«Одна семья вымерла буквально»: как российская глубинка живет в условиях коронавируса

Пандемия коронавируса отразилась на жизни людей не только в мегаполисах и крупных городах. Затронула она и российскую глубинку. Съемочная группа RTVI отправилась в отдаленные деревни и села Центрального Федерального округа, чтобы узнать, что изменилось для местных жителей, медиков и похоронных служб.

«Заразу концертники привезли»

Первым местом, куда направилась команда RTVI, стало село Пёт на северо-востоке Рязанской области — там проживает всего сто человек. На улице малолюдно, треть домов заброшена. Кто и как сюда привез вирус — непонятно.

Заметив нашу съемочную группу, одна из местных жительниц, высунувшись в окно, спрашивает, не привезли ли мы с собой лекарства. Нет, мы ничего не привезли.

«Тут из Сасово двое приезжали, говорят, звоните, мы привезем. Но мы стыдимся. Ну как за такие километры будут привозить эти лекарства?» — говорит женщина.

Местные чаще ездят за ними сами. Путь не близкий — 12 километров, и к тому же, не дешевый — в среднем 500 рублей. Вот только машину теперь не найдешь даже за деньги, потому что многие в деревне болеют ковидом.

«У нас полно болеют, полно. По домам не ходите, а то еще подхватите. Выборы были, вся комиссия заболела. Был концерт, один болел, и он остальных заразил — и пошло. Большинство лечатся дома. Такая страсть! Нас пока миновало, мы никуда не выходим, так — собаки залают, мы выглянем», — поясняет селянка.

На стене сельского Дома культуры висит огромный предвыборный плакат: «19 сентября голосуем вместе!». Теперь здесь стараются ничего не делать вместе.

«Концертники приехали и привезли, видно, эту заразу. Болеют семьями. Так что опасайтесь! Мы друг с дружкой не общаемся, боимся», — подтверждает нам популярную версию пожилая женщина в маске.

На улице появляется «ГАЗель» с продуктами — магазин на колесах. Люди осторожно выходят из домов и стараются не пересекаться. В очереди три человека. Все в масках, соблюдают дистанцию, переговариваются на расстоянии.

«Так, близко не подходим», — машет руками одна женщина, увидев, что к «ГАЗели» приближается бабушка с клюкой.

«Не подхожу уж, не бойся», — останавливается та.

В деревне остались одни старики, так что все — целевая аудитория коронавируса. Когда-то здесь было два колхоза, свой фельдшерский пункт и свой магазин.

«Сейчас ничего не стало. Разбомбили!» — смеется ветеран труда, коренной житель Николай Демин. Он 43 года отработал шофером в колхозе. Его дети уехали в Московскую область, им там нравится, и возвращаться они не хотят, а он с женой здесь «доживает».

Если Николай Павлович заболеет, то поедет в больницу на автобусе — 12 километров. Автобус ходит по вторникам и пятницам. «А если в среду плохо станет?», — поинтересовались мы. «Вызывай скорую!», — констатирует наш собеседник.

Скорая, говорят, действительно приезжает. Не то чтобы очень быстро: рязанские бригады — одни из самых нескорых в стране, но приедут. В больницу, правда, повезут, только если уж совсем плохи дела — в Сасово, где лечат тяжелых со всего района, всего порядка 120 коек. Большого резерва нет, так что многих оставляют лечиться дома. Зараженные дома тут все знают.

Стучимся в один из них. «Ой, я ничего не знаю, — выходит из калитки женщина. — Я родственница, из Касимова приехала» (это в 70 километрах отсюда). «Как в Касимове с медициной?», — спрашиваем мы. «Как-как… Херово! Не добьешься ничего. У нас одна больница — БАМ: больница-амбулатория-морг», — признается она.

Женщина спешит закончить разговор и уходит в дом, где, очевидно, болеет кто-то из ее родственников.

«Первой заболела фельдшер»

Пообещав себе заехать в Касимов, забираемся еще глубже. Проезжаем несколько покинутых деревень, которые и на карте есть, и со спутника видны, но давно обезлюдели, и дороги к ним заросли. Попадаем во вполне себе живую деревню Юрьево.

Сразу видно, что когда-то здесь все строили основательно и с прицелом на будущее: здание школы, воинский мемориал, фельдшерский пункт. Около него — доска объявлений, где висит выцветший листок: «Армия России призывает крепких мужчин в ряды „вежливых людей“». Рядом набирает воду из колодца местная жительница Лидия. Осторожно спрашиваем, как тут дела с коронавирусом.

«Вот мужичок умер от коронника вчера. И свекровь моя умерла тоже. 96 лет ей. Тоже от короны. Болели. И тяжело», — говорит она.

«Здесь же так далеко, как вирус сюда попал?», — недоумеваем мы.

«Ну как далеко? Все же ездят. В шести километрах отсюда — дачи. Едут сюда москвичи, рязанские. Если уж есть в стране, так везде уж. И в Пителино вот месяц назад с одной семьи сын умер, 24 года, и мать 55-ти. Она лежала в больнице, вот, дочери звонит: „Молоденький мальчик, 24 года, в соседней палате умер“. А потом сестры пошли, говорят: «Да это ж твой сын!». И она не выдержала и умерла. А первой заболела у нас фельдшер. Она в Пителино что ли ездила, с Пителина привезла. А моя дочь ходила укол делать. Она заразилась. От нее я», — объясняет Лидия.

Утром того дня, когда мы приехали в Юрьево, умер родственник Лидии. Он лежал в больнице в Сасове две недели. Родным не говорили, что у него ковид. «А сегодня утром звонят и говорят: скончался. Люди говорят, в Сасове полон морг — валяются…»

К прививкам селяне относятся настороженно: «говорят, не помогают».

«А вдруг поможет?», — настаиваем мы.

«Все боятся. У всех хронические болезни. Осложнение даст — и всё», — говорит один из местных жителей.

«Не страшно умереть, страшно жить в нищете»

Мы специально не стали останавливаться в Рязани. Да, там высокие цифры заражения, но это центр области, и медицинские ресурсы будут стянуты туда. Нам надо посмотреть, как медицина работает далеко от центра. Поэтому мы едем в Касимов — второй по величине город, в 170 километрах от Рязани.

«Если вы будете спрашивать сейчас людей про прививки, реакция будет агрессивная: всех достало, — предупреждает нас блогер Дмитрий Детинов. Он ведет ютьюб-канал о новостях Касимовского района, и когда он на камеру привился «Спутником V», от его канала начали массово отписываться.

«Считают, что меня, абсолютно ненужного никакой системе, купили, вкололи какую-то глюкозу. Откуда такие мысли берутся?», — задается вопросом Дмитрий.

Мы идем по центральной улице, где раньше под вечер всегда собиралась молодежь. Сейчас почти никого нет. В кафе и кинотеатры пускают только по QR-кодам.

«Что-то я не понимаю, — говорит одна официантка другой. — Люди показывают QR-код, я проверяю, а там какая-то абракадабра вылезает». Есть подозрение, что клиенты предъявляют на входе вообще любой QR-код в надежде, что прокатит.

«Люди уже просто измотаны. Они теряют заработок, теряют работу. Вот это самое важное. Не страшно умереть, страшно жить в нищете», — говорит Детинов.

Местные власти не то, что слабо подготовились к этой волне — они, похоже, вообще были уверены, что коронавирус побежден. Иначе зачем было устраивать в Касимове эту встряску с больницей Водников — ее решили то ли закрыть, то ли переформатировать сразу после сентябрьских выборов.

«Документы датированы июнем, июлем. В июле приняли решение, а нас поставили в известность во второй половине октября, — возмущается Дмитрий. — Оттянули, выборы прошли, — все, до свидания, больничка! Там и тесты на ковид люди сдавали, и лечились, проходили медосмотр».

Это действительно странно, потому что основная больница Касимова, в которую пытаются попасть со всего района, не очень справляется.

Лола Жесткова из поселка Крутоярский Касимовского района недавно заразилась коронавирусом. Сейчас она продолжает лечение на дому. Мы поговорили с ней по видеосвязи.

«У нас с дочкой положительный ПЦР. Я вчера в больницу заходила, но не смогла очередь отстоять, потому что там было больше ста человек. Больше ста! Это был шестой час вечера. Единственный большой плюс персоналу: хотя написано, что они до шести работают, но они работают до последнего человека. И до девяти вечера», — говорит женщина.

Лола живет в 20 километрах от больницы. Ей надо было закрыть больничный, поэтому ей пришлось ехать в больницу на следующий день. Пришла утром, просидела весь день. Очередь — 63 человека.

«Эта комната не проветривается. Как сидят 60 человек, все потные, кто кашляет, кто здоровый, кто пришел в первый раз. Комнаты закрытые, не открывается ничего, душно, я сидела около шести часов, там даже здоровому человеку будет плохо», — возмущается она.

Бесплатная медицина практически не работает: Лола сдавала первичный ПЦР-тест — результат пришел только через десять дней, пришлось делать экспресс-тест за деньги. Какие лекарства покупать, Лола узнавала через знакомых, потому что пока они с дочкой болели, никто из врачей не пришел и даже не позвонил. «В десять тысяч мне обошелся этот больничный, причем понимаете, в каком районе мы живем, с нашими зарплатами…».

Когда платный ПЦР-тест дал положительный результат, система это отметила: школьный класс отправили на карантин. Но после этого всякий интерес к семье Жестковых пропал.

«А сегодня мы пришли, прошли через общий вход в детскую поликлинику, через отделение, где принимают здоровых детей, и прошли дальше, в фильтр детский. И врач, который сидит на приеме у здоровых детей, принимает там здоровых, потом идет в фильтр, потом опять туда. Самое страшное — это услышать слово „фильтр“. У нас многие болеют дома и не ходят просто потому, что в этот фильтр не хотят идти», — заключает Лола.

«Оптимизация показала прекрасные результаты»

Из Рязанской области мы поехали в Воронежскую, откуда приходили отчаянные сигналы бедствия. Воронеж — город-миллионник — три недели показывал рекордные цифры заболевания.

В больницах настолько не хватало кислорода, что Воронежский завод ракетных двигателей «Конструкторское бюро химавтоматики» прекратил испытания и начал отгружать кислород врачам. Скорая помощь не ехала — врачи задерживались на сутки-двое. Это был коллапс, но коллапс «запрограммированный», рассказали нам работники скорой. Уже в первую волну бригад не хватало, а к четвертой их стало еще меньше.

«На население Воронежа по приказам должно быть 107 машин, а на линию выходят 60-70, — говорит фельдшер скорой помощи Михаил Пестунов. — На подстанцию раньше было 200-250 вызовов в сутки, а в октябре их было 300-400! Но после первой волны коронавируса нам было сказано, что оптимизация показала прекрасные результаты, что мы справились с вирусом и оптимизация будет продолжена».

Местные власти не стали удерживать специалистов скорой помощи, и они разъехались по более богатым регионам, где больше доплаты за работу с коронавирусными пациентами.

А когда эпидемия разыгралась по-настоящему, вся медицинская система начала трещать по швам. Началось с участковых врачей.

«Участковые и так работают с тройной нагрузкой, а когда количество вызовов выросло в несколько раз, они перестали приходить по вызову, — вспоминает Михаил. — Пациенту предлагали самому прийти в „красную зону“, там сдать анализы ПЦР — это если их там берут. И потом, если ПЦР положительный, доктор приезжал с теми лекарствами, которые остались: у кого-то были очень дорогие, у кого-то — парацетамол».

Ожидание медиков с лекарствами занимало дней пять. В худшем случае не приезжал вообще никто. Тогда жители Воронежа начали вместо участкового вызывать скорую помощь. И началось.

А еще закончились места в больницах: скорая везет пациента в больницу — койка еще есть, привозит на место — ее уже заняли. Бригада едет дальше, и все повторяется. Так можно ездить часами.

«Но такого, как в других регионах, когда приходилось привозить пациента к дверям администрации — всё-таки такого не было, — продолжает Михаил. — Еще и персонал больниц с пониманием относился. Где-то пациента, которому легче, снимают с кислорода, а нашего тяжелого кладут на койку с кислородом. Голь на выдумки хитра. Но ничего хорошего в этом, конечно, нет».

Фельдшер Елена Карасёва рассказывает, что на ее коллег в последнее время часто нападали. Люди приходят в бешенство от того, что скорая не едет, и срывают злобу на врачах.

«На Советской подстанции, когда бригада приехала на вызов к женщине, ее пьяный сожитель сломал руку медсестре. Был другой случай. Бригада приехала, оказала помощь, и уже когда они уходили, проснулся пьяный дедушка и сзади ударил фельдшера чем-то тяжелым по голове — черепно-мозговая травма. На меня натравливали собаку. Очень страшно было», — вспоминает она.

И, конечно, побочный эффект нерабочей недели: массовые пьянки и как следствие — еще больше вызовов скорой помощи.

«В больнице скорой помощи говорят, что пациентов с травмами в алкогольном опьянении больше, чем пациентов с коронавирусом. Это по их статистике, — рассказывает Елена. — Медицинская система обескровлена. За последние годы на станцию скорой помощи не пришел ни один молодой врач, в основном дорабатывают старые. А нагрузки большие, люди увольняются. От этого нагрузка еще больше».

Михаил Пестунов вспоминает, что на подстанции, где он работает, был главный врач, который хотел, чтобы водители выполняли обязанности фельдшера.

«В идеале в его представлении это была бы бригада из одного человека, который сам бы приехал, закрыл машину, пошел на вызов, полечил, отвез в больницу и поехал дальше. Но скорая помощь не должна выполняться одним человеком. Если надо провести реанимацию, то один человек в бригаде — это просто профанация», — считает он.

«На случай, если совсем не справимся»

Бедственное положение дел трудно скрыть. У крупнейших больничных моргов поставили передвижные рефрижераторы. Как утверждают власти, они нужны для перестраховки. Но, по другим сведениям, они уже используются. На кладбищах города довольно устрашающая картина: бесконечные похороны.

На Берёзовском кладбище, открытом для новых захоронений, в центральном секторе выкопаны десятки могил — про запас. Это огромное кладбище, не огороженное забором — машины проезжают прямо внутрь. Ходили слухи, что скоро здесь негде будет хоронить, но, с виду кажется, что здесь можно перехоронить еще полгорода: кладбище может расти во всех направлениях.

Могильщиков поймать не так-то просто: закончив одно погребение, они бросают лопаты в прицеп, запрыгивают в «Ниву» и мчатся к следующей могиле: новые захоронения разбросаны по всей территории, так что оценить весь масштаб трагедии довольно трудно, но все-таки можно: есть целые сектора — вот сентябрь 2021, вот октябрь.

«Никогда такого не было, — говорит один из могильщиков, показывая на длинные ряды двухметровых ям. — Первый раз такое сделали (выкопали столько могил заранее — RTVI).

«Да, на всякий случай, раз такая эпидемия, — вступает другой. — Это на случай, если совсем не справимся».

По официальным данным, число захоронений на Берёзовском кладбище выросло в октябре на 50%. Однако, если ситуация на всех кладбищах похожая, то выходит — рост на 150%.

«Говорил с ребятами, которые здесь давно работают. Никогда такого не было. Я-то в принципе не верил никогда в этот коронавирус», — отмечает один из могильщиков.

«Да они умирают не от коронавируса, — перебивает другой, — А от того, что скорая не приезжает — сердечники, вот эти все».

Могильщики подозревают медиков в недобросовестности: врачи говорят, что у них тяжелые условия труда, а сами зарабатывают на ковидных доплатах, а еще требуют деньги за медицинскую помощь.

«Вот у меня товарищ попал (в больницу), говорит, 30 тысяч надо заплатить, чтоб тебе этот аппарат сраный дали», — говорит один.

«Кислородный концентратор», — уточняем мы.

«Да, — неуверенно отвечает рабочий. — А когда первая волна была, врачи в Москву, в Питер уехали, и скорая три дня ехала. Сейчас ничего не поменялось».

Другое крупное кладбище Воронежа — Юго-Западное. Тут тоже много похорон. В магазине ритуальных принадлежностей раскупили все дешевые гробы — матерчатые, за 4000 рублей. Остались по 7500. Те, что еще дороже, полированные — стоят. «Можно такой примерить, за 15 тысяч», — предлагает менеджер.

Венки почти все разошлись: вдоль стен стоят уже с похоронными табличками, и рабочие быстро-быстро выносят их к очередной процессии.

«Таких венков — белых с красным — уже нет, — говорит продавщица магазина. — Возьмите желтые с синим, они не маркие, а сейчас такой дождь как раз…».

«А это все, что осталось?», — спрашиваем мы.

«Все, да. Мы не успеваем делать с этой эпидемией…», — посетовала она.

Судя по последним цифрам, пик заболеваний в Воронеже только что пройден. Но пик смертности обычно отстает, так что ритуальную службу еще ждут напряженные дни.

«Ритуальная служба дежурит сутками»

Из Воронежа мы уезжаем в Орел. Здесь в конце октября губернатор признался, что в области совсем не осталось свободных коек для коронавирусных больных. Это значит, что нового больного можно положить только если кто-то из пациентов больницы выздоровел или умер.

Больница имени Семашко в Орле принимает самых тяжелых больных со всей области. И здесь совсем нет очереди из машин скорой помощи, потому что все знают, что везти сюда бесполезно.

«Мы говорим больным: „Можем отвезти вас в больницу, но 99 процентов, что вы вернетесь обратно со своей пневмонией, 30-40 процентами поражения легких, температурой 38“», — фельдшер скорой помощи Дмитрий Серегин рассказывает, что делать, если в больницах отвечают, что мест нет.

Но есть крайне тяжелые пациенты, которых нельзя не госпитализировать, тогда их везут, даже зная, что мест нет.

«Я не знаю, как врачам приходится решать, как разъединить кислородную точку на двоих, я не знаю, через какие моральные выборы приходится идти коллегам, но очевидно, что количество пациентов значительно превышает нормативы. Больница имени Семашко рассчитана на 670 человек, но сейчас там лежит около 800. В конце октября за один день там умерло 26 человек. 26 человек! Ритуальная служба оттуда не уезжает, они там дежурят сутками», — говорит Дмитрий.

По официальной информации, таких дней просто не было: в октябре от коронавируса по всей Орловской области официально умирало максимум семь человек в день.

«Может быть, эти люди умерли не от ковида?», — спрашиваем мы.

«Вся эта больница отдана под пациентов с ковидом. Там лежат больные с поражением легких от 50 процентов и выше. Есть те, у кого поражение 90 процентов», — поясняет фельдшер.

Но даже в таком тяжелом состоянии больные иногда ездят по больницам от нескольких часов до несколько суток прежде, чем их определят сюда. Накануне коллега Дмитрия Серегина приняла такой вызов под конец дежурства и пока пристраивала пациента в стационар, провела на работе не сутки, а 29 часов.

Недавно чиновники от здравоохранения потратили немыслимые деньги на информатизацию и выдали бригадам скорой помощи планшеты, на которых должны были отображаться свободные койки в больницах. Но по факту информации в них либо нет вообще, либо она абсолютно бесполезная — об общем числе коек в отделении.

Как выяснили работники скорой помощи в прошлом году, в больницах просто нет людей, которые должны вносить в систему данные о свободных койках. В итоге бригада скорой помощи должна просто обзванивать все больницы подряд.

«Аргентинцы — молодцы!»

Из Орла мы делаем вылазку на 50 километров к северу, в Мценский район и оказываемся в деревне Фарафоново — рядом бетонный скелет разрушенной фермы, дальше — ржавые останки «КАМАЗов». Вид у этих мест довольно заброшенный, но для вируса это, как мы уже выяснили, не помеха.

«Пришли к нам случаи заражения, и довольно много. Одна семья вымерла буквально. Сын приезжал из города или откуда — завез. Сначала муж [умер], потом жена. И довольно такая она была шустрая. Была в сельсовете, приезжали ко мне за справкой. Мы ей говорили: „Люба, прививайтесь“. Она… Ну как, пальцы гнули. И буквально через месяц ее похоронили. В больнице полежала, не знаю, сколько. Неделю? Вот так», — говорит глава Аникановского сельского поселения Павел Артемов, которого мы случайно встретили на улице.

Выяснилось, что он сделал прививку одним из первых в районе.

«У нас был здесь сход, приехала замглавы района. Всех агитировала и говорит: „Вот пример!“», — вспоминает глава поселения.

В этот момент Павел Артемов опускает глаза, потому что пример — это он.

«Мы по первости ходили-агитировали. Вот я глава администрации — ходили со специалистами, заявления от людей брали. Сейчас вообще — понимать, наверное, стали. Вот уже к осени ближе. Ну сейчас вот как вспыхнула эпидемия опять-то…», — говорит Артемов.

Павел Георгиевич следит за новостями о вакцинах — знает, что Аргентина получила «Спутник V».

«Вон, аргентинцы — молодцы. Получили, привезли и все у них нормально», — отмечает он.

«Как вы за всем этим следите?», — удивляемся мы.

«Я обязан следить, а как вы думаете? Я же здесь глава администрации», — говорит Павел Георгиевич.

Мы спрашиваем его про местную больницу. Он в ней лежал, но рассказывать подробно не хочет. Похоже, что состояние больницы — это еще один аргумент в пользу прививок: попадать туда не стоит.

В тот же вечер мы вернулись в Москву. Шли последние часы локдауна, наступала рабочая неделя, и по всем дорогам в столицу потянулись машины. Волна людей, которая сначала разнесла вирус по самым дальним родным уголкам, теперь возвращалась в столицу, чтобы снова перемешаться, встретить отдыхавших в дальних странах, обменяться штаммами и дать эпидемии новый шанс.

Автор: Сергей Морозов