Хотя после очередного обострения в конце июля ситуация на границе Косово и Сербии несколько успокоилась, масла в огонь продолжают подливать заявления политиков. Российский посол в Белграде Александр Боцан-Харченко не исключил, что в Сербии может быть размещена российская военная база, если с соответствующим запросом обратиться руководство страны. Тем временем косовский премьер Альбин Курти полагает, что российские действия на Украине повышают и риск конфронтации на Балканах. О причинах нового кризиса в Косово, рисках возобновления там военных действий и перспективах открытого противостояния в регионе России и НАТО RTVI поговорил с замдиректора Белградского центра политики безопасности Бояном Елеком.

Белградский центр политики безопасности (BCSP) — неправительственный аналитический центр, созданный в 1997 году. Он специализируется на исследовании гражданско-военных отношений и проблем балканского региона. BCSP проводит регулярные исследования общественного мнения в Сербии по косовскому вопросу.

Текущее обострение, как и предыдущие, связано с положением этнических сербов на севере Косово. В каких условиях они живут?

Этнические сербы составляют небольшую долю населения Косово — какую именно посчитать сложно, так как они не участвовали в переписях населения, но это менее 5%. Сербские общины сконцентрированы на севере региона, хотя некоторые сербы есть и на юге. Подавляющее большинство косовцев — этнические албанцы.

Valdrin Xhemaj / EPA / TASS

Что касается государственных услуг — прежде всего здравоохранения и образования, то косовские сербы пользуются услугами, предоставляемыми институтами под контролем Белграда. Такие институты часто называют «параллельными», то есть существующими вместе с косовскими. На мой взгляд, это не совсем корректно, учитывая, что сербы никогда не пользовались косовскими госуслугами, и если, скажем, убрать сербских врачей, то у местных этнических сербов не останется альтернатив. Проблема с интеграцией сербской общины усугублена, во-первых, низким уровнем ее доверия к албанскому этническому большинству, а, во-вторых, с более низким качеством госуслуг, которые может предложить Косово.

Наконец, у косовских сербов де-факто нет полноценного политического представительства. Сербские общины управляются полукриминализированными группами [Сербский список], связанными с правящей партией Сербии [Сербской прогрессивной партией Александра Вучича]. Эти группы принимают решения без каких-либо сдержек или ограничений, что негативным образом отражается на ситуации с безопасностью. За последние годы на севере Косово произошли несколько взрывов, которые так и не были расследованы. Журналисты в регионе подвергаются угрозам, а в 2018 году был убит влиятельный в регионе политик Оливер Иванович. За четыре года до него убили другого известного сербского политика из региона — Дмитрия Яничиевича. Для европейского региона такая криминализированная обстановка нехарактерна. После того, как по условиям Брюссельского соглашения от 2013 года сербская полиция перестала действовать на севере Косово, в регионе возник вакуум безопасности. То есть проблемы сербов не ограничиваются натянутыми отношениями с Приштиной или угрозами со стороны албанского большинства.

Вечером 31 июля в населенных сербами северных районах Косово заработали сирены, на улицах появились баррикады, было частично заблокировано движение автотранспорта. Поводом для недовольства сербов стали планы Приштины с 1 августа отменить действие сербских документов на территории Косово и давать сербам, желающим посетить регион, временную справку на срок до 90 дней. Кроме того, с 1 августа в Косово планировалось ввести обязательную перерегистрацию авто с сербскими номерами. Премьер-министр Альбин Курти подчеркнул, что меры Приштины осуществляются на взаимной основе, а в Сербии система выдачи временных документов действует более 10 лет. Президент Сербии Александр Вучич осудил решения косовского правительства, заявив, что его целью является «изгнание сербов, особенно с севера Косово и Метохии».

В ночь на 1 августа косовские власти объявили об отсрочке введения мер, касающихся правил пребывания сербов в Косово, до 1 сентября. Это позволило снизить накал страстей, и движение на севере региона было разблокировано. Тем не менее, 6 августа Курти сообщил, что косовская полиция подверглась обстрелам со стороны «банд на севере Косово». В опубликованном 7 августа интервью итальянской газете La Repubblica Курти подчеркнул, что риск эскалации конфликта между Косово и Сербией остается высоким. При этом он анонсировал встречу в Брюсселе между представителями Сербии и Косово, чтобы попытаться урегулировать возникшие проблемы.

Конкретно это обострение вызвано решениями Приштины о правилах въезда и регистрации номеров. Почему это вызвало такой негативный отклик?

После прихода в прошлом году к власти премьер-министра Альбина Курти, он стал вводить меры, уравнивающие Косово в правах с Сербией. Граждане Косово не имели права въезжать в Сербию по косовским документам, потому что, как известно, Белград не признает независимость этой территории. На границе косовцам требовалось заполнить специальный документ, служащий их удостоверением личности. В то же время сами сербы могли въезжать в Косово по своим документам, но новые меры Приштины лишат их такой возможности. С одной стороны, такие шаги косовского руководства действительно «взаимны» и приводят ситуацию в состояние паритета, когда сербам придется проходить через те же процедуры, которые уже проходят граждане Косово. С другой стороны, это создаст практические проблемы для косовских сербов, время ожидания которых для пересечения границы увеличится. Еще одна запланированная косовскими властями мера — обязательная перерегистрация сербских номеров на местные. Она имеет символическое значение, но тоже создает практические трудности. Например, при введении новых правил сербские институты здравоохранения могут столкнуться с проблемами при экстренной транспортации больных из Косово в Сербию. А перерегистрировать номера автомобилей сербских организаций, работающих на севере Косово — тех же авто скорой помощи, будет непросто. Решения Приштины также осложняют переговоры о свободе передвижения между Косово и Сербией.

Visar Kryeziu / AP

Разумеется, у ситуации есть и политическая составляющая. Протесты на севере Косово в какой-то степени координировались Белградом, который потворствовал недовольным решениями Приштины. Например, работающие в сербских организациях жители севера Косово могут получать сообщения с призывом выйти на митинг в определенное время. Что касается правительства Курти, оно озабочено прежде всего культивацией образа независимой республики, находящейся на равных с Сербией, пускай даже ценой негативных последствий для сербов на территории региона.

Чем нынешний кризис может быть опаснее, чем предыдущие?

Судя по сообщениям о ситуации «на земле», есть ощущение, что это обострение более «взрывоопасно», чем предыдущие. Я сам родом из северного Косово, где живут мои родственники, и тревога там сейчас ощущается сильнее, чем прежде. Конечно, угрозы, что албанцы направят силы на север Косово, чтобы терроризировать местное население, подогреваются регулярно. Но кажется, что в этот раз ставки были повышены, и нельзя исключать, что между местными сербами и, например, косовской полицией может произойти конфликт. Контекст ситуации таков, что подобные кризисы порождают много дезинформации, которая может повлиять на одну или другую сторону, а атмосфера напряженности и недоверия радикализует людей. В то же время на севере Косово остается много нелегального оружия, и у нас были примеры вспышек жестокости в регионе — например, в 2004 году.

При этом я не думаю, что Сербия заинтересована в полномасштабном военном конфликте или даже в состоянии его вести. У нас уже была война с НАТО в 1999 году, и мы помним, чем все закончилось. Вряд ли Белград способен противостоять силам 30 стран-членов НАТО. Соседи Сербии или уже являются членами НАТО или размещают войска НАТО на своей территории. То есть намерений провоцировать большой конфликт ни у кого нет, и обе стороны просто играют мускулами с целью добиться каких-то ситуативных уступок — например, Белград все-таки оттянул на месяц внедрение мер об удостоверении личности и перерегистрации номеров. Кроме того, стороны создают задел на будущие переговоры при посредничестве Запада. Но опять же: вы никогда не знаете абсолютно наверняка, когда очередная кажущаяся управляемой эскалация не выйдет из-под контроля. Тем более, что на момент кризиса [31 июля] в Сербии не сформировались новый состав парламента и правительства. Такой «переходный период» также затрудняет переговоры.

Процесс распада бывшей Югославии сопровождался масштабными межэтническими конфликтами. В 1991—1992 годах от Социалистической республики Югославия, которая представляла собой полиэтническую федерацию, отделились четыре из шести республик — Словения, Хорватия, Босния и Герцеговина и Македония. Большая часть этнических сербов в этих республиках выступали за союз с Белградом. Между этническими группами, которые жили во многих районах страны вперемешку, начались конфликты. На момент распада Югославии Косово, где этническое большинство составляли албанцы, являлось автономной областью в составе Сербии. Борьба албанцев за независимость привела к войне с Сербией 1998-99 годов, которая закончилась после того, как в конфликт вмешались силы НАТО. Бомбежки Белграда заставили Сербию вывести войска из Косово, где была создана администрация под надзором ООН. В 2008 году Косово объявило независимость, республику признали более 100 государств. Независимость Косово не признала Сербия, а также два постоянных члена Совбеза ООН — Китай и Россия, что препятствует получению Приштиной статуса члена ООН. В 2013 году Косово и Сербия подписали Брюссельское соглашение о нормализации отношений, согласно которому Белград, в частности, свернул структуры безопасности на севере Косово, а также отказался от работы там сербской судебной системы. В течение последних двух лет президент Александр Вучич неоднократно заявлял, что Косово не выполняет соглашение — в частности, отказывается от создания органов местного самоуправления сербов в Косово.

Каковы перспективы стабилизации отношений Сербии и Косово?

Как известно, попытки навязать [свою точку зрения] какой-либо стороной военным путем ни к чему ни привели и едва ли приведут. Обсуждался вопрос демаркации, когда территории в Сербии с высокой долей албанского населения «обменяли» бы на муниципалитеты на севере Косово, где проживают преимущественно сербы. Но переговоры о таких «разменах», к счастью, зашли в тупик — главным образом из-за давления международного сообщества [Евросоюза и США]. На бумаге планы о корректировке границ по этническому фактору могут выглядеть привлекательно, и вроде как решат проблему тех же сербов на севере Косово. Тем не менее подобные действия, во-первых, неизбежно причинят ущерб людям той или иной этнической категории, которые лишатся привычных условий жизни, а, во-вторых, создают опасный прецедент. В итоге единственный вариант — решение вопросов за столом переговоров и достижение всеобъемлющего пакта о нормализации отношений.

Visar Kryeziu / AP

Какие контуры могут быть у такого соглашения? Может, это будет что-то наподобие модели «двух Германий» или другие договоренности, не обязывающие Сербию напрямую соглашаться с независимостью Косово, но признающие элементы его государственности и позволяющие Приштине присоединиться к международным институтам. Так или иначе, главный вопрос, который осталось урегулировать — юридический статус отношений Косово и Сербии. Для Сербии отсутствие такого статуса не влечет серьезных проблем, но препятствует ее вступлению в ЕС. Для Косово же такая неопределенная ситуация означает, что оно не может стать членом ООН и вступать в международные организации, будь то Интерпол или ЮНЕСКО, а ее граждане сталкиваются с проблемами при международных поездках.

Проблема в том, что ни у одной из сторон сейчас нет стимулов идти на уступки. Говоря прямо, без давления США и Евросоюза мы не увидели бы даже того прогресса, который был достигнут. В настоящий момент Косово настаивает на признании своей независимости и тех же прав, что есть у Сербии, но для политиков в Белграде это стало бы политическим суицидом. В Сербии сетуют, что Приштина не выполнила несколько условий, которые были указаны в предыдущих договоренностях — в частности, о создании Ассоциации сербских муниципалитетов. В Косово отвечают, что наделение автономией территорий, которые населены преимущественно сербами, приведет к созданию второй Республики Сербской [образование в составе Боснии и Герцеговины]. Белград тоже не выполнил несколько уже достигнутых договоренностей, хоть они, пожалуй, и уступают в важности вопросу об Ассоциации муниципалитетов.

Если судить по данным, которые мы получаем от международного сообщества, сербские власти демонстрируют на переговорах больше сговорчивости, чем косовские, сфокусированные на единственной цели — добиться независимости от Белграда и решительно нежелающие от нее отступать. Помимо прочего, косовцы так и не получили обещанную им возможность безвизового въезда в Евросоюз, что также снижает их мотивацию идти на компромиссы — зачем стараться, если «пряники» от Запада все равно не получить. Сербия же не хочет делать односторонних уступок без компромиссов с другой стороны.

Как относятся к косовскому вопросу сербская общественность и политическая элита?

Общественное мнение в Сербии меняется в зависимости от того, что транслируют главные СМИ, которые находятся под контролем правящей партии. Примерно две трети населения Сербии получают информацию в основном из телевизора, и довольно легко отследить корреляцию между интерпретацией событий, которую дают главные политики страны, и мнением сербской общественности. Последний раз мы проводили исследование общественного мнения в прошлом году, и оно показало, что большинство респондентов считают диалог лучшим способом разрешения ситуации с Косово. Лишь незначительное число респондентов считает вероятность возобновления масштабных военных действий реалистичной. Большинство сербов также доверяет подходу правительства к переговорам с Приштиной, хотя они не осведомлены об их деталях и конечной цели. Более половины сербов считают наилучшим решением реинтеграцию Косово в состав Сербии, популярен и вариант с обменом территорий, но эта идея утратила политическую актуальность. Межэтнические отношения, мягко говоря, оставляют желать лучшего. Сербы не хотели бы иметь албанцев в числе своих соседей, коллег или родственников. То же самое касается [отношения] албанцев [к сербам] в Косово.

Сербские политики едины в том, что страна не должна официально признавать независимость Косово. Насколько я знаю, такой шаг не поддерживает ни одна действующая партия в парламенте. Раньше признание Косово поддерживала Либерально-демократическая партия, но сейчас она не имеет кресел в Национальной ассамблее. Подавляющее большинство политиков также согласны, что переговоры с Приштиной имеют смысл и могут дать результаты. Исключение составляют немногочисленные ультраправые депутаты, которые призывают, если не к военным действиям, то к отказу каких-либо уступок Приштине. Разумеется, такие настроения идут рука об руку с критикой Евросоюза и Запада.

В течение последних 20 лет после окончания военных действий у сербских элит и общественности сформировался консенсус по нескольким общим темам во внешней политике. Сербия должна стать участником Евросоюза, не вступая при этом в НАТО и сохраняя военный нейтралитет. При всем при этом многие не готовы «отпускать» Косово, смирившись с его полной независимостью. Разумеется, нельзя осуществить все эти желания одновременно, и в какой-то момент стране придется делать выбор.

В последние годы противоречия между Сербией и Косово регулярно обострялись. Осенью 2021 года сербские власти привели часть военных сил в состояние боевой готовности: Белград обвинил Приштину в отправке боевых подразделений к границе, а также в попытках притеснять сербское население запретом на въезд в Косово на автомобилях с сербскими номерами.

В мае 2019 года Сербия также приводила войска в полную боевую готовность. Тогда в качестве причины Александр Вучич назвал притеснение этнических сербов, проживающих в Косовско-Митровицком округе. Он утверждал, что там проводились полицейские рейды с целью запугать население. Власти же Косово говорили, что целью рейдов была борьба с организованной преступностью.

Если президент Вучич объявит завтра о признании Косово, он сможет победить на следующих выборах?

Darko Vojinovic / AP

Сложно сказать: многое будет зависеть от нюансов и от того, как такое решение будет представлено, и что Сербия получит взамен. Но, конечно, подобный шаг безусловно станет огромным ударом по популярности властей и, полагаю, что реалистичнее говорить о чем-то ином, чем полноценном формальном признании. Тем не менее Вучич накопил огромный политический капитал и контролирует многие институты в стране, что обеспечивает ему доверие международного сообщества, несмотря на все вопросы о снижающихся стандартах демократии в стране. То есть у президента есть возможность принимать трудные решения [в контексте нормализации отношений с Косово] — вопрос, станет ли он это делать, на каких условиях и как он преподнесет это общественности. Не стоит забывать: те же Брюссельское соглашения, предполагающие прекращение работы сербской полиции и других структур в Косово, де-факто означали потерю суверенитета Белграда над этими территориями, но это не вызвало резко негативную реакцию общественности.

Со стороны депутата Владимира Джукановича звучали призывы «денацифицировать» Косово. В какой степени такие настроения разделяет сербский политический класс?

Джуканович — представитель сербского политического мэйнстрима, его нельзя назвать каким-то лунатиком-маргиналом. Он — член правящей партии, некоторое время заседавший в комитете парламента по судебным вопросам. В то же время заявления Джукановича о «денацификации» соотносятся с его выраженными пророссийскими взглядами и вызвали очень много противоречий, так как были интерпретированы в качестве призыва к военным действиям. Впоследствии Джуканович принес извинения президенту Вучичу за свои заявления и за реакцию на них со стороны международного сообщества. В целом же подобные заявления вызывают тревогу, потому что в нашем регионе велись разрушительные боевые действия и сейчас опасения новой эскалации растут, в том числе на фоне сообщений о перевооружении Сербии.

Насколько уместны параллели между ситуацией на севере Косово и ситуацией на востоке Украины?

Во многих аспектах случай Косово уникальный и не имеет очевидных «двойников». Но если спросить рядовых сербов, то многие из них имеют очень положительное восприятие России и ее действий на востоке Украины. Они объясняют это тем, что НАТО отняло их землю, и действия России — в какой-то степени месть за прежние проступки альянса. То есть я считаю, что сербы не столько любят Путина и Россию, сколько ненавидят Запад за то, что он сделал с сербами. В то же время, на мой взгляд, если посмотреть на ситуацию более непредвзято, то можно найти и параллели в обратную сторону: ведь украинцы тоже потеряли часть своей территории, их тоже можно считать нашими братьями-славянами, и они тоже пострадали от более сильного соседа. Но такая точка зрения не находит популярности в таком поляризованном обществе, как сербское. Сказывается и влияние СМИ, особенно таблоидов, транслирующих российскую пропаганду. Например, наша государственная телекомпания использовала выражение «специальная военная операция» применительно к военным действиям на Украине в течение первого месяца сражений или даже дольше. Последние опросы общественного мнения указывают, что сербы в большей степени обеспокоены присоединением Сербии к санкциям против России и разрывом отношений с Москвой, чем даже отказом от членства в ЕС.

После очередного обострения Вучич сказал, что Косово пытается представить себя в качестве пострадавшей от Белграда стороны, а косовский премьер Курти — стать новым Владимиром Зеленским. Со своей стороны Курти, комментируя вероятность конфликта между Сербией и Косово, отметил, что она повысилась после начала военных действий на Украине. По его словам, Украина стала первым очагом конфликта из-за роста популярности идеи «панславизма», вторым очагом может стать Преднестровье, а третьим — Косово.

Посол России в Сербии Александр Боцан-Харченко заявил, что США и Евросоюз подталкивают Приштину к провокационным действиям в отношении сербов. «Очень много параллелей здесь с Украиной […]. В данном случае, как и в случае с Украиной и антироссийскими санкциями, [Приштина] вопреки своим интересам выполняет указания из Вашингтона, а Вашингтону выгоден тлеющий конфликт», — сказал он. Цель такого тлеющего конфликта — давить на Сербию, которая способна проводить независимую внешнюю политику и отказывается от введения санкций против Москвы. Боцан-Харченко также не исключил, что Сербия может обратиться к России с запросом о военной помощи.

Насколько значим фактор России в том, как Сербия подходит к урегулированию отношений с Косово? И может ли кризис изменить динамику российско-сербских отношений?

Наши отношения имеют более прагматичный характер, чем может показаться. Россия не имеет стратегических интересов в Сербии помимо очередного рычага давления на Запад и создания для него все новых проблем. Москва поддерживает Сербию в косовском вопросе и служит ее «прикрытием» в международных институтах — например, в Совбезе ООН. Взамен России было позволено приобрести нашу государственную нефтяную компанию по выгодной цене, и Москва имеет монополию на поставку энергоносителей в Сербию. Диалог с Россией для президента Вучича — это еще и возможность усидеть на двух стульях. С одной стороны, сербский президент демонстрирует Западу, что если с ним не будут поддерживать выгодные отношения, то Сербия может еще сильнее сблизиться с Россией. С другой, Вучич показывает Москве, что только он является гарантом сохранения пророссийского курса страны. Поддерживать такой баланс довольно непросто, но до сих пор Белграду удавалось это делать и запрос на такую прагматичную политику сохраняет актуальность. Вероятно, новое сербское правительство будет выглядеть более «прозападно» по сравнению с предыдущим, но вряд ли стоит ожидать введения против России санкций или искреннего и жесткого осуждения российских действий на Украине.

Может ли Россия выступить противовесом НАТО в случае конфликта на Балканах?

Я не думаю, что у России есть желание или возможность для полномасштабной войны с НАТО. Военные действий на Украине можно считать прокси-конфликтом между Россией и НАТО, но даже здесь Москва, скорее, использует этот конфликт, чтобы изменить статус-кво в отношениях с западным альянсом, а не ищет прямого столкновения.