«Не сможем определить, что летит». Применит ли Россия ядерное оружие

Владимир Путин призвал пересмотреть ядерную доктрину, допустив удар оружием массового уничтожения по территории неядерного государства, участвующего в нападении на Россию. Эксперт по международным отношениям, бывший сотрудник посольства России в США Владимир Фролов рассказывает в своей колонке для RTVI, почему для эффективного сдерживания не следует занижать порог применения такого вида вооружений.

Эффективное сдерживание

Недавнее жесткое заявление Владимира Путина о том, что использование высокоточного оружия большой дальности западного производства будет истолковано Москвой как прямое участие стран НАТО в военном конфликте, судя по всему, «достигло адресата» и своей главной цели. Она состояла в том, чтобы удержать США и другие страны НАТО от резкой эскалации и в конечном итоге от прямого вовлечения альянса в боевые действия на стороне Киева. Судя по просачивающейся информации после встречи президента США Байдена с премьер-министром Великобритании Стаммером, западные лидеры правильно оценивают риски и не станут «проверять на прочность» решимость Кремля.

Одновременно Владимир Путин внес важные коррективы в развернувшуюся в РФ дискуссию об изменении ядерной доктрины России, все больше уходящую в плоскость «чистого безумия». Президент недвусмысленно намекнул на избыточность предложений по понижению порога применения ЯО. В своем заявлении он не упоминал ЯО напрямую и говорил в классических терминах ядерного сдерживания, «оставляя многое на волю случая» (something left to chance).

В сочетании с фразой «изменит саму суть конфликта» такие заявления вызывают у руководства стран НАТО необходимую неопределенность в прогнозировании российского ответа, включающего в себя в том числе и применение ядерного оружия.

Собственно, в этом и заключается суть ядерного сдерживания — у противника не должно быть определенности относительно ответных действий РФ, позволяющей относительно точно прогнозировать ступени эскалации. Противник должен понимать, что он не знает, где именно находится черта, за которой «возможно все». В силу этого незнания и невозможности точного узнавания такой черты, он вынужден видеть ее в каждом своем шаге, и в итоге останавливаться. Неопределенность не позволяет противнику эскалировать ситуацию резко и бесконечно, — то есть эффективно сдерживает.

Где порог?

Одновременно неопределенность и расплывчатость в интерпретации порога применения ядерного оружия оставляет российскому руководству необходимую свободу маневра и пространство до пересечения «красных линий». Что именно считать и что на самом деле является «настоящей красной линией», после которой разговоры и предупреждения заканчиваются, остается на усмотрение российского руководства и создает место для адекватной оценки возникшей угрозы, воздействия ее вероятной реализации на интересы национальной безопасности России.

Для этого порог применения ядерного оружия должен быть достаточно высоким и широко сформулированным. Наоборот, его понижение и более четкая и недвусмысленная интерпретация максимально сужают пространство маневра в принятии решения на применение ЯО, создавая избыточные риски подталкивания руководства страны к фатальному решению, в том числе и для «спасения политического лица» (credibility).

Как выясняется, у так называемых «проповедников понижения ядерного порога» нет вразумительного ответа на вопрос, зачем российскому руководству сужать себе возможности для адекватного принятия решения и увеличивать риски катастрофической ошибки. Непонятно и то, какое добавочное сдерживающее воздействие на противника окажет четко обозначенная готовность России применить ядерное оружие в жестко оговоренных обстоятельствах.

Избыточно также говорить о превентивном применении ЯО или о применении его первыми против неядерных государств-членов НАТО. Все эти сценарии уже предусмотрены даже в действовавшей до недавнего времени ядерной доктрине России, о чем недавно говорил президент. Вот эти условия:

1. поступление достоверной информации о старте баллистических ракет, атакующих территории Российской Федерации и (или) ее союзников;
2. применение противником ядерного оружия или других видов оружия массового поражения по территориям Российской Федерации и (или) ее союзников;
3. воздействие противника на критически важные государственные или военные объекты Российской Федерации, вывод из строя которых приведет к срыву ответных действий ядерных сил;
4. агрессия против Российской Федерации с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства.

Этот документ сохранял адекватность задачам ядерного сдерживания и покрывают собой всю многовариантность угроз и гибкого реагирования на них России. В крайнем случае порог применения ЯО может быть снова понижен до формулировки 2000-2010 гг.: «Российская Федерация оставляет за собой право на применение ядерного оружия в ответ на использование против нее и (или) ее союзников ядерного и других видов оружия массового уничтожения, а также в ответ на крупномасштабную агрессию с применением обычного оружия в критических для национальной безопасности Российской Федерации ситуациях».

Порог «в критических для национальной безопасности Российской Федерации ситуациях» ниже, чем «когда под угрозу поставлено само существование государства». Или же, если согласно последней моде зеркалить действия США, можно было бы заимствовать формулировку американской ядерной доктрины: «Соединенные Штаты будут рассматривать возможность применения ядерного оружия только в крайних обстоятельствах для защиты жизненно важных интересов США или их союзников и партнеров» («Обзор ядерной политики» США от 2022 года). Примерно такие же формулировки с отсылкой к высшим национальным интересам содержатся и в доктринах Великобритании и Франции.

А что, если…

Опасность представляют предложения некоторых специалистов по чрезмерно расширительному толкованию понятия сдерживания, вводя в него помимо ядерного и иных военных компонентов сугубо геополитические и внешнеполитические цели «пространственного сдерживания» противника от расширения его сферы влияния на «исторические зоны контроля» России. В своей логической завершенности эта концепция стратегического сдерживания приводит к использованию угрозы применения ядерного оружия для поддержки собственных наступательных военных операций, чтобы сломать сопротивление противника и пресечь помощь ему извне.

Как отмечает академик Алексей Арбатов, «…речь идет уже не об угрозе самому существованию государства, а о действиях противника, наносящих ущерб внешним интересам государства. Такой вид сдерживания можно считать “наступательным”».

Этот вариант в настоящее время не предусмотрен российской ядерной доктриной, но усиленно продвигается рядом «независимых стратегов». Такая стратегия «ядерного рейдерства», неожиданно может оказаться привлекательной для некоторых государств, имеющих исторические территориальные вопросы к России. «Смешивать и взбалтывать» ядерное сдерживание и геополитическую экспансию нерационально.

При достаточно жесткой постановке вопроса выясняется, что у них нет даже приблизительного представления возможных последствий и жертв с российской стороны. Прогнозирование же военного ответа со стороны НАТО сводится к оценкам западной физиогномики: «они не посмеют нанести ядерный удар по России потому, что западные элиты теперь не те — посмотрите на их лица, как они деградировали».

Как отмечает академик Арбатов:

«…представители <“ядерного лобби”> утверждают, что если мы избирательно применим ядерное оружие, то большой войны не последует. Запад испугается и скажет: “Извините, я больше не буду”. Это опасная ошибка. Такие просчеты Россию не раз подводили в военных кампаниях, когда ожидалось одно, а получалось совсем другое. НАТО открыто вступит в войну и осуществит как минимум массированный удар обычными высокоточными средствами большой дальности и по новым, и по старым территориям РФ. Вслед за этим последуют групповые ядерные удары с российской стороны уже по странам НАТО. В ответ — массированный удар ядерными и обычными средствами по России. Мы даже не сможем определить, что на нас летит, и не успеем созвониться с Белым домом — вопреки сценариям российских энтузиастов ограниченного ядерного удара. Контролировать ход событий будет абсолютно нереально».

Риторика и реальность

Проблема в том, что некоторые из этих некорректных и даже манипулятивных аналитических выкладок так или иначе доходят до президента и иногда появляются в публичной риторике. Например, это тезис о том, что США не применят свое стратегическое ядерное оружие против РФ в ответ на российские ядерные удары по территории европейских стран НАТО (ну или по Французской Полинезии, на которую не распространяется Статья 5 Североатлантического договора).

К сожалению, у противника другие планы. Американцы в июне этого года вполне прозрачно намекнули, как они могут и, вероятно, будут действовать в такой ситуации. Тогда в Норвежском море всплыла находящаяся там на боевом патрулировании ПЛАРБ «Теннесси» с примерно 90 боеголовками различной мощности с подлетным временем до Москвы (при вероятном пуске по настильной траектории) не более 15 минут. Тезис о ненадежности американского «передового сдерживания» (extended deterrence) для союзников в Европе многократно опровергнут, включая развертывание по просьбе Германии американских ракет средней дальности в 1983 году, — и вот опять, но в безъядерном оснащении.

К счастью, в своем недавнем заявлении, а также в специально акцентирующим этот момент комментарии пресс-секретаря президента, Владимир Путин счел необходимым осадить «коллективного Караганова» («который активно рассуждает на эту тему, но слушать надо президента, который всегда предельно аккуратен с этим») и вести обсуждение возможных изменений в российской ядерной доктрине в рациональных рамках.

Они призваны поставить его перед перспективой прямой войны с РФ с вероятной ядерной эскалацией («Карибский кризис 2.0»).

Эта цель пока остается нереализованной. Запад все еще уходит от такого содержательного разговора, но Москва последовательно сужает пространство для лавирования и на каком-то этапе такой разговор, вероятно, состоится. Но для этого российским властям важно оставаться в своей риторике и практике, в рациональных рамках и в одной с Западом реальности. Любой «выход за флажки» контрпродуктивен.

---

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции