Суд отправил блогера Руслана Бобиева и его подругу Анастасию Чистову в колонию общего режима на 10 месяцев за фотографию с имитацией орального секса на фоне храма Василия Блаженного. СК по Петербургу завел уголовное дело на инстаграм-модель Ирину Волкову за фотографию с поднятой юбкой на фоне Исааекиевского собора – правда, суд не стал избирать никакую меру пресечения в отношении нее. RTVI спросил религиоведа, доцента кафедры религиоведения философского факультета МГУ Владимира Винокурова о том, как объяснить повышенное внимание правоохранителей к делам по оскорблению чувств верующих и о том, чем нынешние процессы отличаются от «дела Тангейзера», в котором Винокуров выступал экспертом со стороны защиты.
— Владимир Васильевич, следите ли вы за новыми делами в отношении оскорбления чувств верующих? Как вы расцениваете решения судов по обоим этим поводам?
— Информации, которую приводят СМИ, для сколько-нибудь аргументированного заключения недостаточно – для этого необходимо знакомиться с материалами дел и изучать все обстоятельства. В случае со съемкой у Исаакия необходимо определить сакральность места, где был сделан снимок; в суде могут быть представлены доказательства – или, наоборот, возражения – связанные именно с этим фактором. Если данное место будет признано сакральным или, шире, священным – тут может быть проблема как для стороны обвинения, так и для защиты. Другое дело, что и смягчить позицию суда, вероятно, будет возможно.
— А в случае со снимком блогера Бобиева для вас больше ясности?
— Нет, потому я не знаком с материалами дела. У меня возник, правда, вопрос – зачем это выкладывать?
— У многих примерно такой же вопрос – зачем это ставить и показывать – возник в связи с оперой «Тангейзер» в Новосибирской опере (режиссер Тимофей Кулябин и директор театра Борис Мездрич были обвинены в оскорблении чувств верующих из-за плаката с распятием на фоне бикини, являвшегося чатью визуального ряда постановки; подсудимые были оправданы, однако директор Владимир Кехман снял постановку с репертуара — RTVI).
— Есть принципиальная разница с этими двумя делами и делом «Тангейзера». В случае с оперой – есть музыка композитора Рихарда Вагнера, и есть постановка на эту музыку. Постановка показывается в театре — то есть в светском месте, где происходит представление, — а не в храме, не в церковном локусе, не в сакральном месте. Артист представляет нам персонажа, а не выдает себя за него по-настоящему за Иисуса Христа.
В случае с блогерами мы этого не видим. Снимки сделаны в реальном пространстве, на фоне реальных символов — имеющих, по крайней мере, историческое, а то и священное значение.
— Как вы вообще относитесь к статье об оскорблении чувств верующих и что можете сказать о нынешней практике ее применения?
— Она у меня вызывает большие сомнения. Статья об оскорблении чести и достоинства у нас входит в Кодекс об административных правонарушениях (ст. 5.61 КоАП — RTVI), а статья об оскорблении чувств верующих — почему-то в Уголовный кодекс (ст. 148 УК РФ — RTVI). А если верующий человек оскорбит мою честь и достоинство? Может быть, за это тоже будем сажать? Должны быть равные права и равная ответственность.
— Вы фиксируете тренд на усиление градуса репрессий по этой статье?
— Мне кажется, что он уже прошел — пик его накала все-таки пришелся на период, последовавший за принятием этой поправки в УК (в 2013 году — RTVI), примерно через год. Мне кажется, что сейчас к этому отношение уже более здравое, чем, скажем, во времена «Тангейзера». У нынешних дел, к сожалению, уже есть реальное содержание — то, о чем мы говорим, может быть рассмотрено по существу на предмет оскорблений чувств верующих. Но, повторюсь, мне необходимо изучить материалы дела. Например, имеет значение длительность этой съемки и намерения снимающих — по крайней мере, для суда.
— Как вам кажется, нынешние репрессии заказываются и дирижируются «сверху» — или они действительно поддержаны массой верующих?
— К счастью или к сожалению, в нашей стране это поддерживается «снизу». Представьте себе, вы заходите в лифт и видите на его стене свастику — вам гадко? Примерно то же чувствует верующий человек, когда видит непристойный снимок на фоне храма, сакрального или исторического места. Для верующего эта сфера — без сомнения, табуированная. Но главное здесь — не сам снимок, а его публичность и намеренность его распространения. Если бы они спрятали этот снимок под подушку… Если вы меня спрашиваете о том, дирижируются ли сверху репрессии, давайте зададимся вопросом: а сами люди, опубликовавшие этот снимок — они-то какие имели намерения?
— Может быть, такие снимки — форма свободомыслия, критики религии?
— Тогда это крайне негативная и реакционная форма свободомыслия. Свободомыслия со знаком минус, я бы сказал.
— То есть вам кажется, что в обществе есть запрос на охрану традиционных ценностей и репрессии в отношении инакомыслящих? Если да, то с чем вы его связываете?
— Мне кажется, это не сам по себе запрос, а своего рода ответ, реакция на 90-е годы — люди хотят охраны своего уклада, своих границ, стабильности своего существования и своих представлений о мире.
— Вам не кажется, что на этом фоне в российском обществе вырастает и заявляет о себе как о силе новый фундаментализм, который запретит не только провокационные, а любые критические высказывания о религии?
— В основе любого фундаментализма всегда лежит гипотеза, которая, как правило, верна, но при этом обоснование ее ложно и ненаучно, непроверяемо, основано на домыслах и слухах и подается как аксиома. Выражаясь проще, говорят истину, а сеют ложь.
Например, в данном случае такое недоказанное, домысленное обоснование, что эти снимки были сделаны специально, с умыслом кого-то оскорбить. Наличие факта выдается за вывод об этом факте. В этом смысле фундаментализм сродни мошенничеству, причем не только интеллектуальному. Вам скармливают истинную посылку, которую вы принимаете — а затем, завоевав ваше доверие, подсовывают ложные посылки, которые вы усваиваете на автомате. В результате мы расстаемся с деньгами, став жертвой обмана.
— Есть ли какой-то метод профилактики такого фундаментализма в обществе? Какой-то способ соблюдать баланс между чувствами верующих и свободой самовыражения?
— Выскажу только свое мнение. Во-первых, как я уже говорил, нужно уравнять в правах на защиту верующих и всех остальных. Во-вторых, нужно следить за фактами и не допускать их подмены интерпретациями — этим, кстати, вполне могут и даже обязаны заниматься не только ученые, но и, скажем, суды. Ну и, наконец, самое главное — чтобы добиться вышесказанного, необходимо вооружать людей не просто научным знанием, а методологией научного знания, инструментами критического мышления. И, прежде всего, отличать эмпирическое, проверяемое суждение от домысла.
Алексей Крижевский