Ровно 10 лет назад, 20 октября 2011 года, в своем родном городе Сирте был убит Муаммар Каддафи, 40 лет правивший Ливией. Видео с издевательствами над полковником облетели весь мир: повстанцы кололи его штыками, избивали, волокли за ноги по улицам Сирта. RTVI обсудил с экспертом Института Ближнего Востока (Вашингтон) Эмилиано Алессандри, что происходит с Ливией теперь, почему США рассчитывали на более активную роль ЕС в стабилизации страны, но европейцы оказались не готовы обеспечить присутствие военной силы, а также о том, чем отличаются подходы России и Китая и где искать выход из кризиса.
В Ливии долгое время параллельно существовали два органа исполнительной власти — Правительство национального согласия Фаиза Сарраджа в Триполи и пользующееся поддержкой Ливийской национальной армии Халифы Хафтара временное правительство на востоке страны. В феврале-марте было сформировано временное правительство, которое должно действовать до президентских выборов. Можно ли говорить о преодолении политической раздробленности?
Политическая фрагментация Ливии — это не что-то новое. Страна была раздроблена и во время длительного правления Муаммара Каддафи. История Ливии — это история различных племен. Это не просто страна, географически разделенная на три основных региона – восток, запад и юг. Там очень сложные племенные отношения. И то, что мы наблюдаем в последние годы, — взрыв тех разногласий, вплоть до их милитаризации, что связано с усилением позиций ополченцев, притом до такой степени, что уже даже невозможно представить себе унитарное государство. Я не испытываю особого оптимизма.
С одной стороны, тот факт, что в декабре пройдут выборы нового президента Ливии, конечно, можно считать позитивным событием. Это показывает, что процесс примирения достиг определенного прогресса. Однако, с другой стороны, я обеспокоен тем, что до сих пор не до конца ясно, кто будет участвовать в этих выборах. И ни один из кандидатов, похоже, не в состоянии действительно объединить страну, поэтому даже если выборы состоятся и пройдут успешно, не до конца понятно, насколько легитимной будет власть этого человека на всей территории Ливии, которая остается очень раздробленной.
Видите ли вы выход из сложившейся ситуации?
Ливия очень богата природными ресурсами, и она останется ключевым центром, воротами в остальную Африку. И если вы хотите сохранить оптимизм, посмотрите на то, что китайцы делают в Ливии даже после падения Каддафи. Их инвестиции не столь масштабны, как раньше, но они неуклонно растут. Китайцы подсчитали, что у Ливии есть будущее с точки зрения инициативы «Один пояс и один путь», с точки зрения обеспечения связи. А благодаря доступу к природным ресурсам эта страна остается стратегически очень важным местом для инвестиций. Так что у Ливии, несомненно, еще большой потенциал. Ливийцы сильно пострадали от Гражданской войны, но они обладают огромными богатствами. Первый ключевой шаг на пути к выходу из сложившейся ситуации – поиск справедливых возможностей для эксплуатации недоиспользуемых в настоящее время природных ресурсов, с тем чтобы различные части Ливии снова работали как единая система.
Что сейчас мешает Ливии выйти из кризиса?
Проблемы существуют на многих уровнях. Нет видения будущего Ливии, которое разделял бы ливийский народ и племена, из которых состоит ливийское общество. Средний ливиец просто хочет лучших условий жизни. Многие ливийцы живут за границей. Здравоохранение, мягко говоря, очень плохого качества.
Возможно, прорыв может произойти сначала на экономическом, а не на политическом уровне. Как я уже говорил, Китай инвестирует в Ливию в рамках инициативы «Один пояс и один путь». Пекин хотел бы, чтобы вся Ливия – не только тот или иной регион – была подключена к этому проекту глобальной связи. Я думаю, что они видят будущее и видят потенциал Ливии. Это скорее экономический взгляд на ситуацию. Я думаю, что с политической точки зрения эта страна в обозримом будущем останется очень разобщенной.
Вы уже упомянули экономические интересы Китая. Какие еще иностранные государства играют сейчас ключевую роль в Ливии? Какие интересы они там преследуют?
Не секрет, что несколько стран вмешиваются во внутренние дела Ливии, иногда используя свои собственные вооруженные силы или прокси-формирования на местах. Среди этих стран, конечно же, Россия, Турция, ОАЭ. Все они пытаются отобрать очки друг у друга, поддерживая различные фракции на Востоке и на Западе, стремясь максимизировать свое влияние в стране в целом и обеспечить будущие выгодные контракты. Если говорить о соседях: Египте и других странах Северной Африки, граничащих с Ливией, которые действительно непосредственно пострадали от отсутствия управления в стране и последствий Гражданской войны – у них есть законные интересы в вопросах безопасности и стабильности, которые нужно защищать. Это нормально, что у них есть своя позиция по поводу того, как должна управляться страна, каким фракциям внутри страны можно доверять. Более интересно то, что страны из более отдаленных регионов, такие как Турция и Россия, оказались вовлечены в таком масштабе. Они это делают на основе своих собственных расчетов, экономических или геополитических.
Китай придерживается в основном экономического подхода. Он старается не ввязываться в политический кризис. Россия сочетает экономический подход с геополитическим, который направлен на восстановление стабильности в регионе, смягчение исламистских тенденций и уменьшение влияния Запада. У России довольно большой опыт работы с Ливией, даже во времена холодной войны, например, я говорю о поставках оружия… Я думаю, что Россия увидела для себя возможности из-за нестабильности, созданной вмешательством Запада, и воспользовалась этой возможностью, как она делала это в других местах на Ближнем Востоке в последнее время.
Европейский Союз сосредоточился на дипломатии. Он не смог и не захотел играть какую-либо серьезную военную роль или роль в обеспечении безопасности после вмешательства НАТО в 2011 году. Для США Ливия была скорее второстепенным событием, и после военного вмешательства Вашингтон надеялся, что ливийцы при поддержке европейцев исправят ситуацию. Затем есть страны Персидского залива, которые рассматривают Ливию как еще одну главу более крупного регионального противостояния вокруг политического ислама. Как видите, есть разные подходы. И я не уверен, что какой-либо из них особенно успешен. Страна по-прежнему в очень неспокойной ситуации.
Какие возможности увидела для себя Россия?
Мы знаем, как Европа и США вели себя на Ближнем Востоке, по крайней мере, после 11 сентября 2001 года, в том что касается поддержки демократических движений и поддержки смены режимов, когда это необходимо, но Россия никогда не разделяла эту точку зрения. Мы должны помнить, что интервенция, которую НАТО осуществила в 2011 году, была основана на резолюции 1973 Совета Безопасности ООН, от которой Китай и Россия воздержались. Они не проголосовали против, но затем обе страны выразили глубокое недовольство тем, как проходила эта миссия. Российская внешняя политика в регионе, похоже, в большей степени ориентирована на стабильность и сохранение правящих режимов. Есть основания полагать, что Москва может рассматривать сына Каддафи [Сейф аль-Ислам] как перспективного кандидата на предстоящих в декабре президентских выборах.
С точки зрения России, построение неравноправных отношений со странами региона, в том числе с Ливией, может помочь повышению международного статуса России и продвижения ее влияния в тех областях, где Запад раньше доминировал. Проблема, однако, заключается в том, что когда вы вовлекаетесь в гражданский конфликт, вы рискуете усугубить разногласия, выбирая ту или иную сторону. В этом отношении Россия также внесла свой вклад в нынешнюю нестабильность, углубив разногласия между востоком и западом, между различными лидерами. Такова природа прокси-войн. Вначале вы рассчитываете воспользоваться этой войной для продвижения своих интересов. Но результатом может стать затяжная нестабильность, которая в итоге вредит и вашим интересам.
Многие СМИ писали о присутствии в стране российских частных военных компаний. Какова роль России в военном конфликте в Ливии?
Российская Федерация была готова играть роль не только на дипломатическом уровне, но и в военном конфликте. Я думаю, в Москве есть расчет – и, похоже, он верен, — что военная мощь останется ключевым инструментом государственного устройства и одним из тех инструментов, которые необходимо задействовать в поддержку внешней политики. Поэтому, работая над решением ливийского конфликта, в поисках способа стабилизировать ситуацию, Москва выбрала сторону, поддержав Хафтара на востоке, стремясь тем самым получить доступ к выгодным контрактам и завоевать новых клиентов в регионе.
Одна из мантр, когда речь заходит о Ближнем Востоке после «арабской весны», заключается в том, что ни один из конфликтов в регионе не имеет военного решения. И это в значительной степени правда. Окончательного военного решения не существует, но мы видели, что военная сила все еще очень важна и очень актуальна, а то и играет решающую роль. Мы видели это в Сирии. Недавно мы видели это в Афганистане, а также в Ливии. После вмешательства в некоторые из этих стран Запад в некотором смысле прикрылся мантрой о том, что единственное реальное решение должно быть политическим, путем переговоров, и это, безусловно, часть решения. В какой-то момент фракциям придется собраться за одним столом. Но путь к этому часто предусматривает сначала военную конфронтацию.
Похоже, что ливийский кризис – это неприоритетная для ЕС тема, Евросоюз не особо пытается вмешаться. Почему?
ЕС не стремится активно участвовать в примирении и восстановлении Ливии, поддерживая процесс под руководством ООН, хотя этот процесс на многих этапах показал все свои недостатки. Например, европейцы поддержали Правительство национального согласия в Триполи. Но когда это правительство оказалось в осаде, когда генерал Хафтар с Востока вознамерился захватить Триполи и остальную Ливию, Турция решила пустить в ход свои военные силы, чтобы остановить это движение. Европейский Союз ничего особо не сделал, кроме дипломатических шагов. Возможно, без неоднозначного вмешательства Турции Хафтару удалось бы добиться успеха, по крайней мере, частично.
Ливия близко находится к материковой Европе, она уже стала источником нестабильности, влияющей не только на страны Средиземноморья, но и на государства Центральной и Восточной Европы из-за миграции, торговли людьми, всех этих транснациональных угроз, исходящих от Ливии, и удивительно, что эта страна так и не попала в число приоритетных вопросов безопасности ЕС. Отчасти это связано с разногласиями среди стран-членов ЕС, когда, например, Италия и Франция поддерживают различные группировки в разных регионах. Но эта ситуация обусловлена и отсутствием европейской стратегии безопасности, которая была бы подкреплена военными средствами и которая бы поддерживалась европейским народом. Я думаю, что другим странам было гораздо легче на внутреннем уровне оправдать вмешательство в Ливию, чем странам Европейского Союза, так что это тоже следует принять во внимание.
Каддафи убит, но демократическую страну так и не удалось построить. Почему?
Я думаю, что, когда Запад вмешался в 2011 году, у него не было цели создать демократическую страну. Были вполне обоснованные опасения по поводу неизбирательных репрессий, которые проводил бы Муаммар Каддафи, особенно в отношении повстанцев в восточной части Ливии – и пролилось бы много крови, начались бы массовые нарушения основных прав человека. Именно поэтому ООН сама обратилась к Главе 7 своего Устава. Была принята резолюция, на которую не наложил вето ни один из постоянных членов Совета Безопасности. Сама интервенция длилась несколько месяцев. И в конце интервенции было совершенно ясно, что США не останутся в Ливии, не будут пытаться формировать будущее Ливии после вмешательства. Обама признал, что это, вероятно, был его главный просчет, его главная ошибка на посту президента. Но и у европейцев не было плана действий после вмешательства, отчасти потому, что они не хотели, чтобы их обвинили в попытке навязать демократию, в попытке государственного строительства. В те годы мантрой было: «Мы должны быть на правильной стороне истории. Слишком долго Европа и США поддерживали или терпели диктаторов в регионе, теперь мы должны встать на сторону тех, кто хочет построить другой тип правительства, другой тип политического будущего», поэтому они чувствовали себя вынужденными вмешаться. Но они не хотели, чтобы их считали теми, кто будет определять новый курс этих стран, как это произошло с Афганистаном и Ираком примерно десятью годами ранее.
Спустя 10 лет после смерти Каддафи оценки его 40 лет правления по-прежнему противоречивы. Одни пишут о нем как о диктаторе, который разрушил страну. Другие – как о правителе, который смог создать сильное социальное государство. Где же, на Ваш взгляд, зарыта правда?
Это был режим одного человека, который за десятилетия сумел создать определенную стабильность, вознаграждая различные племена, возвышая себя. Но была ли эта стабильность устойчивой?
Сегодняшняя Ливия — это, конечно, не та Ливия, какой ее кто-либо хотел видеть. Но мы не должны ностальгировать по режиму, который совершал жестокие преступления против ливийского народа. Я думаю, что у самого Каддафи были разные периоды. Тот Каддафи, которого мы, вероятно, будем вспоминать в книгах по истории с положительной стороны, — это Каддафи сразу после прихода к власти. Многие арабские лидеры выдвинулись во время войн за независимость против колониального господства, но все эти лидеры потом изменились, и большинство из них в итоге закончили тем, что стали притеснять собственный народ. Я бы не стал делать вывод о том, что в Ливии было лучше при Каддафи, равно как и не стал бы говорить, что Каддафи смог бы бесконечно долго удерживать власть. Восстание, с которым он столкнулся, было реальным; оно было инспирировано восстаниями в соседних странах. Запад не был зачинщиком.
Учитывая, что происходит в Ливии после смерти Каддафи, как вы думаете, можно ли его свержение и убийство считать ошибкой? Или другого выбора у стран НАТО не было?
Конечно, у них был выбор, но другой сценарий – сценарий невмешательства, вероятно, повлек бы за собой большое кровопролитие и массовые зверства. Мы не знаем, удалось ли бы Каддафи стабилизировать страну, удалось ли бы избежать затяжной гражданской войны. В любом случае, той Ливии, которую мы видели в течение 40 лет относительной стабильности, уже не было. Я думаю, что этому следовало уделить гораздо больше внимания на следующий день после вмешательства, если бы понимание, что сохранить страну единой будет крайне сложно. Такие объединяющие институты, как Центральный банк Ливии, Ливийское нефтяное управление — должны были стать центром стабилизации и восстановления после интервенции. Но опять же, история — это не игра. Не совсем правильно стоять десять лет спустя и говорить: «Может быть, нам не следовало этого делать, а может быть, следовало сделать то». Когда разворачивались все эти события, ситуация выглядела совсем по-другому. Теперь мы знаем, что произошло. Теперь мы знаем, что Каддафи был не только свергнут, но и убит. Теперь мы знаем, что после первых выборов страна еще больше погрузилась в конфликт. Полностью предсказать все эти события в 2011 году, когда кризис только разразился, было невозможно.
Автор: Марика Димитриади