«Каждый — часть будущей войны»: что такое мобилизационная экономика на примере Первой мировой

Частичная мобилизация в стране завершена. Однако исторический опыт показывает, что мобилизация экономическая не заканчивается никогда. Кандидат экономических наук, доцент НИУ ВШЭ Денис Мельник в новой программе RTVI «Зато честно» рассказывает, почему после Первой мировой войны общество перестало быть прежним, и почему мы постоянно живем в состоянии мобилизационной экономики.

«Нужен не запас, а поток»

Мы живем в тени 1914 года, когда началась Первая мировая война, и она была реально первой, потому что это была первая война, в которой развитое современное индивидуальное общество, основанное на массовом производстве, использует боевую технику как элемент ведения боевых действий. Что нужно для войны? — люди, оружие, деньги.

Оказалось, что в Первой мировой войне и люди, и оружие, и деньги — это все важный, но при всем при том очень незначительный элемент ведения боевых действий. Почему? Потому что до этого собиралась армия, собиралось оружие, собирались деньги, ресурсы, и это всё вбрасывалось в войну. Задача была, используя этот ресурс, потому что другого нет, побеждать. Если ресурсная база была большой, как, например, у Наполеона то можно было, истратя людей, деньги и оружие, спешно начинать собирать новое. Так после Бородина и войны 1812 года Наполеону достаточно быстро удалось собрать новую армию.

Трофейных французские танки Renault FT, переделанные в «Русский Рено». Россия, 1920 год
From History / Universal Images Group via Getty Images

Но Первая мировая война показала, что всего этого уже недостаточно, что для ведения боевых действий нужен не запас, а поток. Иными словами, нужно не 100 тысяч солдат, 100 тысяч ружей и 100 миллионов рублей, а нужны условия, которые постоянно, несмотря на все выбытия, поддерживают 100 тысяч солдат, 100 тысяч ружей и на самом деле гораздо больше 100 миллионов рублей. Экономика, какой она подошла к началу Первой мировой войны, стала экономикой массового, конвейерного, безостановочного и бесперебойного производства.

Перед началом Первой мировые политики, мысля в терминах предшествующих столетий, полагали, что война — это продолжение дипломатии другими средствами: если на переговорах решать вопросы и проблемы не получалось, в ход шла война, после которой переговоры возобновлялись. И в 1914 год Европа бодро вошла, полагая, что эта война не будет долгой, хотя и будет масштабной по охвату воюющих держав.

Так полагали, потому что к тому времени сложилась современная массовая экономика, основанная на связях стран между собой. И, рассматривая экономику не только маленьких Бельгии или Сербии, а Франции, Германии и России, экономисты и политики видели, что эти страны, будучи тесно связаны с собой торговыми связями, не смогут долго продержаться без этих связей, которые война, очевидно, разрушает. Поэтому, полагали они, пока есть резервы, накопленные до войны, страны будут воевать, а дальше, исходя из сложившегося баланса сил, как обычно, вернутся в хрустальные залы, сядут за фарфоровые сервизы и поговорят как в старые добрые времена.

Но оказалось, что это не так, и где-то спустя 1,5 года люди начали что-то понимать. И это понимание больно ударило по тем, кто сидел в окопах, и по тем, кто принимал решения. Оказалось, что теперь мобилизация — это не то, что ты делаешь до войны, готовясь к ней, накапливая запасы, а — это переустройство экономики, а значит и общества, таким образом, чтобы необходимый для ведения боевых действий ресурс регулярно поддерживался, поддавался мощный поток, который можно направлять в оружие, в порох, в кровь, в смерть — направлять, терять и возобновлять.

Оказалось, что мобилизационная экономика — это не про «поднажать и завязать пояса», а про то, что ты делаешь до, во время и после войны, ведь экономика в целом и обеспечивает выигрыш в ней, несмотря ни на какие потери людей, оружия и денег.

Окопная война в России. Восточный фронт, Первая мировая война. 1915 год
Universal History Archive / Universal Images Group via Getty Images

Это поняли большевики, придя к власти в России, это поняли в Германии, это поняли по всему миру. Мобилизация — это не чрезвычайная ситуация, чтобы добежать до красной, финишной черты. Это начало того пути, после которого мир не будет прежним никогда. Это очень ужасная и неприятная чисто психологически вещь: она означает, что возврата назад нет. В этом смысле хорошая новость заключается в том, что у нас, как у народа, было больше 100 лет, чтобы свыкнуться с этой мыслью.

Национальная армия

Первой большой войной современного типа можно считать войны Наполеона, которые продолжили войны Франции революционной. В ней не только изобрели гильотину как средство решения социальных и экономических проблем, но и современную армию как средство решения проблем военных. Именно после революции начался набор в национальную армию. То есть появилась идея, что есть нация, а соответственно, все мужчины нации должны и могут защищать ее на фронтах.

До этого армия была либо частной, либо наемной, либо частно-государственной, но так или иначе набиралась за деньги. Был и рекрутский набор, как в России и не только, когда в армию забирали крестьян, навсегда вынимая из нормальной жизни. Рекруты были профессиональными военными и той части общества, которая должна навсегда расстаться со своей нормальной жизнью, для того чтобы другая, бо́льшая часть общества жила себе как прежде.

Набор в революционную национальную армию Франции был другим: мужчина шел служить, понимая, что если он победит или хотя бы останется жив, то вернется к нормальной жизни. В этом и заключается идея национальной армии. Эта идея, создав выдающуюся по численному составу и мотивации армию, поставила вопрос: а как это всё содержать? То есть нужны люди, им нужно оружие, снаряжение, обмундирование — все, начиная от бинтов и заканчивая пушечными снарядами. То есть это все должно ложиться на какую-то подготовленную систему, чтобы распределять эту массу людей туда, куда и как нужно. Но оказалось, что это не работает. И эта проблема проявлялась на протяжении всего XIX века и особенно в Первую мировую войну.

Логистика и резервы

До Первой мировой она решалась очень просто: большая армия должна была постоянно куда-то идти, постоянно перемещаться, иначе, как наполеоновская армия в Москве, она за 2 месяца сама себя сожрет и разложится. Первая мировая война показала, что для перемещения этой массы людей нужны железные дороги, грузовики, автомобили, иначе создается много бутылочных горлышек.

Например, во время Русско-Японской войны пропускная способность Транссиба составляла три эшелона в сутки. Даже если в Петербурге и Москве удалось собрать на войну 100 тысяч человек, перебросить туда можно было максимум несколько сотен, которые будут ехать как минимум неделю. Таким образом, можно собрать хоть миллион человек, но для этого предварительно нужно создать логистическую систему, которой в Первую мировую еще не было.

Обоз с русскими контейнерами боеприпасов по пути на фронт. Россия, середина 1910-х годов
Underwood Archives / Archive Photos via Getty Images

Вторая проблема еще более серьезная и невидимая. Если раньше армия набиралась либо за деньги, либо в рекруты из деревни забирали одного-двух крестьян, теперь армия стала пополняться значительной частью, а если речь идет о мобилизации, то и всеми мужчинами «в самом расцвете сил». Для армии это хорошо. Но кто будет пахать землю? Соответственно, нужно решать, кого брать в армию, а кого нет, потому что какая-то пропорция между мирной и военной экономикой должна быть соблюдена.

В городе еще хуже. Кто будет работать на заводах? Рабочий — это высококвалифицированный специалист, которого нужно готовить. Поэтому сегодня, когда мужчины в России носят в кармане приписное свидетельство или военный билет, — это все наследие Первой мировой войны. Люди — это мобилизационный актив, и распределить их необходимо еще до войны по территориальным точкам прикрепления, чтобы ответственные военные комиссары знали, какие у них мобилизационные ресурсы имеются и, самое главное, какие конкретно люди собираются.

Поэтому Первая мировая война показала, что не только производство и промышленность, но и боевые действия становится специализированными и усложненным. Потому что это уже не просто солдаты с ружьем. Система выстраивается таким образом, что за каждым человеком закрепляется определенная позиция в мобилизационном резерве, которая позволяет планировать, сколько людей можно собрать с одной территории и как их использовать при решении той или иной военной задачи.

«Война рано или поздно будет»

Невозможно начать войну, если ей заранее не заниматься. В Первую мировую все эти вопросы пришлось решать на коленках, расплачиваясь за это, без преувеличения, сотнями тысяч жизней. Окончание Первой мировой показало, что мирное время — это не более чем подготовка к следующей войне, потому что каждый человек является мобилизационным ресурсом и должна существовать тотальная система, которая всех этих людей в определенном возрасте учитывает, планирует и предполагает их использование в случае, если война будет завтра, через месяц, через 2 года, через 3 года.

После 1918-1919-х годов для обычных людей мир перестал быть прежним, потому что каждый человек, да и вообще все люди в этой системе являются частью будущей войны. Тем поколениям, которые войн не застали, повезло. Но государство, как только заканчивается предыдущая война, живет подготовкой к будущей. И не по причине его кровожадности или агрессивности, а потому что единственный способ выиграть или по крайней мере не проиграть в грядущей войне — это постоянная, перманентная ситуация мобилизационной экономики.

Студенты и солдаты-революционеры ведут бой на улицах Петрограда против полиции, 1919 год
Bettmann via Getty Images

Люди взаимозаменяемы, люди — не проблема. Проблема — их вооружить. Солдат должен воевать. Для этого население страны должно поставлять возобновляющийся поток людей, решая одновременно вопрос замены выбывающих из гражданской жизни другими. Для этого должен работать еще более мощный поток — материальных ресурсов. Мобилизовывать нужно не столько людей, сколько экономику.

Поэтому мобилизационная экономика — это выстраивание системы ведения тотальной войны исходя из одного простого предположения: война рано или поздно будет, и именно поэтому мы живем в условиях мобилизационной экономики перманентно. С человеческой точки зрения это плохо. Впрочем, можно говорить красиво, благодушно, не договаривая каких-то вещей, а можно говорить цинично, зато честно.