстве я самый молодой, в своем же правительстве, которое я возглавляю…
В вашем правительстве. Почему, кстати говоря? Вы, очевидно, в вашем правительстве самый молодой. Но кто-нибудь вокруг вас есть, кому 33?
Ну, конечно есть, есть. Помощники, например. Я же не с неба свалился на Ямал, я работал в команде предыдущего губернатора, прошел путь помощника, заместителя. Поэтому те коллеги, которые в принципе ровесники моих родителей, я с ними работал достаточно плотно. Я их знаю как профессионалов, поэтому они многие теперь работают со мной… Я в том плане, что, когда я пришел, мне не было нужды в ком-то сомневаться.
У нас много ребят, которые приезжают. Но, повторюсь, не самоцель. Мы сейчас вакансии, которые закрывали, конечно, наверное, чуть больше молодых, но далеко не все. И люди, которые 50+, которые еще достаточно мобильны и готовы приехать на Крайний Север… Нет, в том плане, что все равно, наверное, в 60+ заставить человека переехать жить на ПМЖ на Ямал…
Теперь, когда решения принимаете вы, как люди под эти решения адаптируются?
Конечно, это для… Это был для всех переходный момент, нужно было подстроиться. И я понимаю, и там, где я вижу, человеку тяжело, не давлю, потому что у него есть свои плюсы, надо нам теперь договориться, как мы работаем вместе. Где-то мы договорились и замечательно вместе идем, где-то мы попрощались, такое тоже есть, это нормальный, обычный процесс.
Вы постоянно говорите о сносе домов и строительстве новых. Кто покупает жилье на Ямале? Расскажите, пожалуйста. То есть человеку не надо покупать жилье, он у вас живет временно, снял квартиру, потом все равно уезжает на материк, а вы хотите, чтобы он никуда не уезжал, купил жилье и остался. Правильно я понимаю?
Не совсем. В чем беда Севера? Я это видел по примеру… Значит, чуть более развернуто сейчас отвечу, раз Siri не поняла. Наблюдал это в предыдущих поколениях, когда люди приезжали на Север на те самые заработки, 2-3 года — машина, квартира, на земле. <> И, поеду. И это реально превращалось в 20-, 30-, 40-летнее проживание на Севере. И на самом деле обидно, лучшие годы, молодые годы, когда здоровье, когда всё, когда интерес ко всему, ты жил в компромиссе, ты копил куда-то туда, ты откладывал куда-то в другом месте, ты строил даже там какие-то дома, я не знаю, дворцы где-нибудь на Черноморском побережье, чтобы потом когда-то собрать свою большую семью, все в одном доме, дети, внуки.
Потом проходят эти годы, дом построен огромный, там никого нет, потому что у детей своя жизнь, кто где, в лучшем случае соберетесь на семейном празднике. И я видел в глазах у многих северян, скажем так, разочарование, что вот мы здесь были в компромиссе с действительностью. У нас плохая квартира, деревянный дом, ну не будем сюда вкладываться, откопим туда.
Вы сами когда купили квартиру свою первую?
Когда учился. Ну, это же с помощью было.
Но я на это хочу вам сказать, что просто ваше поколение, вот я со многими общаюсь мужчинами вашего возраста, они говорят, что вообще в современном мире неинтересно покупать, неинтересно привязываться. Жизнь стала настолько быстрой, что арендовать гораздо интереснее. Арендовал поменьше, потом заработал побольше, арендовал…
Поэтому мы сейчас запускаем целый ряд арендных домов. И очень удобно, и ключ вручается, и IKEA уже за тебя всё сделала. Заселяешься, годичный контракт. Сейчас такие хорошие проекты уже бизнес-класса появляются в наших деловых городах…
Дороже, чем жилой сектор?
В рынке, это же рыночная история. Есть арендные ставки по городу, это жилье… Допустим, мы разные строим, наши инвесторы разные строят, где-то история будет экономкласса, где-то она будет бизнес-класса.
А люкс есть на Ямале?
Ну конечно, есть. Наверное, он маленький сегмент, но…Ну, на самом деле у нас стоимость «квадрата» сейчас… Для сравнения, в Уренгое в хорошей квартире стоит «квадрат» больше 150 тысяч. <> Я живу не в такой, я живу, повторю, в Салехарде, хотя там тоже цены подросли.
Вообще были какие-нибудь богатые сумасбродные люди, которые вдруг за время вашего губернаторства приезжали и говорили: «Слушай, я здесь себе хочу построить дворец, аэропорт и вот здесь, собственно говоря, проводить какое-то время»?
А у нас где такие есть места, куда приезжают и хотят построить аэропорт отдельный свой? Ко мне такие не приезжали во всяком случае. <> Я не слышал пока. То, что в нашей природе есть красота, которой всё больше и больше люди начинают интересоваться, — это правда. Это очень хорошо, тут не надо далеко ходить, исландский опыт. Исландия, сегодня там тысячи, ну сейчас COVID, понятно, вмешался, может, миллион уже туристов просто хотят посмотреть на очень интересный пейзаж, вот такой необычный…недавно сформировался с помощью этих всех вулканов, и люди просто приезжают посмотреть. Есть уже эта северная тонкость, когда нет буйства растительности, от которой мы уже немножко устаем, а есть какая-то своя вот фишка. На Севере это действительно есть, и много, всё больше и больше людей приезжает посмотреть. Это, конечно, не тот поток, который на классические курорты…
Вы видели наше интервью с ним [Андреем Чибисом]? Он сказал, что люди приезжают посмотреть на северное сияние, потому что, когда ты смотришь на северное сияние, есть вероятность…
Да. Известная восточная легенда…Все мы, кто находится в зоне, где полярное сияние активно, знаем, что азиаты это очень… Так грубо объединил, но вот особенно в японской культуре, корейской культуре, китайской культуре это очень развито, они стремятся в этот день обязательно в паре, вдвоем прибыть в такое место, и вот, так сказать, будущий наследник, если всё получится, будет необычайно успешен.
И как? К вам едут?
У нас туристическая инфраструктура почти не развита. То, что делается в Мурманске, это началось раньше, они в этом преуспели. Видим сегодня их опыт, много плюсов, есть сложности, мы не раз это и с Андреем обсуждали, все-таки надо управлять потоком этим, тот же китайский турист, мы знаем, очень неоднозначный. Для экономики может не оставить ничего, а потом проблемы определенные есть. Надо из этого сделать выводы. Мы сейчас впервые начинаем… Вообще, мы нефтегазовый регион, нашим многим городам по 50 лет, еще вчера здесь ничего не было, пришла большая индустрия, газ добывается, самая большая газовая провинция.
Но ведь не только всё вокруг этого должно крутиться. Вот западная часть региона, и многие, кстати, Ямал представляют… Тут когда-то было, я смотрел фильм, это вот такая гладь, тундра, вот этот ветер, который снег поднимает, и такая прямо вот арктическая настоящая зима. На западе региона всё немножко по-другому. У нас есть горы, полярный Урал, полярный Урал тоже на Ямале, и это уже другой микроклимат, там помягче. Там интересно, там есть горные сплавы летом, там есть, в том числе зоны для катания. Сегодня это такой фрирайд полностью, но вот мы сейчас думаем как раз над тем, чтобы эту историю…
Про молодежь мне расскажите. Вот будущее молодежи Ямала? Вузов у вас нет, правильно?
Да. Это такая наша специфика. Наше давнее решение. Мы даже закрыли некоторые филиалы, которые работали. <> Нормально учатся. Не надо заниматься самообманом молодежи, какие-то псевдофилиалы в малых городах, где нет никакой научной базы. Пусть учатся в хороших центрах и возвращаются к нам отличными специалистами. У нас самая большая зарплата в стране, к нам едут, у нас трудодефицитный регион, к нам стремятся люди приехать.
Просто я вот подумала: уехал на большую землю учиться, после этого ну кто возвращается в Арктику? Дальше поехал — в Краснодар условный. Процент есть такой [возвращающихся]?
Конечно, конечно. Ну, по молодежи где-то примерно, ну чуть меньше 30%. Повторюсь: у нас надо еще хорошо отучиться, чтобы условный «Газпром» взял именно тебя, потому что на это место не только бывшие ребята, кто отучился на Ямале в школе, но и ребята со всей страны мечтают попасть. И когда они учатся в нефтегазовых университетах, даже если они не родились на Ямале, они хотят сюда приехать работать. Мы стараемся максимально, чтобы это были наши ребята, делаем «Газпром-классы», раннее профориентирование, понятно всё. Но, в конце концов, это рынок труда, ты должен быть лучшим, чтобы попасть в одни из самых… Мы понимаем, что спроси у любого сейчас школьника, где он хочет работать, — «в „Газпроме”», ну понятно. И так скажут школьники не только на Ямале, много где еще. Поэтому надо все-таки соответствовать этим требованиям.
Хорошо, тогда ответьте мне в связи с работой на вопрос о том, как меняются вообще рабочие места в связи с новыми проектами. Когда вы создаете новые проекты, профиль этих рабочих мест сильно меняется? И как много новых рабочих мест вы сумели создать за последнее время, как стали работать губернатором?
У нас новые проекты, которые… У нас последние несколько лет… Ну, у нас несколько Тадж-Махалов, которыми мы гордимся…Это, если брать добычу, вы про добычу, я так понимаю, конечно, полуостров Ямал, вот буквально вчера президент об этом целое совещание отдельное проводил. Бованенковский кластер мощнейший. Каждый раз, когда где-то в Европе заряжают телефон, айфон свой, это где-то на Ямале на Бованенково гудит труба, и он по системе, по новым ниткам доставляется, и там у всех Tesla заряжаются, айфоны заряжаются, а где-то вот на Ямале в это время люди добывают газ. Сабетта — мощнейший кластер, который появился тоже ниоткуда.
Арктический порт сегодня дает около 70% всего потока по Северному морскому пути. Завод, который рядом построен, открыл для нас… Ямальский газ всегда был зажат, трубопроводная система, по этим ниточкам, со всеми известными перипетиями политическими, то какие-то сложности у нас с этими трубопроводами, шел, как правило, в Западную Европу. Сейчас появился порт сжижения: ты загрузил танкер, он пошел куда угодно.
На этом фоне вахтовиков сколько в месяц прибывает?
Ну, примерно 120 тысяч у нас. Она [цифра] достаточно стабильная. У нас вот циклы… Что такое… Что такое рабочие места? Это такое наваливание на этапе стройки. Современная эксплуатация месторождений достаточно технологичная, там не работают тысячи. Даже сложные комплексы, это с учетом сменности, с учетом дежурств — это сотни специалистов. Стройка — это всегда тысячи. Поэтому когда строился «Ямал СПГ», в пике было 33 тысячи строителей, это представьте, если прибавить детей и жен, это был бы почти 100-тысячный город одномоментно, который был задействован в строительстве объекта. Сейчас, когда стройка позади, там совсем другие, но появляются новые, и там снова появляются эти тысячи работников разные со всего мира. У нас международные проекты, там не только соотечественники, не только, как мы в начале говорили, мигранты, там и специалисты из разных уголков…
А давайте поговорим про коренной народ, про ненцев. Вы их хорошо знаете?
Конечно. Я вырос. Я в школе учился, мы за партой сидели. У нас культура народов Севера была частью школьной программы. Ненцев на Ямале порядка 35 тысяч, ненцы еще живут в Ненецком, в Нарьян-Маре. На самом деле от Мурманска до, наверное, Якутии, так что много.
Но у вас 35 тысяч проживает?
Мы главный, титульный регион, где бо́льшая часть.
Как у них вообще с демографией?
С демографией, слава богу, всё хорошо. Там традиционные… Всё меняется, всё тоже по-разному…Вот что-что, а вот с демографией всё в порядке. Там есть другие сложности, вызовы, потому что…Ну, традиционный образ жизни, он не сопряжен с высокими доходами. Если ты занимаешься оленеводством либо добычей…Я, вообще, сам никогда не противопоставляю «они» и «мы», ну это мы, мы живем на самом деле вместе.
У меня мои коллеги, с кем мы работаем, они коренной национальности, они ходят в современных костюмах и живут в городе. Но есть их родственники, которые ведут традиционный образ жизни. Это такой момент, когда цивилизации сошлись, кто-то продолжает традиционное хозяйствование, кто-то уже стал поселковым, городским, получил высшее образование, докторские пишет. То есть происходит такой живой очень процесс.
Но о чем вот я начал говорить? К сожалению, традиционный уклад очень редко… Есть зажиточные семьи, большое стадо оленей…
Олени, да? А вообще, как у них иерархия выглядит?
Ну… Как и везде, это достаточно традиционный… В смысле? Как и в любом традиционном обществе. Есть уважение к возрасту, есть уважение, безусловно, к статусу, это сопряжено с достатком. Есть уважение к статусу общественному: ты можешь быть главой поселка, можешь быть… В общем, уважаемым человеком. Это традиционное общество, где такие правильные ценности.
А есть какие-то вот, например, этнические, скажем так… Есть, понятно, государственные формы управления, то есть избирательные разные должности, а есть этнические статусы. Вот у них есть определенные этнические статусы, выделяющие лидеров поселений?
Есть главы семейств. Крупные семейства, они, как правило, связаны с фамилией, и у этой фамилии, их на самом деле тысячи, они уже дальние все родственники, но фамилия общая, и, конечно, у каждой фамилии есть самый главный старейшина, или, как правильно, ну старейшина, да. И мы всех, я лично знаю многих, мы дружим, общаемся, как-то взаимодействуем. Это такой наш ямальский мир, который мы стараемся беречь. Он, конечно, подвергается огромному прессингу, потому что если вчера там не было никого, а сегодня пошла эта орда, как я сказал, 30 тысяч строителей, построили какие-то свои газопроводы, конечно, происходит…
Ненцы охотно вступают в браки с мигрантами?
Ну, это всё очень личная история. Примеров много, но сказать, что…Я тут не хочу какие-то выводы подводить, это личная такая… Примеров много, я их знаю, у меня знакомых много.
А как оленье мясо? Вообще, как вы его можете есть?
Замечательно. И кстати, спортом занимаетесь — это лучшее диетическое…Но для спортсменов, у меня есть несколько ребят, которые и в федерации, мы им отправляем туши оленей. Что? Почти без жира, абсолютно естественный корм, у нас нет фермерского оленя, он не кушает какие-то там высыпанные корма или добавки, это то, что вот он по огромным, этим необъятным…
Ну жалко же!
Ну, это как всё… Ну давайте сейчас еще всех остальных животных… Я понимаю, что есть вегетарианское движение, но…Ну жалко и жалко. Это суть жизни, количество оленей — это главный капитал, на самом деле, семьи, традиционной семьи. Поэтому здесь, как сказать, ну это жизнь такая. Постоянно [ем оленину]. Это рацион, да.
Это… Его надо уметь готовить, конечно, на Севере уже и хозяйки, и повара, все научились это делать. Есть специфика, там мясо такое немножко жесткое… Оно естественное, как любое… Потому что всё, что мы едим, оно все-таки уже специально выращивается под питание, а это все-таки животное, которое живет в естественной среде. Есть определенная жесткость, но известными кулинарными способами это всё превращается в отличные блюда.
Значит, вечная мерзлота, перехожу к следующему вопросу. Что с ней происходит? Тоже очень актуальная тема. Хочу понять. Вот сейчас у нас меняется климат, все говорят, что климат меняется в сторону потепления. С вечной мерзлотой на фоне вселенского потепления что происходит? У вас потеплело?
У нас потеплело. Но опять-таки, вот мы смотрим, какой-нибудь побит рекорд. Но что говорит нам синоптик? «Побит рекорд 1953 года», — значит, в 1953 году это уже было, раз он побит, да? Циклы определенные есть. Ученые, мы знаем сейчас две группы, первая говорит, что мы действительно идем в аномальные какие-то циклы потепления, а кто-то говорит, что исторически это так оно примерно и есть.
Мы фиксируем то, что происходит потепление. В настоящий момент то, что еще 15 лет назад был минус… Ну, для нас самое главное — это температура фундаментов, потому что на них стоят города. Вот если еще несколько лет назад это были гарантированные -5, то сегодня это -2, а это уже нас тревожит, потому что пограничная уже зона подступает. Что будет летом, если будет аномальное лето, теплое лето? У нас же такие тоже появились летние месяцы, когда у нас не только морозы сильные, но и лето почему-то становится очень жарким. Земля может набрать в себя тепла, и начнутся серьезные проблемы.
Поэтому что тут надо делать? Первое — надо за этим очень пристально следить, профессионально, то есть раскидывать сеть мониторинга, чтобы как только звонки поступали, а не когда у людей…
Мы сейчас формируем эту систему мониторинга. Она, кстати, формируется по всей стране, мы чуть стараемся быстрее, у нас она поактуальнее. Вот взять наших там якутских братьев, все-таки у них похолоднее, у них эта проблема где-то там идет к ним, у нас уже она прямо стучится в дверь, это очевидно. Если этим не заниматься, то у нас скоро начнутся проблемы. Надо мониторить, вовремя реагировать, усиливающие мероприятия, там вплоть до того, что просто замораживать. Что мы делаем? Пробуриваемся туда, специальный хладагент, и он эту теплеющую почву подхватывает. Это дополнительные затраты, но невеликие, это просто большой холодильник, который теперь подмораживает почву. Это может продлить сроки службы объектов на десятилетия.
То есть мерзлоту можем сохранять?
Это требует умного подхода, но это абсолютно решаемая задача.
Хочу выделить проект «Северный широтный ход». Интересный проект, огромная стройка, которая как раз и подразумевает появление железных дорог, о которых мы с вами говорили, и мостов. Как идет проект? Что сделано?
Ну, проект на самом деле много-много лет, его справедливо называть еще 501-й стройкой времен послевоенных, которую еще начинал Сталин. Со смертью вождя проект был брошен в очень высокой степени готовности, на многих участках больше половины было сделано. Но система ГУЛАГ приказала долго жить, к счастью для страны, но объект, к сожалению, на тот момент не стал приоритетным. Ирония судьбы в том, что пройдет совсем немного времени, лет десять, и пойдут первые открытия месторождений. Еще только когда строили дорогу, задача была привести сеть дорог в Норильск, связать этот важнейший арктический промышленный узел с сетью железных дорог, сделать такой как бы арктический Транссиб.
Потом, когда начнут открываться месторождения, страна пойдет на подвиг на взятие их, и всё, и по болотам, эти известные хроники, черно-белые эти видеокадры, когда мы пробиваемся к этим месторождениям, героически их берем, даем газ, даем нефть, но, конечно, логистика, и как эти города были построены, как эти месторождения взяты, — огромная себестоимость. Тогда особо не считали, другая немножко была система, но все равно это где-то сказывалось, где-то мы недоразвивали другие части нашей страны, потому что это была мегазадача. К сожалению, вот будь достроена она, прямо вот ее тот маршрут проходил по всем будущим месторождениям.
Ну вы достроите?
Мы сейчас… Ну, это одна из ключевых задач, которую поставил президент…Это федеральный проект, и вот буквально вчера снова глава государства поставил задачу его реализовать. Он сложный, потому что там сочетание и «РЖД», и «Газпрома», и региона…
И вот этот узел, над которым мы очень серьезно работаем последние годы, но мы двигаемся вперед.
«Ямал СПГ», тоже не могу не спросить, тоже важный проект. Как там дела?
Замечательно.
Падение добычи газа на Ямале, такая проблема существует?
Такой проблемы нет. Добыча газа у нас растет. Мы можем ее нарастить. Имелось в виду, что в традиционных месторождениях, которые давно разрабатываются, там неизбежно происходит снижение, их жизненный цикл подходит уже…
У нас есть, конечно, новые проекты, те самые, идущие дальше на Север, и там у них прекрасные перспективы. Там запасы Ямала — более 50 триллионов кубометров газа, это фантастическая цифра.
А это месторождение вообще сколько лет может разрабатываться и эксплуатироваться?
Ну, хорошее, очень мощное месторождение, его профиль добычи превышает 100 лет. Бованенково. Конечно, это не планка, которая держится, и в последний момент, она, конечно, через несколько десятилетий начнет снижаться. Но вот профиль Бованенковского, вчера опять-таки об этом и глава «Газпрома» говорил, и президент наш отметил во вступительной речи, что его профиль, рассчитанный учеными, так он уходит в 2100 какой-то там, 15-й год…
Больше 100 лет с момента ввода в эксплуатацию он будет разрабатываться. Посмотрим, кому будет нужен газ через 100 лет, как вообще будут выглядеть энергетические рынки, но то, что месторождения Ямала имеют огромный потенциал, — это абсолютно точно. Тот вопрос, который мы начали задавать, он связан с тем, как поддержать месторождения на падающей добыче. Почему для нас это важно? Помимо того, что это ценное сырье, которое нельзя оставлять …вокруг них построены города. <> Много-много других социальных проблем. Что важно? Любой новый инвестцикл, о чем мы говорили только что, — это значительный приток работы…
И когда мы идем в трудноизвлекаемые запасы, это означает, что, чтобы их взять, нужно будет тысячи рабочих мест создать, а это находится рядом с городом. Значит, с высокой вероятностью вот эти как раз-таки молодые специалисты лет на 20 будут заняты в этой задаче. Это для нас может продлить…снять многие социальные вопросы, которые нам маячат за 2030 годом, продлить этот вопрос на десятилетия.
Про малый и средний бизнес я не могу вас не спросить, вот все-таки он как, растет, на ваш взгляд?
Малый и средний бизнес на Крайнем Севере — это история сложная. И я вот рад тем изменениям, которые произошли совсем недавно в законодательстве. Наконец-то для предпринимателей на Крайнем Севере созданы отдельные условия, преференционные всякие режимы, другие налоговые ставки, теперь и статус резидентства, это дает определенные плюсы. Мы видим, что крупные проекты будут сами по себе…
Подождите, но вы объявили о развитии туризма на приполярном округе, правильно? Проект? — проект. Малый и средний бизнес? — малый и средний бизнес.
Он будет рядом. То есть нам базово нужно создать такую ключевую историю. Гостиница, большая гостиница — это все-таки инвестиции ну как минимум средние, это не малый бизнес, не кафешка…
А кто инвестор, если не секрет?
Сейчас у нас предмет буквально актуальных переговоров, которые в эти дни проходят, — это наш… Это будет конкурс открытый, концессия, и критерий для участия — организация, которая имеет опыт эксплуатации подобных комплексов. У нас в стране это известные курорты: Шерегеш, Сочи, весь тот комплекс, который…
На какие деньги рассчитываете? Есть же инвестплан.
Конечно, он длинный, там есть этапность, этап первый, этап второй…Первый этап будет порядка 7-8 миллиардов рублей. Это позволит создать каркас базовый для этого…
А в программу «Арктический гектар» вступаете?
Все регионы к ней присоединились. <> Арктическая зона только на Ямале.
Вы привились?
Я переболел в августе в том. Ну, когда я заболел, о прививке президент объявил недели через две после, чуть-чуть не успел. Уже разговоры были, что она в принципе где-то на выходе, но чуть-чуть не успел, заболел, к сожалению, до официального старта. <> Некоторые прививались, но не на Ямале, к сожалению.
Я эти разговоры слышал, что в Москве это пошло, на самом деле уже начал искать, как это сделать, потому что понимал…Ну, работа публичная, сотни контактов, это просто необходимо, для меня это было понятно с первого дня. И вот в момент, когда я реально начал уточнять, как это сделать…
Легко перенесли?
Ну, в такой среднелегкой степени. Была температура, было неприятно. Честно говоря, пару месяцев как бы я не понимал вообще, почему я не могу это вспомнить, оно же вот на языке… Сейчас, мне кажется, уже год, больше года прошло, ну как-то уже…
Какая динамика заражений у вас сейчас за сентябрь — октябрь?
К сожалению, как все — растем. Мы не самые тяжелые, если сравнивать по регионам, но, как везде, каждый день, каждый день у нас госпитализация растет.
Локдаун будет?
Нет, мы выбрали путь, так называемый QR-путь, когда мы не хотим закрывать весь бизнес, вот московский локдаун, в мегаполисе свои особенности, у нас все-таки не так остро…Будь-то фитнес, будь-то кафе, QR-код под жесткий контроль бизнеса, который должен это проверять.
Какое количество привитых у вас в регионе?
Ну, мы по прививкам, по-моему, на 12-м месте сейчас по взрослому населению.
Почему они не прививаются, объясните мне?
Это на самом деле наша беда. <> Все вместе, наверное, ищем ответ на этот вопрос, почему, когда в других странах все идут и процент вакцинации выше, почему у нас такая степень недоверия. Хотя многие люди абсолютно искренне прививаются, все, и известные врачи, все прививаются абсолютно, говорят, что это нормально. Все-таки это движение антивакцинное, наверное, не имеет какого-то такого известного лидера, это где-то там внизу. Но вот видим, что, к сожалению, далеко не все подхватили. Это беда.
Это сказывается на чем? Я вот недавно общался со своим знакомым, который в Сингапуре живет, они провакцинировали хорошо, держали страну закрытой, пришлось открыться, и резко пошла инфекция. Много очень болеет, очень мало тяжелых, очень мало реанимаций, очень мало умирающих. То есть распространяется этот дельта-штамм очень тоже хорошо по стране, в которой где-то 80 или 90% вакцинированных, видимо, не защищают что эти иностранные вакцины, что наши, мы это видим тоже, видимо, не совсем хорошо защищают от болезни. Но они защищают очевидно, я вижу по тяжелым, кто у меня ложится на тяжелые койки, там почти нет вакцинированных. А как справедливо в последнее время стали говорить, что надо посмотреть, насколько те, которые вакцинированы, насколько это реально вакцинированные, к сожалению, и это бывает.
Еще и сертификаты покупают, да?
Это же тоже всё есть.
А сколько у вас койко-мест?
Ну, сейчас, в настоящий момент развернута тысяча, 900…У нас всегда где-то 5-10% резерв… Мы в прошлом году тяжелее болели, у нас порядка 2 тысяч было коек. Все понимаем, куда расти, мы не дойдем до тех показателей, уже очевидно, это видно по динамике, уже мы эту болезнь начали ощущать, как она будет дальше двигаться. Мы где-то чуть-чуть подрастем и начнем уже падать, поэтому резервы есть. К сожалению, чтобы эти резервы были, выключается нормальное функционирование больниц, вместо планового приема многих хронических больных, которые в этом нуждаются, наши врачи, ковидные койки…
И их кабинет, условно говоря, на ковидные койки. В этом самое плохое, что мы, наваливаясь на COVID, начинаем классическое здравоохранение отодвигать на потом. Ну, сейчас волна, надо ее пережить и двигаться дальше.
В чем ваша миссия?
Сделать мой родной, любимый регион действительно комфортным, хорошим. Это совсем непросто. <> У нас полно проблем, они все решаемые, просто ими надо заниматься, и мы вот считаем…
Сколько часов в день работаете?
Ну… Остается только чуть-чуть поспать.
А ради этого стоит?
Абсолютно уверен, что да. Ну это действительно дает внутреннее самоудовлетворение. Потому что есть сложные задачи и они решаются, есть результаты, они уже есть, хотя прошло… Я 3 года как на этой должности, это, может быть, уже что-то, но еще…
Вы в школе отличником были?
Учился без троек.