«72 часа в неделю — не предел». Член профсоюза «Учитель» — о зарплатах, нагрузке и «разговорах о важном»

В условиях спецоперации на учителей возложили особенную роль — именно они должны говорить с детьми “о важном”, воспитывать патриотизм и учить любви к родине. Чиновники регулярно отчитываются о том, что средние зарплаты в школах растут, а депутаты выступают с инициативами, которые по идее должны облегчить жизнь учителя. RTVI поговорил с членом совета профсоюза “Учитель” Анной Штернберг — о зарплатах, нагрузке, “Разговорах о важном” и пороках системы, для которой ни учитель, ни ребенок не стоят на первом месте.

«Получила зарплату и заплакала»

Какая сейчас средняя зарплата по стране у школьного учителя?

Я могу сказать только субъективно, в общих чертах. У нас есть соцсети, нам пишут учителя из разных регионов, так что общее представление у нас есть. Зарплаты как были маленькие, так и есть, особенно ничего не меняется.

Последнее постановление Конституционного суда о том, что основная часть зарплаты должна быть дотянута до МРОТ и туда не надо сваливать всю учительскую перегрузку, всколыхнуло общественность, в том числе контролирующие органы. С сентября у нас добавили 25% к окладу — это небывалая цифра, мы уже забыли, когда нам столько добавляли. Но трудно сказать, насколько это отразится на общей сумме, потому что у нас принято в одном месте добавить, в другом убавить.

Еще летом у нас учительские оклады были по восемь тысяч рублей. Понятно, что зарплата складывалась из огромного перегруза, потому что есть люди, которые вместо 18 часов ведут по 50 часов в неделю, и там будет более или менее приемлемая зарплата. Но за счет чего она такая?

В общем, картина с зарплатами осталась той же самой, никакой революции никто не совершил. Но хотя бы идея, что минимальный размер зарплаты считать нужно не с перегрузом, а без него, это хорошо. Кое-где уже есть подвижки.

Из чего в принципе формируется зарплата учителя?

Оклад по регионам разный — от 8 до 14 тысяч рублей в среднем. Плюсом к этому идут компенсационные выплаты — за проверку тетрадей, за заведование кабинетами, за классное руководство — тоже у всех по-разному. Допустим, в среднем за проверку тетрадей доплачивают 1,5 тысячи, три тысячи за классное руководство, отдельно пять тысяч президентских за классное руководство, рублей 500, допустим, за кабинеты. Плюс стимулирующий фонд заработной платы, который в идеале должен быть прозрачен, но на самом деле прозрачности нет никакой.

Учителя из разных регионов пишут, что у некоторых нет вообще никакого стимулирующего фонда. То есть фонд наверняка есть, но учителям там ничего практически не достается — или он мал, или он распределяется странным образом. То есть где-то платят, где-то не платят, где-то платят неравномерно, потому что некоторые распределяют стимулирующий фонд и выплачивают ежемесячно за какие-то работы, некоторые — поквартально, некоторые — по четвертям, некоторые — раз в полгода, а некоторые за конкретную работу выплачивают. Поэтому обобщить сложно.

Многим не платят никаких стимулирующих, и учителя жалуются, что приходится бесплатно проводить консультации, например подготовку к экзаменам, со слабыми ребятами работать бесплатно, готовить к конкурсам, к конференциям, к олимпиадам — много чего оказывается за рамками оплаты труда, хотя все это должно оплачиваться из стимулирующего фонда.

Есть квалификационные категории: первая, высшая и без категории. У нас высшая категория — это 20% от оклада, за первую, соответственно, меньше, а без категории — ничего.

Премии где-то бывают, где-то нет. Наша премия в этом году была связана с тем, что Следственный комитет обнаружил, что оклад у нас слишком маленький, поэтому нам подняли зарплату, пересмотрели штатное расписание во многих школах и дали учителям премию. О таком разные регионы писали, что премия к Дню учителя была связана с требованием увеличить оклады. Причем премии были разные — у кого-то 30 тысяч, у кого-то пять. По закону премиальный фонд назначается директором и распределяется администрацией, и никто не может проконтролировать это.

Росстат отчитывается о том, что официальная средняя зарплата учителя в стране в 2023 году это 58 109 рублей. Насколько это похоже на правду, учитывая информацию, которую профсоюз получает от учителей из регионов?

Конечно, можно сложить зарплату учителей Московской области и Москвы, регионов Крайнего Севера в 100 тысяч рублей и больше, сюда же присовокупить, например, Удмуртию, где средняя зарплата 35 тысяч, и вместе получится 60. Все как обычно.

В сентябре профсоюз сообщал о том, что планирует направить жалобу в Рособрнадзор по поводу зарплат ниже МРОТ. Можете рассказать, направили ли жалобу и есть ли какой-то результат?

Рособрнадзор ответил, что они за это не отвечают (ответ ведомства есть в распоряжении редакции — прим. RTVI), и перенаправил в Министерство просвещения и Министерство труда. Ждем ответов от них.

Если говорить про дефицит кадров, насколько он сейчас острый в школьном образовании и есть ли понимание, по каким специальностям учителей больше всего не хватает?

Дефицит учителей не везде одинаков, но он везде есть. В очень плачевном положении оказываются небольшие населенные пункты, потому что там остается мало народа, большинство стремится уехать в город побольше, и там с кадрами вообще катастрофа. Многие пишут, что уже кто угодно бы пришел, любого возьмут. И работают не специалисты, непрофессионалы, потому что просто некому. Вместо учителей, которые получают высшее образование по специальности, есть учителя, которые прошли краткосрочные курсы. Так и спасаются, потому что желающих нет.

Молодежь после пединститутов сейчас идет в школы?

Не идет. Приходят и уходят в ужасе. Немногие остаются. Уметь приспособиться в ущерб собственной нервной системе не каждому дано. Сейчас самое неблагоприятное время для молодых специалистов, которые еще и зарплату не получат хорошую, им же невозможно взять много часов, у них еще опыта нет.

Что должно измениться, чтобы молодые учителя могли приходить в школу и оставаться? Дело же не только в деньгах?

Вся образовательная политика должна поменяться в целом. Дело действительно не только в деньгах, но без денег этого сделать нельзя. Какое-то должно быть самоуважение у учителя, должна быть здоровая конкуренция. В педагогические вузы должны идти лучшие, а не по принципу «никуда не поступил, пойду в пед». И уважение к учительской профессии должно быть не только на словах. Сегодня оно на словах. На самом деле унижение сплошное.

«Как будет выживать учитель, никого не интересует»

Давайте про нагрузку поговорим. По нормативам недельная нагрузка учителя — 18 часов на одну ставку. Сколько в реальности работают учителя?

Я не помню, чтобы кто-то работал на 18 часов, разве что глубокие пенсионеры, которые потихоньку переходят на пенсию, или молодые мамы, у которых грудные дети и которые прибегают в школу между делом.

Получается, что практически все учителя работают на две-три ставки? С чем это связано?

Безусловно и не хватает учителей, и людям надо жить и кормить собственных детей, и администрации это выгодно, потому что она должна отчитываться о хорошей зарплате. И если у директора вдруг окажется, что много учителей работает по 18 часов, то как он будет отчитываться о средней зарплате, которая должна быть средней по экономике? Не получится. Поэтому администрация с удовольствием распределяет дополнительную нагрузку на имеющихся работников.

У учителей должна быть рабочая неделя 36 часов — это 18 урочных часов и 18 часов на подготовку к уроку, проверку тетрадей и так далее. Но, само собой разумеется, мы не работаем 36 часов.

Мы занимались подсчетом среднего количества рабочего времени, в частности учителей русского языка и литературы. 24 урочных часа — недельная нагрузка у учителя, то есть 24 урока в неделю. А рабочее время в неделю получилось 72 часа, и это еще не предел. Никакого соблюдения закона, никакой сокращенной рабочей недели, положенной по закону, у учителей нет. Поэтому существует тотальное выгорание от такой титанической нагрузки.

Я уже не говорю, что сегодня классное руководство — это особый вид деятельности, особая должность, которая должна вестись совершенно другим человеком. Это невозможно совмещать так, чтобы не сойти с ума.

Что отнимает у учителя больше всего времени, можно ли это как-то исправить, помочь учителю в этой ситуации?

Конечно, можно помочь — можно добавить нормальную зарплату, и учитель возьмет 18 часов и будет работать в том режиме, в каком должен работать. Но ведь этого никто не сделает, поэтому все попытки освободить учителя от бюрократической работы — это сплошная профанация и лицемерие. Шаги, которые должны быть сделаны, чтобы реально привести к улучшению положения учителей, чтобы вернуть нормальные условия труда, не делаются и не будут делаться. Но надо же что-то сделать — отсюда все дурацкие инициативы чиновников и депутатов.

Какие нужны шаги, кроме повышения оплаты труда, чтобы учитель чувствовал себя комфортно?

Нужно уволить всех чиновников, потому что управлять образованием должны профессионалы, люди, которые работали в этой системе и понимают, что это такое, озадачены развитием системы образования, а не собственным креслом. Сегодня чиновник озадачен собственной персоной, как ему отчитаться о проводимых мероприятиях, о своих инициативах. При этом как будет выживать учитель, школа, дети — это никого не интересует наверху.

Как профсоюз, мы считаем, что, безусловно, должна быть активность самих учителей. Но учителя — инертная масса. Учителя никогда не были приучены что-либо решать, они всегда подчинялись. В советской системе не была сформирована вот эта гражданская активность, она подавлялась многие годы. Неслучайно ведь огромная нагрузка на учителей, так, что голову поднять некогда, некогда осмыслить происходящее. Инициатива не родится в этой рутине, когда человек думает, как бы добрести до дома и не свалиться с ног. Человек — существо в том числе биологическое, он хочет есть, спать, он хочет, чтобы у него дети росли здоровые, поэтому у нас гражданская активность минимальная, ее не хватает, чтобы сдвинуть с мертвой точки систему, чтобы заставить чиновников слушать учительское сообщество. К сожалению, сил недостаточно.

А как сейчас обстоит ситуация с наполняемостью классов?

Учителя уже привыкли, что классы огромные, что никакого качества образования в таких огромных классах быть не может, что невозможно учить разных детей в таком количестве одновременно. Это всем давно понятно. В классе должно быть не больше 20 человек, чтобы как-то более или менее донести информацию до разных детей, организовать разные формы работы. Например, групповую работу невозможно организовать в классе, где 40 человек, это будет тоже профанация. Я уж не говорю, что и СанПины нарушаются, потому что классы не такие огромные по площади, чтобы столько детей усадить. Но никого это не интересует.

Вторые смены — это тоже частая история, по городам почти у всех две смены, и работают одни и те же учителя с совершенно диким расписанием, где может быть до двадцати окон у одного человека в неделю.

Это просто издевательство. У тебя может быть, например, 25 часов в неделю, и при этом 20 окон, потому что две смены. Кто-то же должен работать и в первую смену, и последними уроками во вторую смену. И, естественно, никто не компенсирует такое нарушение границ рабочего времени.

«Не справляетесь — уходите»

Многие учителя жалуются, что в школу возвращаются такие рудименты, как дежурства учителей, школьная летняя практика и так далее. Вы, как профсоюз, часто с этим встречаетесь?

Именно сейчас это становится актуальным. Откат в прошлое налицо, поэтому возрождаются и субботники, и возвращается детский труд. Не так давно нельзя было привлекать к детскому труду, только с разрешения родителей, а теперь это прямо обязанность, мы должны детей принуждать, учить трудиться независимо от того, хотят они этого или нет. Возвращается снова пристальный интерес к школьной форме. Понятно, что это сверху спущено.

Учителя в последнее время стали жаловаться на то, что часто меняются и программы, и учебники. Профсоюз видит в этом проблему?

Мы все переходим на единую рабочую программу, хотя учебники у нас не совпадают с ней. То есть мы ведем по одним учебникам, а программа у нас другая, поэтому домашние задания у нас написаны как попало, не можем же мы писать по одной теме, когда в журнале другая значится. Поэтому ничего кроме хлопот это не добавляет. И у учителя нет выбора.

Учитель работает с тем учебником, который дали в школе, поэтому работаем с тем, что у библиотеки в наличии. По литературе, например, у нас за несколько лет уже третий учебник поменялся. Сначала был старый, мы хотели усовершенствовать, перешли на другую линейку, теперь ее отменили, мы снова перестраиваемся. И все это никак не совпадает с тем, что есть в рабочих программах. Все это выглядит отвратительно. И вообще программы пересматривать надо.

Можете поподробнее про это рассказать?

Это всегда вопрос педагогической дискуссии, он никогда не может решаться одним человеком и одномоментно. Сложность в том, что ребенок лишен выбора. Хорошая школа, наверное, этот выбор дает, когда ребенок выбирает, какой предмет он будет изучать углубленно, а какой — только ознакомительно. А у нас все на очень глубоком уровне надо учить — и химию, и физику, и биологию, и историю, и литературу, и все на свете. Это немыслимо тяжело, это большой перегруз. Нужна вариативность.

С чем связано то, что стало много слабых детей? Или это всегда так было, просто теперь вскрылось?

С одной стороны, безусловно вскрылось, потому что советская система лицемерна. Мы говорили о самом лучшем образовании, а в то же время все экзамены проверяли разными ручками. А с другой стороны, меняется медицина, и там, где раньше дети умирали, теперь они выживают, но при этом они очень слабые по здоровью, с тяжелыми наследственными заболеваниями.

В любом случае нельзя всех детей по одной программе учить, это просто издевательство и над детьми, и над учителями, и над родителями, которые стараются учиться вместе с детьми, помогать. Поэтому очень много родителей так не любят школу, потому что помощи от школы никакой, только нервотрепка. У нас система так устроена, нет никакого индивидуального подхода. Он у нас только на бумажке существует.

Возможно ли в принципе в масштабах России ввести какой-то индивидуальный подход?

Конечно — если поменять систему, поменять образовательную политику, чтобы ребенок на самом деле был ценностью, а не декларацией.

Для этого предпринимаются какие-то действия? Может быть, вы, как профсоюз, пытаетесь что-то делать?

Профсоюз занимается защитой прав работника. Право работника необходимо, чтобы качественно работать. Потому что если учитель успевает и отдыхать, и развиваться, он приходит в класс счастливый, радостный, у него много энергии, он может творчески подходить к делу. Совсем другая картина, когда учитель измотанный — это всегда в детях аукается. Поэтому остается только защищать право трудиться на совесть, так, чтобы человек оставался человеком, а не рабочей лошадью.

Вы видите какие-то подвижки со стороны системы к тому, чтобы как-то соблюдать право учителей?

Сверху, кроме инициатив наказывать детей и родителей за грубость по отношению к учителю, я движений не помню. Но и эту инициативу я бы не назвала положительной, потому что ребенок будет агрессивен в системе, которая делает его агрессивным.

Мы же говорим, что нет индивидуального подхода, система не налажена для ребенка, она его травмирует. Плюс в школе нет никакой связи с медициной, медико-психологические комиссии тоже занимаются профанацией: нездоровые дети оказываются здоровыми, в целях экономии позакрывалось огромное количество коррекционных школ, в обычных школах оказались дети, которые должны были учиться по особым программам — у других специалистов, с дефектологами, с психологами. А эти дети оказываются в общеобразовательной школе, в огромном классе, с такой же нагрузкой, как у всех. Естественно, рождается агрессия.

«Если мы бесправны, что говорить о приграничных регионах»

А есть ли в профсоюзе учителя из новых регионов? Понимаете ли вы, что там вообще происходит? Встраиваются ли они как-то в российскую систему?

Насколько я знаю, в систему встраиваются очень болезненно. Писали недавно так: «У нас теперь, как у вас: сплошная профанация и отчетность». Многим непонятно, почему их заставляют делать что-то бесплатно, например, возить на олимпиады за свой счет. Видимо, не везде были такие системы, как у нас, и они совершенно не рады нашей образовательной системе.

У нас это распространено — возить куда-то детей бесплатно, за свой счет?

У нас очень много учителя делают за свой счет. Мы тоже возим детей на олимпиады, например. Нам никто это не компенсирует никоим образом.

В маленьких городах экзаменационные комиссии по проверке экзаменов организуются так же: учителя из деревень едут в город за свой счет, никто им не оплачивает это. И каждый год возмущение не утихает: почему мы должны за свой счет это делать? То же самое касается работы на ЕГЭ — приехать, уехать, даже если это очень далеко, и никто это не компенсирует. У нас это норма.

А от учителей из приграничных регионов в профсоюз поступают какие-то обращения? Там во многих школах введен дистант, как это отражается на учителях?

Буквально читаю обращение: «Здравствуйте, нет сил больше молчать. Школа и родители — две стороны образовательного процесса. Но почему-то одной стороне дано право выбирать, а вторая сторона, как Петрушка, прыгает. Родители имеют право выбрать формат обучения, имеют право менять его хоть каждый день, имеют право вообще не учить ребенка, отправлять его по морям, а ты только успевай подстраиваться. Так быть не должно. Это полное самоуправство. Должны быть какие-то рамки. Сегодня я хочу на дистанте, завтра на карте урока, послезавтра выйду в школу, потом вообще на связь не буду выходить. И так далее. А учителя загнаны. Все делайте так, как хотят родители». Вот, жалуются в Белгородской области.

А вот про Курскую: «В школах Курской области ввели режим гибридных, убивающих учителей уроков, когда ты должен на класс вещать, по три раза повторять, что-то на дистант переводить, так как у них плохой интернет, и из кадра не выходить. Причем официального документа о введении этого безумия нет ни по области, ни по школе. Знаю, что администрация школы сама выбирает такой формат обучения, у нас это со 2 сентября. Должны ли нам доплачивать за это и могу ли я отказаться? Просто нет сил». Но если мы бесправны, то что говорить про приграничные регионы, где особая ситуация?

И что вы на это отвечаете, когда учитель спрашивает, что делать?

Для того, чтобы отказываться, должен быть нормальный рабочий независимый профсоюз. Потому что один учитель в поле, конечно, воин, но это очень энергозатратно. Поэтому мы всегда советуем организовывать профсоюзную ячейку. Просто не бывает так, что сегодня я свою проблему решу, а дальше оно как-то само, потому что проблем очень много, потому что надо бороться с этой системой и противостоять ей массово, всем педагогическим сообществом. Советовать можно что угодно, но сила всегда в коллективизме. Поэтому главный совет — объединяйтесь, отстаивайте свои права цивилизованными способами.

И как, удается?

У нас каждый год вступают в профсоюз, появляются новые ячейки, пусть небольшие. Но учительская масса инертна, каждый хочет жить спокойно, а независимый профсоюз — это очень неспокойно. Это же готовность принять определенные риски, противостоять чему-то. Это всегда сложно.

О каких рисках речь?

Человек, который не согласен с администрацией, это достаточно часто человек, который потом не будет жить в мире с администрацией. Естественно, у нас очень много примеров, когда учителей подводили под увольнение, многих в суде мы отстаивали, независимый профсоюз возвращал учителя в школу, но в нередко отношения испорчены и очень тяжело работать с администрацией, где под лупой рассматривают каждый твой шаг и ищут повод для того, чтобы вынести какое-нибудь взыскание. Но есть и немало примеров, когда членов профсоюза не трогают, не нагружают бесплатной работой. Администрация тоже устает воевать.

А проблемы с таким поведением администрации как-то решаются?

В школе работает администрация, которая выгодна системе. Есть примеры, когда школа и профсоюз меняли директора, такое было неоднократно, но это, естественно, единичные случаи. То есть здесь речь снова о том, что нужна другая система, в которой директор создает условия для работы, а не просто сидит, чтобы красиво отчитаться, как это нужно министерству.

Почему система не меняется, если она работает не на детей и не на учителей?

Это сложный вопрос, политический. Это такая политика: нужно при минимуме вложенных средств — а у нас очень мало вкладывается в образование по сравнению с развитыми странами — создать картинку полного благополучия. Отсюда и липовая отчетность, и профанация, и стремление контролировать все, что закладывается в детей, какие ценности прививают, чему учат. Тотальный контроль при этой системе — это главное. Не развитие, а контроль.

«Нельзя бездумно отнимать у детей время»

Классные руководители сейчас обязаны вести «Разговоры о важном». Как учителя отзываются об этом?

По ощущениям, как отзываются? Ерунда какая-то. Курс сделан для отчетности, на коленке состряпан черт-те кем, бог знает, какие эксперты там появляются, говорят полную, уж простите, ерунду. Почему этот человек должен быть авторитетом, который говорит какие-то прописные истины? Это сплошная профанация, а профанация не воспитывает ничего.

А можно ли это как-то изменить? Ведь концепция говорить с детьми о каких-то общечеловеческих ценностях сама по себе хорошая и нужная. Почему, по-вашему, это все в итоге оказалось профанацией?

И снова — систему поменять. Разве раньше мы говорили не о важном? Не говорили, что надо уважать старших, что нужно учиться быть ответственным, любить окружающих людей? Что у нас изменилось? Мы поменяли ценности? Нет, не поменяли.

Вот я включаю детям видео, и там прописные истины какой-нибудь дядечка или тетечка начинает вещать. Мне стыдно перед детьми. Зачем это делать? Приходится очень серьезно слушать все это, выбирать какой-то материал, что-то подбирать еще.

Потому что нельзя бездумно отнимать у детей время. Кто сказал, что именно это важно и именно это ценно для конкретных детей? Это может определить только учитель, который с ними работает, который своих детей знает. Чиновник этих детей не знает.

Нельзя заставить никого любить — это какое-то совершенно наивное представление. Любовь по приказу не рождается, она не рождается от того, что ты включил им ролик. Любовь к стране рождается в первую очередь из уважения, собственно, к детям. Если им хорошо в этой стране, их уважают, любят, им создают условия для развития, тогда само собой будет, за что любить. А навязывать это нельзя — это преступно по отношению к детям и ко всем нам, кого заставляют все это делать.

У нас с вами очень печальный разговор получается. А есть в школе что-то хорошее?

Дети хорошие. Иначе бы в школе нечего было делать. Не ради системы же учителя работают, не ради администрации. Я к своим детям с удовольствием хожу, хотя они разные по успеваемости. Но дети светлые. Поэтому и хочется, чтобы система была другая — не для чиновников, а для учеников.