По России прокатилась волна судебных разбирательств о национализации предприятий, которые попали в частные руки. С 2020 года число дел, в которых Генпрокуратура оспаривает результаты приватизации 90-х, выросло в 8 раз, обнаружил RTVI. Это абсолютный рекорд за все время наблюдения. Какие сферы экономики интересовали власти сильнее всего и что общего у попавших под прицел предприятий, в материале спецкора RTVI Анастасии Целых.

Первая ласточка

24 сентября 2014 года в Арбитражный суд Москвы поступило первое дело о пересмотре итогов приватизации 90-х. Первый заместитель генпрокурора Александр Буксман потребовал вернуть государству “Башнефть” — нефтяную компанию, которая принадлежала российской инвестиционной компании АФК «Система». Основатель компании — миллиардер из списка Forbes Владимир Евтушенков — попал под домашний арест по обвинению в хищении акций.

30 октября иск удовлетворили, и вскоре с Евтушенкова сняли все обвинения. Суд принял сторону властей несмотря на то, что АФК «Система» заявляла о пропуске срока исковой давности. Представители компании утверждали, что государство должно было узнать о нарушениях после первой эмиссии акций предприятий в 1995 году, а обратилось в суд только в 2014 году — спустя почти 20 лет.

О том, что это решение создает опасный прецедент для владельцев приватизированных активов, начали говорить практически сразу. Юристы сходились во мнении, что решение по “Башнефти” подрывает институт исковой давности, а значит оспорить любую приватизационную сделку можно в любое время — было бы желание.

Национализация “Башнефти” стала первой ласточкой масштабной кампании по “деприватизации” стратегических активов. До 2019 года Генпрокуратура чаще судилась из-за нарушений при выполнении госконтрактов, злоупотреблений при получении лицензий на недра и прочих сугубо хозяйственных проступков. А в 2020-м ведомство вновь заинтересовалось башкирскими активами — на этот раз под прицел попала “Башкирская содовая компания”, на которую обратил внимание Владимир Путин из-за протестов на горе Куштау.

О протестах на горе Куштау

“Башкирская содовая компания” собиралась начать разработку известняка на горе Куштау, которая признана объектом геологического наследия всемирного значения. Жители региона оказались против. Дело получило федеральный резонанс из-за столкновений между экоактивистами, сотрудниками ЧОПа и полицией.

В итоге БСК отказалась от своих планов. Но президент Владимир Путин заявил, что актив незаконно выбыл из владения государства, а частные акционеры выкачивают деньги из компании и направляют их за рубеж. В итоге Генпрокуратура начала проверять законность приватизации БСК. Акции компании изъяли в пользу государства.

Еще три года понадобилось ведомству на то, чтобы перейти от единичных дел к массовым. В 2023 году арбитражные суды рассмотрели рекордное число дел о пересмотре приватизации крупных предприятий, выяснил RTVI, изучив картотеку арбитражных дел.

RTVI учитывал только те стратегические активы, которые Генпрокуратура пыталась изъять из-за незаконной приватизации. На самом деле государство пыталось получить контроль (в большинстве случаев вполне успешно) над бОльшим количеством предприятий.

Поэтому RTVI не учитывал кейсы Danone и Carlsberg, а также дела об изъятии компаний чиновников и бизнесменов, которые получили активы в результате коррупции и иных преступлений (транспортная группа Fesco, ТГК—2, “Сибэко” и др).

Восстановление госконтроля

Процесс установления контроля государства над ресурсоемкими отраслями начался не вчера и не с исков Генпрокуратуры, рассказал RTVI Эмиль Юсупов, партнер юридической компании «Интерцессия». По его словам, процесс начался с установления контроля над кровеносной системы экономики — банковским сектором.

“Сегодня уже никого не удивляет тот факт, что на финансовом рынке доминируют банки с государственным участием. И сегодня эти же банки являются крупнейшими держателями активов. <…> Конечно , часть активов банки получают в рамках банкротных процедур и, проведя реструктуризацию долгов, продают инвесторам (как, например, в случае с “Евроцементом”). Тем не менее, можно констатировать , что госбанки на сегодня контролируют значительную часть экономики”, — сказал Юсупов.

Новой вехой в установлении госконтроля над промышленностью стали иски Генпрокуратуры о передаче в собственность государства активов, приватизированных в начале 90-х, добавил эксперт.

“Несмотря на прошедшие с момента приватизации почти тридцать лет, наличие миноритарных акционеров и неоднократные смены собственников, суды с удивительной легкостью признают нарушенным право государства при проведении приватизационных сделок. Быстрота с которой принимаются судами решения и подход к установлению сроков исковой давности вызывают напряжение в бизнес-сообществе — кто следующий?” — говорит Юсупов.

Тренд на рост числа дел, вероятно, связан с тем, что за этот период существенно изменилась политика — как внутригосударственная, так и внешняя, рассказала RTVI Елена Муратова, адвокат, советник Адвокатского бюро «Казаков и партнеры». По ее мнению, таким образом государство гарантирует себе источники поступлений в бюджет.

“Вероятная цель деприватизации — восстановление государственного контроля над некоторыми интересными для государства предприятиями. Это своего рода гарантия того, что в условиях активного импортозамещения будет исключен фактор нелояльности собственников предприятия при налаживании хозяйственных цепочек и активизации выпуска продукции”, — сказала Муратова.

24 тысячи исков на 187 млрд рублей





Бизнес не мог не заметить, как растет число дел об изъятии активов в пользу государства. Только за август 2023-го стало известно об исках Генпрокуратуры сразу по целому ряду стратегических активов: цементным заводам немецкого миллионера Людвига Меркле, крупнейшему в России предприятию по добыче бора (связывают с банкиром Борисом Минцем), известному в России производителю туалетной бумаги “Сясьский ЦБК” и другим.

Тема ползучего изъятия активов стала одной из ключевых на состоявшемся в начале сентября Восточном экономическом форуме. Так, глава Сбербанка Герман Греф рассказал о том, что в России складывается «обратный тренд приватизации» — национализация.

«Сегодня действительно есть такой тренд, что мы видим большое количество исков со стороны прокуратуры, причем по историческим сделкам, где, собственно говоря, и срок исковой давности, и срок приобретательской давности давно прошли», — отметил он.

Президент заверил, что “никакой деприватизации не намечается, никакой деприватизации не будет”.

“То, что прокуратура активно работает по отдельным направлениям, по отдельным как бы компаниям, — ну правоохранительные органы имеют право оценивать то, что происходит в экономике, в конкретных случаях. Да, но это не связано с какими-то решениями по поводу деприватизации”, — сказал Путин и добавил, что генпрокурор Игорь Краснов его позицию на этот счет знает.

Впрочем, у Генпрокуратуры были несколько иные вводные на этот счет. Спустя две недели Краснов во время встречи с президентом отчитывался о результатах: “В рамках деофшоризации российской экономики, а также защиты интересов государственной собственности судами удовлетворено свыше 24 тысяч наших исков, касающихся незаконной утраты государственной собственности на сумму более 187 миллиардов рублей”.

Генпрокурор отметил, что ведомство добилось “выхода из-под иностранного контроля ряда ключевых стратегических предприятий, которые имеют существенное значение для экономики и безопасности нашей страны”. Анализ RTVI отчасти подтверждает этот тезис: владельцы как минимум 9 из 15 “деприватизационных” активов находятся за пределами РФ (двое из них находятся в международном розыске, а еще двое — были в розыске в связи со злоупотреблениями в спорных предприятиях).

Впрочем внимание Генпрокуратуры привлекла в первую очередь именно отраслевая принадлежность предприятий, полагает Юсупов. А уже во вторую — контроль за этими предприятиями со стороны российских или иностранных инвесторов.

Какие активы под прицелом

“Не углубляясь в правовые основания исков прокуратуры, можно наблюдать усиление тренда по установлению контроля со стороны государства над компаниями, играющими существенную роль в системообразующих отраслях : нефтехимия, строительство , транспорт, ВПК. Очевидно, что в турбулентное время государство предпочитает прямой контроль за отраслями, напрямую влияющими на обороноспособность и безопасность страны, сохраняя при этом рыночные основы функционирования экономики”, — рассказал Юсупов.

Если говорить только о делах по пересмотру приватизации, анализ RTVI показал, что Генпрокуратуру особенно интересовали предприятия химической промышленности, порты и предприятия, работающие по оборонзаказу: из 15 активов на химпром пришлось 6, порты — 3, ВПК — 3.

При этом большая часть дел касалась активов из Пермского края (4), Башкирии (3) и Ленинградской области (2). Отвечая на вопрос о том, почему под большим прессингом оказались предприятия Пермского края, Эмиль Юсупов посоветовал посмотреть внимательно на ту группу, которая стала бенефициаром национализированных в регионе предприятий.

“Эти химические предприятия в основном своей массе перешли под контроль группы “Русский водород”, которую сейчас переименовали в “Русхим”. Отсюда становится понятно, почему именно предприятия этого края попали в зону внимания Генпрокуратуры”, — уточнил он.

В одном случаях Генпрокуратура пошла на попятную и отказалась от иска, которым оспаривала приватизацию цементных заводов (активы немецкого бизнесмена Людвига Меркле). Кроме того, с сентября Генпрокуратура не подала ни одного иска о пересмотре приватизации 90-х. На этом фоне на российском рынке начали раздаваться негромкие голоса о том, что, возможно, тренду на деприватизацию пришел конец.

Опрошенные RTVI юристы сомневаются в этом, называя перерыв скорее временным затишьем. Задержки или отсутствие исков могут быть вызваны бюрократическими проволочками, переговорами с собственниками или другими причинами, полагает Елена Муратова.

Глубинная причина деприватизации — это восстановление государственного контроля над предприятиями, указывает она. Контроль нужно восстановить для того, чтобы собственники, которые, по мнению представителей государства, не связывают свою жизнь с Россией, не могли саботировать выпуск продукции, полагает Муратова.

Среди других причин — создание дополнительных рынков сбыта для добывающих предприятий, а также поиск возможных новых источников валютной выручки за счет продажи новых типов продукции (несырьевых). Эти причины за последний месяц не изменились, резюмировала Муратова, а значит говорить о том, что меняется тренд, — необоснованно.