«Острые, колючие соперники». Замглавы МИД России Сергей Рябков рассказал о кризисе в отношениях с США

Как далеко может зайти кризис в отношениях между Россией и США, как они изменятся в случае возвращения в Белый дом Дональда Трампа, может ли российская сторона обменять Пола Уилана и Эвана Гершковича, для чего Москва отозвала ратификацию Договора о всеобъемлющем запрете ядерных испытаний? Об этом и многом другом в интервью RTVI рассказал заместитель министра иностранных дел России Сергей Рябков.

«Только давление, только нажим»

— Помощник госсекретаря США по вопросам энергетики Джеффри Пайетт сказал недавно на сенатских слушаниях, что Соединенные Штаты собираются “задушить” проект «Арктик СПГ 2», против которого были введены американские санкции. Как бы Вы могли прокомментировать эти слова?

— Количество американских санкционных волн в отношении нашей страны уже давно перевалило далеко за сотню. Их авторы признают низкую эффективность этой политики с точки зрения тех решений, которые они считают для себя правильными, и тех целей, которые они перед собой ставят. Я уверен: как и в прошлом, так и на этот раз попытки через санкции подавить возможности нашего развития и движения вперед — в том числе в нефтегазовом секторе, в секторе сжиженного природного газа (весьма перспективном сегменте) — провалятся.

В целом санкционная политика США отражает скудость, если не сказать — ничтожность того внешнеполитического инструментария, которыми располагают Соединенные Штаты. Только давление, только нажим, только угрозы, только шантаж. Отсутствие дипломатии, отсутствие желания договариваться. Это фирменный знак Вашингтона. Причем независимо от того, какая партия там контролирует на данный момент исполнительную и законодательную ветви власти.

Мы на угрозы реагируем спокойно, занимаемся своим делом. У нас достаточно партнеров, у нас набран хороший ход в плане импортозамещения. Ресурсы для соответствующих инвестиционных программ выделяются и корпоративным сектором, и бюджетные возможности не ограничены. Так что пусть они там тешат себя иллюзиями — потом им придется признать, что и в этой части своих планов и замыслов они потерпели сокрушительное поражение, фактически провал.

— Вы можете представить ситуацию, при которой отношения между Россией и США, которые сейчас переживают самый острый кризис за последние 30 лет, дойдут до полного разрыва дипломатических связей или до понижения уровня с взаимным отзывом послов?

— Нам бы этого не хотелось. Мы считаем, что дипломатические отношения как элемент международной жизни — это то, о чем нужно заботиться и что следует беречь. Иначе мы вообще утратим остатки цивилизованных каналов для доведения сигналов друг до друга. Мы сами ничего подобного инициировать не будем, разумеется.

Хочу сказать также, что 16 ноября приближается довольно примечательная 90-летняя годовщина установления дипотношений между СССР и США. Наши отношения прошли разные отрезки, был в них даже период союзничества, братства по оружию в борьбе с общим врагом — гитлеровской Германией и странами [гитлеровской] коалиции, которая тогда воевала против нас и наших союзников. На тот момент США были в их числе. Потом были периоды холодной войны, Карибский кризис, «разрядка» — чего только не было.

Сейчас действительно [мы переживаем] острейший кризис в отношениях, не имеющий аналогов в прошлом. Нам нужно тщательно калибровать, выбирать шаги, чтобы не допустить дальнейшей эскалации. Наше руководство именно так настраивает МИД и другие федеральные органы исполнительной власти. Мы этому строго следуем.

Со стороны американцев, к сожалению, наблюдается череда безответственных шагов применительно к Украине, но не только. Поэтому, если смотреть под этим углом и видеть поведенческую модель Вашингтона, характерную для него на нынешнем отрезке, я могу допустить все, что угодно. Может быть и понижение уровня. Разрыв дипотношений гипотетически тоже возможен. Мы же не знаем, какие выводы делаются людьми, задающими тон в коридорах власти Вашингтона, из того, что для нас кажется нормальным, естественным с точки зрения обеспечения наших национальных интересов, интересов нашей безопасности. Мы готовы к любому развитию [событий].

Ничего обострять сами, сталкивать наши отношения ни в какую пропасть мы не будем. Но отвечать на любые провокации, на любые вызовы мы будем, в том числе, если нужно, зеркально и симметрично. Любые враждебные действия всегда получат с нашей стороны ответ в том или ином виде. Американцы, я думаю, это уже усвоили в достаточной мере, наблюдая за тем, насколько твердо и последовательно мы отстаиваем собственные интересы по всем азимутам, по всем направлениям.

— В следующем году мир будет наблюдать за президентскими выборами в США. Скорее всего, это будет борьба между Трампом и Байденом. Если Дональд Трамп вернется в Белый дом, как это повлияет на двусторонние отношения? Почему-то в России принято считать, что с республиканцами проще иметь дело, чем с демократами. И что условно Трамп лучше для России, чем Байден. Что Вы об этом думаете?

— Во-первых, какие-то прогнозы сегодня строить рано. Это очевидно для всех. Не только не пройден период праймериз, которые являются ключевым звеном в любой избирательной кампании в США, но даже не завершились предварительные внутрипартийные дебаты. И республиканцы их продолжают. И мы наблюдаем, сколько привходящих факторов внутриполитического свойства сейчас играют определенную роль в контексте выборов, которые предстоят в США чуть более, чем через год.

Во-вторых, не нужно уповать на то, что какие-то персональные перестановки, какие-то изменения на высших постах в США могут привести к кардинальным сдвигам в наших отношениях. К сожалению, это факт. В Соединенных Штатах среди элит, среди политикоформирующих кругов сложился очень устойчивый антироссийский консенсус. Они видят в России острый вызов и угрозу. Нас объявили такой угрозой доктринально, и «смена караула» в Белом доме, я думаю, на это мало повлияет.

Хочу напомнить, что задолго до СВО, задолго до нынешнего периода тяжелого кризиса в российско-американских отношениях именно администрация Трампа ввела наибольшее количество санкций против российских физических и юридических лиц за весь период наших отношений на тот момент, далеко превзойдя в этом смысле своих предшественников, включая администрацию Обамы. Это о чем-то говорит.

Мы также понимаем, что у Республиканской партии США особенно выраженное, я бы сказал, инстинктивно формируемое неприятие идеи заключения юридически обязывающих договоренностей в разных сферах. Как считают республиканцы, они тем или иным образом ограничивают возможности стратегического выбора Вашингтона, в том числе в сфере вооружений и контроля над ними. Понятно, что с учетом всего происходящего говорить о перспективах восстановления архитектуры контроля над вооружениями, по меньшей мере, наивно.

Но в данном случае я обращаюсь к истории, смотрю в прошлое и хочу сказать, что именно республиканские функционеры, активисты и эксперты, тяготеющие к этой партии, в свое время сделали максимум для того, чтобы торпедировать, полностью закрыть саму возможность, к примеру, ратификации Соединенными Штатами Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ). Это было одной из причин, по которой США на протяжении более 20 лет этот Договор не ратифицировали.

То есть республиканцы не белые и пушистые партнеры. С точки зрения наших позиций это острые, колючие, глубоко заботящиеся об интересах своей страны соперники. Именно так к ним надо подходить. Никакие персоналии на сегодняшний день вообще не подлежат обсуждению. И еще раз хочу отметить то, что говорилось неоднократно на разных уровнях: мы не вмешивались, не вмешиваемся и не собираемся никаким образом вмешиваться во внутриполитические электоральные процессы в США.

В свое время Демократическая партия оседлала тему якобы вмешательства России в американские выборы и использовала это напропалую, на полную катушку в интересах борьбы со своими оппонентами. Все это оказалось в чистом виде фейком, злонамеренным вымыслом. И я допускаю, что нечто подобное повторится в будущем. Хотелось бы предостеречь наших оппонентов в Вашингтоне от очередных попыток через очернительство, через ни на чем не основывающиеся претензии к России решать какие-то свои внутренние задачи.

— Тот же Трамп говорил, что если он вернется в Белый дом, то сможет за 24 час а разрешить украинский вооруженный конфликт. Потому что он знает и президента России Владимира Путина, и президента Украины Владимира Зеленского, и готов усадить их за стол переговоров. Может ли это сработать?

— Если кто-то из действующих или бывших политиков, государственных деятелей в США допускает для себя, что такого рода усилия могут быть результативными, я советую им, не теряя времени, обращаться в Киев непосредственно по тому адресу, где сегодня мы наблюдаем полнейшее отсутствие какой бы то ни было готовности отклоняться от саморазрушительной и абсолютно бесперспективной линии, не основанной ни на чем, кроме попыток выставлять ультиматумы Москве. Если американцы готовы в таком русле работать со своими клиентами в Киеве, то мы, естественно, возражать не будем — нас уговаривать не нужно.

Именно Вашингтон, его сателлиты и его клиенты в Киеве перекрыли для себя, в том числе даже через некие формальные акты, которые были подписаны в свое время Зеленским, возможность прямых переговоров Киева с Москвой. Вот пусть они вначале отрезвеют, придут в себя, избавятся от своих иллюзий, примут необходимые решения. А дальше мы будем смотреть, насколько это возможно и насколько это соответствует нашим интересам.

— То есть Вы не очень верите в то, что личность может повлиять на ход истории? На Ваш взгляд, можно ли отделить Трампа от Республиканской партии?

— Я считаю Дональда Трампа плоть от плоти выходцем [из Республиканской партии], крупным политиком, имеющим глубокие корни в Республиканской партии. Нет ничего, что позволило бы мне делать какие-то другие выводы. Я не противопоставляю Трампа республиканскому мейнстриму. И еще раз: Россия не вмешивается во внутриполитические процессы Соединенных Штатов Америки. Мы отслеживаем — не более того, что там происходит с точки зрения дискуссий, каких-то обсуждений, процессов, рейтингов. Это, бесспорно, имеет значение. И никто это не отрицает.

То, как развернется избирательная кампания и кто в итоге выйдет победителем в крупнейшей державе, сверхдержаве, стране с огромным влиянием на все процессы в мире, разумеется, не может быть проигнорировано. Но мы на это никоим образом не влияли и не будем пытаться повлиять. Это суверенный выбор и суверенное дело американского народа. Пусть они этим занимаются и разбираются, кто такой Трамп, насколько он им привлекателен, что будет происходить дальше. Нас это касается как сторонних наблюдателей, не более.

«Неуместны спекуляции о том, кто может быть освобожден в обмен на кого»

— Какие остались еще каналы связи между МИДом и Госдепартаментом? Например, в 2021 году вы рассказывали журналистам, что проходят экспертные встречи представителей российского и американского дипведомств на территории третьих стран. Эта практика осталась?

— Каналы диалога между Москвой и Вашингтоном сведены к минимуму по инициативе американской стороны. Они сами перекрыли возможности для углубленного обсуждения в том числе актуальных региональных вопросов, вопросов стратегической стабильности и так далее. На сегодня МИД и Госдепартамент коммуницируют через посольства. Это старый и «дедовский» способ — встречи, созвоны. Не все просто с организацией встреч для нашего посла и сотрудников нашего посольства в госструктурах США — [это] тоже часть какой-то дешевой игры с американской стороны. Они все хотят послать нам некие сигналы через свои рестрикции. Переписка в разных формах, в том числе электронная, эпизодические телефонные контакты — вот тот инструментарий, которым мы пользуемся.

Плюс к этому эпизодически имеют место очные контакты, в том числе и в третьих странах. Не так давно на ответственном уровне прошел раунд двусторонних консультаций по так называемым раздражителям в наших отношениях. Предсказуемо мало прогресса, слабые перспективы движения вперед. Хотя уж по вопросам функционирования диппредставительств, по визовым делам стоило бы, наверное, двинуться в сторону большей нормальности. Но пока готовности с той стороны нет. Значит, будем существовать именно в той реальности, которую создали американцы, ослепленные ненавистью к современной России. Нас это не выводит из равновесия. Мы вполне довольствуется тем инструментарием, который есть. Не хотят — не надо. Когда захотят — скажут. Мы тогда будем смотреть, нужно нам это или нет.

— Установились ли у вас рабочие, профессиональные контакты с новым послом США Линн Трейси, которая уже почти год работает в Москве?

— Госпожа Трейси приходила в МИД несколько раз. Мы с ней знакомы еще с той поры, когда она работала здесь советником-посланником. Она, как я понимаю, неплохо владеет материалом, то есть понимает обстановку, хорошо ориентируется в том, что происходит. Но контакты [с послом США] не имеют систематического и тем более интенсивного характера в силу того, что, как я уже упомянул, наш посол в Вашингтоне Анатолий Антонов лишен возможности нормально взаимодействовать, в том числе проводить встречи, беседы с ответственными лицами в разных звеньях государственной власти США. В силу самоограничений, которые американцы ввели в этой сфере. Но в дипломатии принцип зеркальности никто не отменял.

— Американские чиновники, представители власти отказываются встречаться с послом России?

— Да, зачастую [отклоняются] даже прямые обращения с просьбой провести беседу по конкретному вопросу — не о чем-то абстрактном, а о конкретном деле по тому или иному сюжету, по какой-то вполне обозримой проблеме, не имеющей увязок ни с чем глобальным или особо затруднительным. Даже такие запросы зачастую просто остаются без ответа, на них не реагируют. Я считаю, что это ненормально, это нарушение азов дипломатической этики. Американцы должны посмотреть на себя со стороны. Не все может быть подчинено логике: «Ах, мы должны «изолировать» Россию». Они себя изолируют, они себя лишают возможности вести более эффективно работу по вопросам, которые им самим небезынтересны.

— В администрации США говорят, что активно работают над освобождением и возвращением американских граждан Пола Уилана и Эвана Гершковича. В Госдепе отмечали, что ведутся переговоры по этому вопросу. На каком этапе сейчас находятся эти переговоры? На кого Москва могла бы их обменять?

— Обсуждение этих сюжетов в соответствии с договоренностью президентов России и США, достигнутых на их очной встрече в Женеве в июне 2021 года, осуществляется по линии специальных служб. Именно спецслужбы России и США ведут обсуждение так называемых разменных схем. Американцам хорошо известна та позиция, которую отрабатывают наши коллеги по этому каналу. То, что они встречно выдвигают, зачастую становится предметом недобросовестных спекуляций и какого-то обыгрыша США в средствах массовой информации. Это тоже известный прием: нагнать волну, создать шумиху, политизировать сюжет, разогреть температуру вокруг него, чтобы профессионалам было труднее дальше заниматься тем делом, которое им поручено.

Я считаю, что неуместны спекуляции о том, кто может быть освобожден в обмен на кого. До момента, пока договоренность не достигнута, это может нанести ущерб и самому делу, и сказаться на психологическом состоянии, прежде всего, наших граждан, которые во многих случаях отбывают просто умопомрачительные сроки по неправосудным вердиктам и по надуманным обвинениям. Кстати, в последнее время участились факты арестов российских граждан под предлогом нарушения ими экспортно-контрольного законодательства США, то есть законодательства, регулирующего торговлю чувствительными материалами и чувствительной продукцией.

Я хотел бы предостеречь всех сограждан, всех соотечественников, которые могут допускать, что им в том или ином виде могут быть предъявлены претензии, выдвинуты обвинения со стороны американских органов. Хотел бы предостеречь их от легкомысленных выездов за границу и времяпрепровождения в состоянии психологической расслабленности. На провокации против наших граждан американцы идут не просто охотно, а в нарастающем объеме. И нужно быть всем начеку, контактировать с нашими посольствами, с консульскими учреждениями и понимать, что со стороны этих американских структур возможны любые враждебные действия и любые провокации — вплоть до арестов. Об этом нужно думать каждому, кто выезжает за границу.

— The Wall Street Journal и другие СМИ писали, что американцы предлагали включить в их списки на обмен также некоторых российских граждан — прежде всего, Алексея Навального. Появилась ли у МИДа какая-то дополнительная информация по этому вопросу?

— Я не готов комментировать конкретику по персоналиям. В прошлом мы все помним, как решался вопрос с освобождением Виктора Бута, Константина Ярошенко, кто был освобожден в этой связи у нас из американских граждан. Я не провожу никаких параллелей, но считаю, что спекулятивные домыслы, которые распространяются в том числе в американских средствах массовой информации, не повышают шансы на результативное решение тех или иных конкретных проблем в этой сфере, а, скорее, снижают их.

«Россия не отозвала подпись под Договором о всеобъемлющем запрете ядерных испытаний»

— В конце октября вы рассказали, что США передали России неформальные (в формате non-paper) предложения о том, как возродить диалог по стратегической стабильности. Каким будет ответ Москвы? И когда он будет?

— Не мы прервали диалог по стратегической стабильности. Соединенные Штаты после начала СВО официально передали нам, что этот диалог замораживается — как и диалог практически по всем другим вопросам, кроме раздражителей в двусторонних отношениях. Это их выбор. Мы не думаем, что это было правильно, в том числе с точки зрения тех задач, которые сами США перед собой ставят. Мы не собирались и не собираемся их уговаривать вернуться к ситуации, какой она была, скажем, в 2021-м или в 2020 году.

Ситуация поменялась радикально, и мы видим сегодня глубоко враждебный, абсолютно антагонистический по наполнению и оформлению курс Вашингтона в отношении нашей страны. Они мечтают о сломе всего того, что составляет на сегодня суверенную, независимую Россию и ее внешнеполитический курс на международной арене, нацеленный на формирование многополярного мира. Это как бельмо на глазу у американцев. Они хотят, чтобы ничего этого не было, они хотят нанести нам стратегическое поражение. Как в этих условиях можно вести осмысленный, содержательный диалог по тематике, которая ранее обсуждалась с представителями упомянутого государства, я слабо себе представляю.

Но американцы славятся тем, что в их подходах может одновременно сосуществовать и фундаментальное отрицание неких реальностей, которые, сколько бы они ни говорили о противоположном, все-таки независимо от их воли наблюдаются, и одновременно попытки повлиять на эту самую реальность, то есть ее перечеркнуть и как-то изменить.
Я считаю, что это проявление биполярности — не в геополитическом смысле, не в терминах холодной войны, а «биполярочки», извините за грубость. Я думаю, что им нужно немножко себя перестроить и на себя взглянуть более здраво и трезво, прежде чем мы сможем что-то предметно с ними обсуждать. Поэтому никакой возможности для восстановления ведения дел в прежнем режиме в этой области я не вижу.

Теперь конкретно о предложении non-paper, которое мы получили. Мы продолжаем его изучение в межведомственном формате. Я не могу вам сейчас предложить никакие графики, никакой временной диапазон, в течение которого мы сформулируем свой ответ и передадим его Соединенным Штатам. Я не уверен, что такой ответ в том или ином виде, оформленном [письменно] или изложенном устно, американцам обязательно будет передан. Это зависит по большому счету от их поведения.

Если они и дальше будут нагнетать, двигаться по эскалационной лестнице, пренебрегать нашими сигналами о том, что они своим поведением повышают риски опаснейшего столкновения ядерных держав, тогда я вообще не уверен, что мы ответим на их non-paper. Тем более что особого элемента новизны или каких-то нюансов, которые заслуживали бы дальнейшего углубленного обсуждения в профессиональном ключе, я лично в этом документе практически не увидел. Но это мое субъективное мнение. Повторяю: наши эксперты, наши ведомства продолжают изучать этот non-paper, и пока итоговую черту, какой-то общий баланс мы не подвели.

— Есть еще одна многосторонняя площадка — «ядерные пятерка». Это клуб официальных ядерных держав, куда входят Россия, США, Китай, Франция, Великобритания. «Пятерка» продолжает собираться, в этому году прошли уже две встречи — в Дубае и в Каире. И председательство там как раз перешло от США к России. Какие у Москвы будут приоритеты в этом председательстве? И какие конкретно инициативы мы хотим продвигать на этой площадке, которая пока еще работает?

— Вы совершенно правы: это, по сути дела, единственный из оставшихся форматов, где соответствующая тематика обсуждается профессионально, этим занимаются эксперты. Мы приступили к нашему координаторству в «пятерке» не без проблем, связанных с безобразиями, которые американцы вытворяют на визовом треке. Но тем не менее мы все же решили не поддаваться наносным проявлениям антироссийского курса и продолжить работу на экспертном уровне, обеспечивая эту координацию. Предстоит еще несколько встреч в разных форматах.

Мы рассчитываем, что координаторство продлится, по меньшей мере, до следующей осени. Мы ждем от наших коллег по «пятерке» комментарии по тем идеям, которые мы предварительно изложили по повестке дня. Не всё из этого может быть вынесено на суд широкой публики — все же это чувствительная материя, которой занимаются профессионалы. Но в обобщенном плане я могу вам сказать, что один из ключевых аспектов обсуждений касается того, насколько повестка дня работы«ядерной пятерки» может быть расширена.

К сожалению, США, Великобритания и Франция в порядке самоограничения своих внешнеполитических ресурсов (это я так интерпретирую то, что они в свойственной им манере преподносят как попытки изолировать Россию) решили, что обсуждать с нами можно только так называемые ядерные риски. Мы не против обсуждения ядерных рисков, хотя наша позиция хорошо известна. Во-первых, изменений в ядерной доктрине Российской Федерации нет, во-вторых — эскалационный курс коллективного Запада повышает эти самые риски, и им следует остановиться.

Мы считаем, что нужно обсуждать в том числе темы, которые касаются практической работы дипломатов на многосторонних площадках, прежде всего — Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), где мы вступили в очередной обзорный цикл. «Ядерная пятерка» должна, на наш взгляд, теснее координировать свою политику в этом формате. Потому что там немало вопросов, где, как мы уверены, фундаментальные интересы «ядерной пятерки» все же должны превалировать над конъюнктурой и над попытками западной группы что-то такое очертить для себя в ущерб интересам России, да и Китая тоже.

Мы знаем, что за последнее время так называемые антиядерные радикалы существенным образом нарастили свои усилия, чтобы повысить международную привлекательность Договора о запрещении ядерного оружия (ДЗЯО). Применительно к этому документу мы занимаем тоже вполне понятную позицию. Есть 6-я статья Договора о нераспространении ядерного оружия, где ядерное разоружение вписано в контекст всеобщего и полного разоружения. Никто от этих обязательств не отказывался.

Но говорить о том, что нынешняя международная обстановка способствует решению задачи всеобъемлющего запрещения ядерного оружия, мы просто не можем. Это означало бы грешить против истины, не говоря уже о том, что это противоположно нашим фундаментальным интересам в сфере безопасности. Я предполагаю, что аналогичных подходов придерживаются и другие страны «ядерной пятерки». Нам нужно лучше и глубже координироваться по тематике Договора о запрещении ядерного оружия, что мы и предлагаем.

Это примеры того, как мы ведем там работу. Мы рассчитываем, что она будет продолжена, и здравый смысл в позициях западной «ядерной тройки» все же возьмет верх над их стремлением каждый раз оглядываться на написанные ими же для себя методички о том, что России нельзя спуску давать ни по каким вопросам.

— А для чего все-таки Россия отозвала ратификацию Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ)? Какой в этом был практический, рациональный смысл? Москва говорит о том, что США тоже его не ратифицировали — но ведь точно так же его не ратифицировал, например, Китай. А некоторые страны его вообще не подписали — например, Индия, Пакистан и КНДР. Означает ли этот шаг, что Россия рассматривает для себя возможность возобновить ядерные испытания?

— Вы совершенно правы: есть страны, которые и не подписали, и не ратифицировали ДВЗЯИ. Среди тех, кто не ратифицировал Договор, США не единственные. И теперь мы встали в этом плане вровень с Соединенными Штатами и с некоторыми другими государствами, которые подписали и не ратифицировали ДВЗЯИ. Политическая логика сработала зеркально. В условиях, когда США проводят выраженный враждебный курс в отношении России, сохранять дисбаланс в столь существенной сфере было просто невозможно. Президент Российской Федерации принял это решение, подписав соответствующий федеральный закон, который был инициирован в Государственной Думе, принят там и затем получил одобрение в Совете Федерации.

И теперь мы восстановили баланс, который нарушался Соединенными Штатами на протяжении долгих 23 лет. Это действительно был более чем достаточный срок для того, чтобы они что то в этом плане сделали. При всем понимании трудностей, которые любая администрация в Белом доме испытывает в общении с сенатом. При всем понимании того, насколько трудно любой администрации набрать две трети голосов сенаторов, необходимых для ратификации любого международного документа. Но некоторые администрации, в том числе администрация Трампа, бравировали тем, что ратификации ДВЗЯИ никогда не будет. Администрация Байдена, продолжая повторять эти мантры на фоне отзыва российской ратификации, по факту тоже не предприняла ровным счетом ничего, чтобы сдвинуть с места этот вопрос.

Еще раз: мы не пошли никуда дальше. Россия не отозвала подпись под договором. Россия продолжит придерживаться его положений. Россия практически завершила создание на своей территории сегмента международной системы мониторинга, которая включает в себя и геосейсмические, и акустические станции, и аппаратуру по контролю за выходом в атмосферу благородных газов, которые образуются в процессе ядерных испытаний, в том числе подземных. Всё это отражает нашу полную приверженность духу и букве Договора.

Что будет дальше — это ключевой вопрос, и он открыт. Есть ли гарантия, что всё так и будет продолжаться вечно? Этот вопрос имеет право на существование, но его нужно адресовать не нам, а вашингтонским политикам, вашингтонским военным, представителям национальной администрации США по ядерной безопасности — то есть всем тем, кто отвечает за Nuclear stewardship program (программу поддержания в должном состоянии американского ядерного арсенала), кто отвечает за подготовку Невадской полигонной базы, кто проводит там те или иные эксперименты разного рода… Мы видели, что некоторое время назад там был проведен взрыв с использованием химических веществ. Вот к ним нужно обращаться.

Те, кто озабочен возобновлением или невозобновлением нами ядерных испытаний, должны незамедлительно обращаться в Вашингтон и спрашивать: «Собираетесь ли вы, уважаемые господа американцы, проводить ядерные испытания?» Они скажут: «Нет, не собираемся». Хорошо. Это означает, что и Российская Федерация будет воздерживаться. Если они передумают и начнут действовать по-иному, не должно быть иллюзий: мы ответим зеркально. Поэтому этот вопрос на сегодня открыт.

— Давайте посмотрим на другой регион в фокусе вашего профессионального интереса — Латинскую Америку. Россия развивает с ним сотрудничество, в том числе военное. Планирует ли Москва его углублять и, например, создавать военные базы в таких странах, как Куба или Венесуэла, которые считает дружественными?

— Те формы сотрудничества, и военно-технического, и военного, которые практикуются на нынешнем этапе, в полной мере отвечают нашим интересам и интересам тех стран, с которыми мы его развиваем. Есть опыт разного рода, поддерживаются постоянные контакты. Я не думаю, что рассуждения о том, что может быть в дальнейшем, помогут реализации соответствующих программ, а главное — помогут задаче поддержания стабильности и безопасности в важнейшем регионе Латинской Америки и Карибского бассейна.

Американцы не должны воспринимать этот регион как свой задний двор. У американцев присутствуют рефлексивные, инстинктивные попытки именно так реагировать на наше сотрудничество со странами Латинской Америки и Карибского бассейна, на сотрудничество с ними других государств, которые в силу географии не относятся непосредственно к этому региону.

Это рудименты блокового и колониального мышления. Они хотят насадить неоколониальные практики, они хотят контролировать — вплоть до мелочей — те решения, которые принимаются странами этого региона. Мы же развиваем сотрудничество с этим регионом на взаимовыгодной и взаимоуважительной основе, никому ничего не навязывая и занимаясь теми вопросами, которые представляют для нас интерес в том числе в сфере ВТС, но, прежде всего, в сфере экономики, торговли, контактов между людьми. Мы занимаемся этим открыто, не создавая ни для кого никаких угроз.

Американцы должны исходить из этого. Но их подозрительность, их оглядка, их какие-то фантомные страдания по поводу того, что какая-то делегация куда-то поехала и кто-то продал кому-то какие-то товары, наверное, непреодолима. И с этим тоже придется иметь дело. Но мы готовы, у нас есть отлаженные каналы и для практического сотрудничества, и для диалога по всем сюжетам, включая тематику безопасности. Мы будем это продолжать.

— Ни у кого до сих пор нет официальных результатов расследования подрыва «Северных потоков». На Западе склоняются к тому, что это сделала некая «украинская группа». В России ставят эту версию под сомнение и обвиняют во всем США и Британию — как говорят в МИДе, «англосаксов». Недавно произошел еще один эпизод с газопроводом, который, вероятно, был поврежден. На этот раз речь идет о трубопроводе Balticconnector между Финляндией и Эстонией. Одновременно были повреждены несколько телекоммуникационных кабелей, в том числе российский в Финском заливе. Есть ли связь между этими инцидентами? Какая информация есть у МИДа?

— Что касается «Северных потоков», то совершенно возмутительно всё, что наблюдается в подходах западной группы к этому вопросу на протяжении уже долгого времени с момента самого события, самого террористического акта. Очевидно, что без подключения очень серьезных спецслужб, западных спецслужб ничего подобного произойти не могло бы. Но с дипломатической точки зрения мы наблюдаем полное игнорирование тех вопросов, которые мы задаем, в том числе официальным путем, в том числе на уровне руководства соответствующих стран. Они считают себя вправе на них не реагировать, а отделываться в лучшем случае какими-то пустышками в публичной плоскости и, в общем, якобы не придавать этому значения. При этом в СМИ появляются анекдотические версии, которые люди с напускной серьезностью обсуждают. Это просто позор от начала до конца. Безусловно, этот совершенно вопиющий инцидент в дальнейшем будет разбираться и специалистами, и историками.

Что касается каких-то кабелей, трубопроводов, я так понимаю, что те, кто это всё раздувает, не прочь здесь тоже заработать антироссийские очки. И мы к этому относимся соответственно. В любом случае этой публике с нашей стороны доверия нет. Если у нас будут какие-то дополнительные вопросы, мы их, конечно, сформулируем. Но практика показывает, что нет большого смысла тратить время и силы на обсуждение такого рода сюжетов.