На выяснение точных причин пожара в Нотр-Даме уйдет еще два-три месяца. Кто-то говорит, что это был компьютерный сбой, кто-то — короткое замыкание. Пока специалисты оценивают последствия этой трагедии, простые жители переосмысливают значение слова «собор» и возвращаются к его первоначальному смыслу. Нотр-Дам теперь — место, вокруг которого страна собирается воедино. О том, как пожар стал шансом разобщенной Франции сплотиться вновь, — в материале Константина Гольденцвайга.

Это было короткое замыкание, за которым последовали долгие часы ужаса: дубовые балки под кровлей собора, иссохшие за века, занялись, как коробок спичек. Ветер раздувал пламя и мешал пожарным справиться с огнем.

Студентка исторического факультета Мария, как и тысячи горожан, почти до утра пробыла у горевшего Нотр-Дама.

Мария Жильцова, студентка: «Сзади меня французы говорили: „Вон, уже нет шпиля и центральной колокольни‟. Я сказала подруге: „Ущипни меня‟. Мне казалось, что это сон».

Все дни Страстной недели жители Парижа пели, стояли на коленях, молились за древний символ их столицы, Франции, Европы, целого мира. Парижанина Жоакима Коффнье новость о пожаре застала в сибирском Омске.

Жоаким Коффнье, оперный певец, дирижер: «Для меня это важнее, чем если бы загорелся мой дом. Я не мог держать себя в руках. Я позвонил своей семье и сказал им: „Я обязательно хочу обратно, завтра я полечу, я возьму первый же самолет‟. Я взял первый самолет через Москву. Встал в семь утра, чтобы сразу увидеть Нотр-Дам».

На остров Сите еще не подоспели все пожарные расчеты, а на российской родине духовных скреп уже посыпали голову пеплом. В инстаграме Ксения Собчак подвела свои итоги этой трагедии: «Это — кара стране, где каждый пятый — Мухаммед». Тут же последовали и шутки от либеральной общественности: уж не Павленский ли это поджег? А гости в ток-шоу на государственных каналах и вовсе назвали это «закатом Европы».

photo-2.jpg

Фотография:
Thierry Mallet / AP

Пока в России истерически язвили, в самой Европе с облегчением выдохнули.

Терри Виллет, прихожанин католической церкви: «Откололся осколок нашей церкви. Конечно, прекрасный осколок. Но мы его восстановим. А сейчас очевидно, что гораздо важнее та Церковь, что пишется с большой буквы, частью которой все мы, без исключения, являемся. Она жива!»

Виржини де Преваль, прихожанка католической церкви: «У собора теперь нет крыши, но выходит, что сейчас он буквально открыт Небу. Для меня это словно прямая связь с небесами, с раем».

Средневековую крышу храма со шпилем XIX века пожарным все-таки пришлось пришлось принести в жертву. Но этой ценой спасли древнее сердце собора: христианские реликвии, убранство, несущие стены и статуи, выжившие чудом. Последнюю реставраторы вывезли за несколько часов до пожара.

За спасением знакомого ему с детства шедевра средневековых творцов современный художник Эрик Булатов следил вместе со всей страной.

photo-2.jpg

Фотография:
Nicolas Liponne / NurPhoto / Getty Images

Эрик Булатов, художник: «Я вижу какой-то большой смысл в том, что этот пожар, эта катастрофа произошла именно сейчас, потому что это действительно всколыхнуло сознание всего общества. Оказалось, что не хлебом единым жив человек».

Реставраторы говорили о работе на десятилетия, но Эмманюэль Макрон заверил, что Нотр-Дам отстроят за рекордные пять лет. Но многие сомневаются в реальности такой «ударной пятилетки». Историк искусства Дидье Рикнер называет это политиканством: сдать объект и получить новодел к парижской Олимпиаде 2024 года.

Дидье Рикнер, главный редактор журнала La Tribune de l’Art: «Пожар был всего пару дней назад, а господин Макрон, не спрашивая экспертов, заявляет: „Я собираюсь за пять лет все построить заново!‟ Но реставрация просто невозможна за пять лет. Это выйдет чудовищной глупостью».

Рикнер не в восторге и от объявленного властями мирового конкурса на новый шпиль Нотр-Дама. Одни говорят, что это будет современный «архитектурный жест». Ревнители старины взволнованы, что первозданный вид собора будет потерян навсегда. Но историки спешат заверить, что этого вида у Нотр-Дама нет уже много веков. Собор менялся на протяжении 800 лет: он разрушался, возрождался, это и была его жизнь.

Стивен Мюррей, профессор истории искусств Колумбийского университета: «На дворе XXI век, мы способны делать вещи куда эффективней, чем просто нарубить дубов и поставить бревна, как стояли. Напомню, что готика, такая, какой она возникла в XII веке, была хай-теком, инновационным стилем, настоящей революцией. Наши предки не оглядывались на минувшую древность и не говорили: „А давайте построим, чтобы было, как в старину‟».

Эта «Нотр-драма», как ее уже окрестили в Париже, отнюдь не случайна. Всего несколько лет назад серия пожаров охватила местные церкви, а в марте этого года загорелся и Сен-Сюльпис — второй по значимости собор Франции. Теперь именно в нем, а не в Нотр-Даме, в Страстную неделю проходят главные богослужения. Но даже после такой трагедии другие сокровища старины остаются без внимания со стороны политиков и прессы. У ровесницы Нотр-Дама, церкви святого Петра на Монмартре, остаются такие же деревянные перекрытия XIII века. И как защитить их от таких же пожаров, совершенно неясно.

Закон разделения церкви и государства (так же, как и законы готики) — изобретение французов, в радикальной форме заимствованное большевиками. Спустя сто лет, за которые многие церкви в управлении светских властей пришли в упадок, в секуляризованной Франции задаются вопросом, насколько хорошим хозяином государство стало для таких сокровищ.

Жюльен Лаказ, вице-президент Ассоциации по защите памятников Франции: «Франция зарабатывает на своих соборах огромные деньги, ведь мы главное туристическое направление в мире. И в этом парадокс, потому что кафедральные соборы остаются в очень ветхом состоянии. А нам постоянно говорят: „Ничего-ничего, он еще постоит, еще продержится‟. Так и Нотр-Дам „стоял‟ до последнего».

photo-2.jpg

Фотография:
Kamil Zihnioglu / AP

В Ассоциации по защите памятников Франции вспоминают, как на срочную реставрацию Нотр-Дама годами не могли выделить нужные €150 млн. Но за сутки на восстановление сгоревшей святыни в стране нашли сумму в несколько раз большую той, что просили раньше. Катастрофа привела Францию в чувство.

Эмманюэль Макрон, президент Франции: «Богатые и менее богатые внесли свой вклад. Люди со скромным достатком пожертвовали, сколько могли. У каждого в этой истории свое место. Каждый сыграл свою роль».

В парижском метро даже установили специальные билборды, которые доступно рассказывают пассажирам, как пожертвовать на Нотр-Дам через сообщения с мобильного телефона, социальные сети и сайты благотворительных фондов. Тут же установили устройства по приему пожертвований напрямую с кредитных карт. Нужно лишь поднести карту и выбрать, сколько отдать на восстановление собора — один евро или пять. Так лишь за первые двое суток страна смогла собрать больше миллиарда евро пожертвований. Реставраторы говорят, что столько, возможно, и не понадобится, но это не остановило внезапный поток милосердия.

Гигантские излишки пустят на восстановление других церквей. Самые крупные «индульгенции» у французских миллиардеров из фэшн-индустрии. Франсуа-Анри Пино пожертвовал €100 млн, Бернар Анро — €200 млн. Кажется, что такая солидарность французов идет лишь на пользу. Но в стране, разделенной на левых и правых, даже такое денежное неравенство действует как лакмусовая бумажка.

Алексис Корбьер, депутат Национального собрания (ультралевая партия «Мятежная Франция»): «А почему так много денег на Нотр-Дам и так мало на бедных? Почему вдруг поднимается национальный дух, но при этом те состоятельные меценаты не желают тратить больше на налоги, когда речь заходит о финансировании важных вещей — социальной сферы, больниц?».

photo-2.jpg

Фотография:
Ian Langsdon / EPA / TASS

И буквально через сутки Франция возвращается к привычной жизни: с новой акцией протеста на улицы выходят «желтые жилеты», площади наполняют толпы туристов. Именно в эти дни «Нотр-Дам» идет на ура: на торги в интернете выставляют потушенные угли от пожара, с лотков на улицах сметают привычные картинки и книги Гюго. Продавцы рассказывают, что последние экземпляры «Собора Парижской Богоматери» раскупили утром следующего дня. А вечером бойкая торговля стихла. Ровно через двое суток после пожара большой Париж христиан, мусульман, иудеев и атеистов огласил звон всех церквей.

Отец Анатолий, священник православного собора Александра Невского: «Парижский собор Пресвятой Богородицы стал тем местом, которое своими крылышками покрывает весь Париж. Любой из нас не может быть бесчувственен к тому, что произошло. Нам больно».

Если для православной души уныние — грех, то для парижской — просто нелепость. Здесь никто не погиб, но люди продолжают нести цветы к собору. И рукоплескать главным героям — обыкновенным французским пожарным.