Уже почти месяц Россия ведет на Украине специальную военную операцию. С обеих сторон есть сотни погибших, западные санкции привели к росту цен в российских магазинах. При этом, по данным ВЦИОМ, 68% россиян поддерживают спецоперацию. RTVI поговорил с социальным антропологом, старшим научным сотрудником Школы актуальных гуманитарных исследований РАНХиГС Александрой Архиповой о том, почему россияне предпочитают верить официальным новостям и строят конспирологические теории о причинах происходящего.
Почему в кризисных ситуациях создается ощущение, что общество раскалывается на два непримиримых лагеря?
В каком-то смысле мы выстраиваем из себя защитный забор с помощью точек зрения. Мы выбираем и примеряем на себя не первые попавшиеся точки зрения, а, как правило, те, которые разделяются другими людьми. Поэтому люди во время чрезвычайных ситуаций используют одинаковые речевые обороты, одинаковые тексты. Когда человек повторяет одну из этих фраз, он чувствует, что принадлежит к некой группе. Он начинает транслировать и другие аргументы этой группы. Все индивидуальное в таких высказываниях отбрасывается, из-за этого и возникает ощущение, что друг с другом спорят две группы.
На деле этих групп больше?
Конечно. Когда начинаешь расспрашивать конкретного человека, задавать уточняющие вопросы, то он начинает говорить другие вещи. Оказывается, что где-то на что-то взгляды различаются. Но в пылу спора он скорее выдвинет те точки зрения, с помощью которых он будет солидарен с окружающими. Для весомости.
Можно ли при таких обстоятельствах как сегодня сохранять нейтралитет? У кого-то получается?
Сейчас в социальных сетях и в частных разговорах можно встретить очень много высказываний, направленных на поддержание модели «я маленький человек, от меня ничего не зависит». Это такой нейтралитет по-русски. С этого начинается и этим заканчивается большое количество кухонных разговоров. Это попытка удалить себя из этой дискуссии. Одновременно не политизировать себя, продемонстрировать собственную беспомощность и таким образом себя оправдать в глазах окружающих. Это в некотором смысле полуосознанная игра, потому что человек пытается подчеркнуть всеми силами, что он настолько беспомощный, что он ничего никогда не мог сделать, чтобы повлиять на ситуацию. С другой стороны, это не совсем игра, потому что наше общество сильно не политизировано. И оно не политизировано специально. На протяжении многих лет любое политическое действие наказывалось. Попадало не только оппозиции, но и феминисткам, и экологам, и зоозащитникам.
Любая какая-то попытка людей отстоять свою субъектность наказывалась — практически вне зависимости от повестки. В результате люди отучились от публичных политических высказываний. Позиция «я маленький человек», озвученная таким образом беспомощность, оказывается в такой ситуации максимально для людей комфортной.
Какое отношение в обществе к тем, кто не может определиться с позицией? Получается, что даже нейтралитет не приносит облегчения, потому что они со всех сторон слышат критику в свой адрес?
Вот, например, Мария Ивановна заняла для себя комфортную позицию — более-менее верить правительству и всему, что видит с экрана телевизора. Она радуется, так как начинает слышать в словах с экрана некоторую надежду на лучшее будущее. Мария Ивановна верит телевизору, потому что это отвечает ее внутреннему уровню тревожности. Проще говоря, высказывания президента, чиновников, представителей Минобороны ее успокаивают.
Потом ей, допустим, звонят родственники из Харькова, из Одессы, из Мелитополя и говорят, что происходит в их родных городах. Эта информация не относится к категории комфортной. Мария Ивановна начинает от нее автоматически защищаться, чтобы у нее в голове не возник когнитивный диссонанс. Не возникло внутреннее противоречие.
Женщина готова до конца отстаивать свое право на неприятие этой информации. Как правило, такие Марии Ивановны говорят три вещи: во-первых, что это все неправда; во-вторых, вас обманывают; в-третьих, они говорят, что нужно потерпеть и скоро все изменится. Это отлично встраивается в концепцию, что спецоперация будет быстрой, а дальше все встанет на круги своя.
А если ожидания людей, их надежды на то, что все закончится быстро, не оправдаются? Их ждет разочарование?
Когнитивный диссонанс наступит рано или поздно. Эта защита все равно сломается. Общественное мнение не монолит. Даже тех, кто сначала относился к действиям России спокойно, начинает беспокоить происходящее. Измерения общественного настроения по этому поводу проводили ВЦИОМ и ФОМ. Они спрашивали в опроснике про поддержку спецоперации. Но даже если посмотреть эту статистику повнимательнее, то можно заметить интересную вещь – в цифрах спецоперацию на Украине поддерживают по большей части пожилые люди. Чем старше возраст, тем выше становится процент поддержки российским властям.
Есть еще какие-то факторы, которые влияют на статистику таких опросов?
Существует такая вещь как вымывание отрицательных ответов. Например, есть люди, которые как только слышат, что им звонит ВЦИОМ, отказываются отвечать или в ярости бросают трубку. Из-за этого растет количество отказов от ответов, процент положительных ответов увеличивается. Получается такая иллюзия, что много человек ответили.
Есть парадокс общественного мнения: с одной стороны, соцопросы на протяжении многих лет показывают, что больше всего россияне боятся войны. А с другой стороны, мы видим, что россияне поддерживают спецоперацию. Положительный ответ на вопрос о поддержке спецоперации может быть результатом самозащиты от когнитивного диссонанса.
Современные информационные технологии ощутимо обостряют конфликт или восприятие конфликта? Столько есть инструментов для манипулирования от фейков до фабрик троллей?
Фабрики троллей, конечно, влияют на общественные настроения. Но надо понимать, чтобы человек что-то зарепостил, необходимо писать о том, что действительно будет волновать людей. Фабрики троллей могут посеять какое-то мнение, но взращивать его все-таки начинают не тролли, а люди. И нет более сильного механизма, чем желание защитить свою точку зрения, не допустить этот когнитивный диссонанс, который переместит автоматически тебя в крайне неприятную ситуацию. Именно поэтому люди отказываются смотреть видео, которые им присылают родственники из Украины.
Почему вообще в такие периоды люди начинают заниматься поиском каких-то идеологических врагов, противников внутри государства, строить конспирологические теории?
Потому что, как ни странно, наличие страшного внешнего сверхмогущественного врага позволяет тебе выдохнуть. Когда человек оказывается в ситуации стресса, он теряет ощущение внутреннего контроля. Этот контроль надо как-нибудь вернуть. Если ты веришь, что у тебя нет собственного контроля над жизнью, ты начинаешь изобретать внешнюю фигуру, которая этим контролем обладает. Эта внешняя фигура будет отвечать за то, почему в твоей жизни все плохо. Таким парадоксальным образом получается, чем меньше контроля у тебя в жизни, тем больше ты рассказываешь про то, что за всем стоит Билл Гейтс или НАТО.
Психологи проводили эксперимент среди выходцев из демократических стран и стран, переживших в недавнем прошлом государственные перевороты или революции. На первом этапе ученые специально снижали людям ощущение контроля над ситуацией и повышали чувство тревожности, а на втором им давали прочитать и обсудить текст про возможные государственные угрозы. Те люди, которые пережили крушение политического режима, с большей вероятностью рассказывали про то, что все проблемы связаны с внешними врагами. Люди из демократических стран напротив фокусировались на обсуждении внутренних проблем.
Второй вопрос в опроснике ВЦИОМ и ФОМ — кто виноват? Среди причин, которые привели к началу спецоперации, люди часто называли НАТО как угрозу. Ни в коем случае не действия украинцев, а именно НАТО. Классический нарратив — там бы уже стояли базы НАТО. Называются даже даты. Не спрашивайте меня почему, но одна из таких конспирологических теорий называет 25 апреля. Дескать, в этот день НАТО собиралось вторгнуться в Россию. Это очень популярная теория, которая тоже является ответом на тот самый когнитивный диссонанс, о котором мы с вами говорили.
Какие в связи с боевыми действиями на Украине конспирологические теории уже появились?
Недавно после новостей о том, что на Украине нашли лаборатории, занимающиеся производством биологического оружия, в интернете стал распространяться слух про зараженных голубей. Стали появляться фотографии и картинки с просьбами не кормить голубей. Еще одну, уже прижившуюся легенду, озвучил Геннадий Зюганов, когда сказал, что украинцы торгуют органами убитых солдат.
Почему госпропаганда оказалась такой убедительной?
Это все выстраивалось по кирпичику долгое время. Пропаганда последовательно создавала очень логическую и очень простую по своей структуре модель, которую легко воспринять. Так работает в принципе любая пропаганда.
Люди в принципе готовы в кризисной ситуации сами искать информацию?
В ситуации катастрофы многие люди отказываются искать информацию, потому что любая информация угрожает их точке зрения. Когда человек начинает искать информацию, он уже сомневается, он уже встал на этот путь.
Почему люди в принципе так легко покупаются на фейки?
Как правило, всплеск слухов и фейковых новостей возникает в ситуации максимальной неопределенности. Сейчас у нас везде ситуация максимальной неопределенности. Никто не знает, что будет завтра, будет ли третья мировая война, что будет с зарплатами, с рублем, с фондовыми рынками, экономикой, заблокируют ли ютьюб. Мария Ивановна получает сообщение и соглашается с ним. Ей неважно, правдиво оно или нет, если оно избавило ее от неопределенности. Выбор точки зрения успокаивает, а возможность переноса информации временно возвращает уверенность в себе.
Советская власть с подозрением относилась к трем жанрам – песням, анекдотам и слухам. Мы видим, что и сейчас власти стараются держать здесь руку на пульсе. Какой жанр уже жестко контролируется?
Давление на актеров и комиков было еще и в довоенные времена, для власти совершенно нежелательно, чтобы в публичную сферу прорвалась сатирическая критика. Но жанр, который больше всего сейчас под запретом, это не юмор, а слухи. Против слухов у нас принято четыре закона. Это невероятно много — два административных и два уголовных. Это означает, что в принципе любую информацию, которую человек пересказывает, можно расценить как заведомо ложную. Поэтому не юмор сейчас под наибольшим прессингом, а пересказ неформальной информации, не соответствующей официальным каналам.
Почему так важно контролировать слухи?
Передача информации — это способ создать альтернативную картину мира. Обратите внимание, эти законы официально против недостоверной или ложной информации, но даже сами законотворцы называют из законами против фейков. «Фейк» — это слово с отрицательной коннотацией, более однозначное, чем слово «слух». Российская власть старается доказать, что она борется на стороне добра против зла, поэтому она злом, то есть фейком, называет любую альтернативную точку зрения.
У многих из нас есть старшие родственники, которые имеют альтернативную точку зрения. Как с ними правильно строить диалог сейчас, чтобы лишний раз не ссориться?
Этим вопросом задается очень много людей. В нормальной ситуации я бы сказала ждать. Но сейчас у нас ситуация ненормальная, каждый день умирают люди. Можно постараться связывать людей с теми, кто находится сейчас в Украине, звонить друзьям, давать возможность какого-то простого человеческого общения. Постепенно ситуация в стране будет меняться, и я подозреваю, что будет меняться в худшую сторону. Люди будут вынуждены как-то пересматривать свою защиту.
Беседовала Дарья Баева