Новое русское культурное зарубежье. Куда уезжают из России представители творческих профессий

Связанную с военными действиями на Украине эмиграцию из России называют самой большой за 100 лет. Круглая цифра неслучайна. В конце минувшего года отмечалось столетие “философского парохода”, то есть кампании по высылке из Советской России творческой и научной интеллигенции, которая легла затем в основу явления, названного “русским зарубежьем”. В обзоре RTVI — новые центры, в которых складывается (или не складывается) новое русское культурное зарубежье.

Берлин

Как и сто лет назад, одними из первых нанесли себя на карту русской культурной эмиграции столицы двух главных держав континентальной Европы — Германии и Франции. Причем связано это, вероятно, с тем, что эти страны выдают гуманитарные визы независимым или преследуемым творцам.

Берлин стал негласной столицей российского независимого театра — надо думать, не последнюю роль в этом сыграло перемещение в этот город Кирилла Серебренникова и части команды “Гоголь-центра”. Бывший руководитель этой резонансной московской площадки работает в Германии — его постановки идут в Deutsches Theater, Komische Oper, а также в гамбургском театре Thalia.

“Этот город сейчас полон, причем не только актерами, — рассказывает RTVI один из бывших сотрудников „Седьмой студии“ и „Гоголь-центра“. — Сюда приехали художники, видеографы, мастера по свету и звуку. Все, кто нужен для успешной работы”. В начале 2023 года премьеру “Последнее слово” представил российский режиссер Максим Диденко, занявший в главной роли Алису Хазанову. Подробнее об этой работе можно узнать в интервью, которое режиссер дал программе RTVI “Хроники нового мира”. Над новой постановкой в Берлине работает Тимофей Кулябин, бывший главный режиссер новосибирского театра “Красный факел” и постановщик знаменитого спектакля “Тангейзер” в Новосибирской опере.

“У меня есть ощущение, что Берлин никогда не переставал быть центром русской эмиграции, — рассказывает RTVI поэт, сооснователь культурной платформы Panda Александр Дельфинов, живущий в Берлине более 20 лет. — Берлин видел не одну волну приезжающих — предыдущая была после протестов 2011- 2012 годов”. По его словам, центр русского зарубежья в Берлине начал формироваться еще тогда, а нынешняя волна лишь органично вошла в него.

“На самом деле, уже сформировалось общее мнение о Берлине как об очень свободном и культурном городе, в котором без предубеждений относятся к русскоязычным, — рассказывает певица Александра Пяткова, живущая в Берлине много лет. — К тому же здесь, чтобы работать [на творческих специальностях] достаточно знать английский, немецкий учить необязательно”. Александра отмечает, что в Берлине есть развитая система грантов для творческих людей.

Париж

Во Франции тоже поддерживают творческих людей. “Здесь есть очень крутая система поддержки деятелей исполнительского искусства, — рассказывает артист Николай Мулаков, приехавший в Париж год назад. — Если набрать 512 часов работы за год, то на следующий год тебе ежемесячно платят по 1 500 евро”. Однако у Франции и ее столицы есть свой акцент — кино; эта отрасль активно поддерживается государством.

“Франция дает денег на кино: есть государственная программа CNC, но для нее нужен французский продюсер, — рассказывает RTVI режиссер-документалист, проживающий в Париже последние несколько лет. — А есть и специальные НКО, программы, например, Grec и Сinema93 — куда можно прийти со своей заявкой и без продюсера; они как раз помогут его найти”. По словам собеседника RTVI, представители разных киноспециальностей продолжает прибывать. Париж выбрали местом своего проживания певица и кинокомпозитор Земфира Рамазанова*, Рената Литвинова, а также кинорежиссер Андрей Звягинцев и др.

Тбилиси

Важным центром сбора для уехавших из России стал Тбилиси. Дорогу сюда проложили российские оппозиционеры, еще до начала военных действий на Украине выбиравшие эту страну по трем критериям: близость к России, отсутствие дипломатических отношений и самый большой для россиян срок пребывания без визы — 360 дней.

Складыванию здесь русского культурного зарубежья во многом помогла уже существующая русскоязычная творческая инфраструктура (например, двуязычный Театр им. Грибоедова находится в самом центре города), а также сеть новых мест притяжения, направленных на обслуживание десятков тысяч прибывших в Грузию российских “релокантов”. Вслед за перемещением в страну оппозиционных медиа (например, полноценная редакция здесь появилась у питерского издания “Бумага”, сайт которого заблокирован в России) в страну потянулся мелкий творческий бизнес: русские стали создавать для русских клубы, коворкинги, творческие мастерские, небольшие театральные компании.

“Работает киноклуб Константина Шавловского, пространства Cera Space и „Аудитория“”, — рассказывает RTVI художница, переехавшая в Тбилиси за полгода до начала военных действий. При этом таких возможностей по поддержке творческих людей, какие есть у Франции и Германии, в небогатой Грузии, разумеется, нет, и поэтому уровень претензий гораздо ниже.

“Очень жалко, что все инициативы, которые придумывают переехавшие сюда русские, направлены на русских, а не на интеграцию в грузинское общество и культуру, — говорит художница, переехавшая из Москвы. — Это не способствует взаимопониманию”.

У живущих в Грузии россиян периодически возникают опасения, что власти страны перестанут смотреть сквозь пальцы на увеличение количества русскоговорящих на улице. Их тревогу подогревают резонансные задержания на границах. Так, например, приехавшего из США Дмитрия Быкова* продержали на границе несколько часов, прежде чем впустить в страну, куда он приехал читать курс лекций. А вот переселившемуся в Тбилиси писателю и журналисту, основателю платформы “Арзамас” Филиппу Дзядко в середине февраля просто отказали во въезде — несмотря на брак с грузинкой и неоднократно выраженную им любовь к принявшей его стране.

Ереван

Впрочем, с приездом россиян в Грузии многие связывают экономический рост, который пережила эта небольшая страна. Заодно с Арменией, которая также приняла у себя немалое количество уехавших из России — там цифры роста экономики оказались даже больше, чем в Грузии.

“В Ереване достаточно богатая событиями жизнь, — говорит переехавшая в Армению журналист и редактор, ведущая канала “Больше всех надо” Александра Ливергант. — Нет недостатка в лекциях, киноклубах, выставках, спектаклях, дискуссиях. Богатая гастрольная жизнь — только на этой неделе приезжают Екатерина Шульман*, Татьяна Лазарева* и Оксимирон*. Зреют новые проекты — например, мои друзья открывают книжный магазин, в котором будет интересно и приехавшим, и местным”.

При этом с интеграцией приехавших в местное сообщество, судя по словам собеседницы RTVI, дела обстоят лучше, чем в соседней Грузии — хотя и тут далеко до полной интеграции. “Есть два направления, — говорит Александра. — Одни проекты стараются рассказать релокантам, куда они приехали. Это лекции об истории Армении, ее культуре, политике и т.д. Другие нацелены на то, чтобы всем было интересно, чтобы публика не была только русская. Это сложно. Но такие попытки есть, и, думаю, чем дальше, тем интенсивнее будет взаимопроникновение. Просто все это очень резко произошло, всем нужно привыкнуть”.

Израиль

Интеграцию вновь приехавших ставят во главу угла и в Израиле, ставшим своего рода “модным” направлением после переезда туда целого ряда российских знаменитостей — Семена Слепакова, Максима Галкина* и Аллы Пугачевой, Андрея Макаревича*, Анатолия Белого. И, видимо, справляются достаточно успешно, считает житель Тель-Авива, продюсер и кинорежиссер Рома Либеров — настолько, что никакого “нового русского зарубежья” тут не складывается, уверен он. По не совсем очевидной причине — национальной идентичности тех, кто выбирает для себя Израиль.

“Приезд в эту страну обусловлен одним фактором — манифестированием своей национальности и еврейской идентичности. Набор сюжетов, к которым обращается внутри себя Израиль, ограничен историей и жизнью именно еврейского народа — и привносить сюда сюжеты, важные для русскоязычной культуры, здесь целесообразно только в случае с сюжетами, которые роднят русскую жизнь с жизнью еврейской диаспоры”, — рассказывает он RTVI. К тому же, по его мнению, нынешняя волна репатриации (чуть больше 37 тысяч, по данным Министерства алии) количественно не столь значительна по отношению к предыдущим, и поэтому не окажет особого влияния на уже сложившуюся культурную среду.

Примером, развивающим его тезис, можно назвать репертуарную политику тель-авивского театра “Гешер”, созданного в 90-х репатриантом Евгением Арье и выросшего в настоящую серьезную театральную институцию, один из главных национальных театров. Несмотря на свой первоначальный статус “эмигрантского” театра, “Гешер” сразу приступил к постановкам на иврите — что совершенно не мешало и до сих пор не мешает приглашать режиссеров с мировыми именами, в том числе уехавших из России. Так, на постановку в театр был приглашен бывший худрук Театра им. Вахтангова, режиссер Римас Туминас, лишенный наград в России. Он поставил на сцене этого театра “Анну Каренину”. Однако появление первого русскоязычного спектакля “Не смотри назад” было связано именно с новой волной репатриации — постановку осуществил Александр Баргман, режиссер питерского “Такого театра”, переехавший в Израиль на ПМЖ.

Впрочем, русскоязычного театра в Израиле хватает — сюда в полном составе переехали небольшие петербургские “Алеф” и “Fulcro”. Вполне успешно развиваются и антрепризы — так, молодой режиссер Егор Трухин и заслуженный артист России Анатолий Белый сделали представление “Я здесь” по антивоенным стихам современных поэтов. Спектакль в феврале отправился на гастроли в Грузию и страны Скандинавии.

Нью-Йорк

Успех Арье вполне может повторить режиссер Дмитрий Крымов — уехав год назад ставить “Евгения Онегина” в США, он решил пока не возвращаться. А затем основал в Нью-Йорке собственную театральную компанию Krymov Lab. Однако сказать, что с его приездом — или приездом сюда Дмитрия Быкова* — “Большое Яблоко” стало новым культурным центром русского зарубежья, вероятно, нельзя. По одной простой причине — он функционирует в качестве такового еще со времен, как минимум, Довлатова.

Рига

Нельзя считать культурным центром русского зарубежья и Ригу, полагает режиссер-документалист, глава фестиваля “Артдокфест” Виталий Манский. Но по совершенно другим причинам. “В Риге возникают [русскоязычные] хабы, прежде всего, медийные, — рассказал он RTVI. — Но в латвийском обществе есть сильная тенденция сопротивления тому, чтобы они погружались или комментировали местную повестку: мол, мы вас приняли, но работайте, пожалуйста, на Россию”.

При этом Манский отмечает, что до февраля 2022 года Латвия вполне либерально относилась к интеграционным инициативам и институциям российского происхождения. Там проходил фестиваль “„Золотая маска“ в Латвии”, но сейчас “все русское ставится на паузу”. В пример Манский приводит свой фестиваль документального кино. “„Арткдокфест Рига“ и наша международная программа — это две совершенно разных инициативы под одним брендом, — говорит он. — Одна это латышский фестиваль документального кино, другое — показы и мастер-классы по всему миру”.

Рига могла бы стать русскоязычным культурным центром в недавнем прошлом — когда приглашала на постановки в театры Риги и Лиепаи Кирилла Серебренникова и Константина Богомолова, а в ответ отправляла в Россию спектакли директора Нового рижского театра Алвиса Херманиса. Херманис также поставил в российском Театре Наций два спектакля, ставших хитами — “Рассказы Шукшина” и “Горбачев”. Однако с началом военных действий прекратил отношения с российской сценой — если не считать таковыми приглашение в свою труппу Чулпан Хаматовой. Вместе они выпустили моноспектакль Post Scriptum. Сама артистка, по ее признанию, изучает латышский язык.

Стамбул

Не стал центром культурной русской эмиграции и Стамбул, несмотря на то, что отдельные инфраструктуры зарубежья здесь начали появляться. “Здесь уже два русскоязычных книжных магазина — один в азиатской части Стамбула, еще один в европейской (главный город Турции разделен на две части проливом Босфор — RTVI), — рассказывает литературный критик Лиза Биргер, живущая в Стамбуле более 10 лет. — Но при этом не могу сказать, что в Турции сложилось русскоязычное сообщество как таковое”. При этом есть кафе, постоянно устраивающие мероприятия, дискуссионные клубы. “Популярен стендап из России, появляется уже артисты, выступающие на русском языке, — рассказывает она. — Была неделя, когда чуть ли не одновременно приехали Каста, Shortparis, Оксимирон* и Монеточка*”.

При этом у “местных” мероприятий совершенно нет никакой антивоенной направленности, подчеркивает Биргер. “В эту страну люди едут, в основном, хорошо жить”, — замечает она. По ее словам, социальные связи релоканты из России устанавливают за счет продажи друг другу услуг, а не собираясь в тех или иных пространствах”.

“Мне кажется, большинство релокантов совершенно не понимают, надолго ли они здесь, — говорит Биргер. — Собираются ли они остаться в Турции или ехать куда-то дальше, будет ли в их жизни постоянство”. Она видит в нынешней ситуации параллели с эмиграцией столетней давности. Русских в 1920-е в Стамбуле было много, но коммьюнити так и не сложилось — постепенно их выдавили, замечает она.

“Проблема не в том, есть или нет русское сообщество в Стамбуле, — резюмирует Биргер. — А в ее эскапистском характере. Люди пытаются выстроить себе жизнь такую, как будто ничего не произошло, где есть сырники, кофе, книжные магазины — сейчас, мол, мы обустроим нашу жизнь так, как им жилось. А по-моему, невозможно начинать новую культурную жизнь без того, чтобы понять, где я нахожусь и что со мной происходит”.

* Внесены в единый реестр иноагентов Минюста России