В 2019 году Россия вошла в тройку лидеров по числу совершенных суицидов, а по количеству самоубийств среди мужчин и вовсе заняла первое место. И пока число смертей растет, динамика уголовных дел по статье о доведении до самоубийства меняется иначе. В последние 10 лет их заводят все реже. Об этом свидетельствует статистика, которую RTVI предоставил проект «Достоевский» («ОВД-Инфо»). Мы поговорили с юристами, чтобы выяснить, почему на фоне такой печальной картины следователи почти не находят поводов для дел о доведении до суицидов.
Адвокат Калой Ахильгов говорит, что в последние годы стало сложнее доказывать причинно-следственную связь между воздействием на человека, который совершил суицид, и самим суицидом. «Связано ли это с качеством работы следствия или действительно стало сложнее доказывать, я не могу сказать. Хотя склонен считать, что первое», — говорит Ахильгов. В качестве примера он приводит суициды в воинских частях, где тяжело выяснить, почему солдат покончил с собой. А свидетели, то есть его сослуживцы, находятся под давлением. «Тут включается политический мотив. Популярность армии — это наша основная задача, которое стоит перед военным в отношении молодежи. Если возбуждать уголовные дела по доведению до самоубийства в военных частях — депопуляризирует военную службу», — поясняет адвокат.
Профессор МГЮА Юлия Грачева подтверждает слова Ахильгова. По ее мнению, нежелание заниматься такими делами — основная причина падения статистики. Она добавляет, что такая тенденция наблюдается и по другим, причем падение статистики происходит необоснованно. «Научно обоснованное объяснение, почему не возбуждаются уголовные дела притом, что фактов совершения подобных деяний достаточно, сделать сложно», — говорит Грачева.
Как объяснил Ахильгов, дела по статье о доведение до самоубийства чаще заводят, если есть предсмертная записка, «где погибший называет имена тех, кто довел его до этого».
Если же предсмертной записки не было, то следствие должно проверить все версии. «У человека не было депрессии, признаков к совершению суицида, вдруг ни с того ни с сего [покончил с собой]. В этом случае следствие должно проверить все версии, помимо самоубийства, в том числе доведение до него», — отмечает Ахильгов. Однако он добавляет, если в деле есть политическая составляющая, то его повернут в необходимое русло.
«Самих суицидов и доведения до них меньше не становится, так как отсутствует практика их предотвращения», — заключает Ахильгов. Грачева в качестве примера попытки властей заняться профилактикой суицида рассказала, что они хотели обязать учителей мониторить социальные сети учеников для предотвращения возможных суицидов: «Потом посчитали, что учителя и так достаточно загружены».
В статистике ВОЗ говорится, что суицид — это вторая причина смертности людей в возрасте от 15 до 29 лет после гибели на дорогах. Ахильгов частично подтверждает эти данные. Он говорит, что суицид в основном совершают люди с несформированной психикой в возрасте до 18 лет. «Но у меня нет статистических данных», — уточняет он.
Грачева тоже предполагает, что суицид совершают именно молодые люди. «В большей степени молодежь, от 15 до 23 лет. Но специального расследования мы не проводили. В качестве примера можно посмотреть информацию, связанную с принятием изменений в статью о доведении до самоубийства. Надо посмотреть обоснования для их внесения, ведь они были направлены на защиту несовершеннолетних», — поясняет Грачева.
В 2016 году в России набрали популярность так называемые «группы смерти». Это группы в социальных сетях, где преобладают пользователи школьного возраста. Группы публиковали разные материалы, связанные с призывами к совершению суицида. В 2017 году Государственной думе на фоне популярности этих групп пришлось расширить статью о доведении до самоубийства, в частности, там появился пункт о склонении к самоубийству
Ахильгов сравнивает эти изменения со статьей об экстремизме, по которой людей за репост в социальных сетях могли обвинить в экстремизме. «Здесь такой же инструмент появился у следователей, использовать те или иные публикации в сети, призывающие или склоняющие к самоубийству. В данном случае, опять же, если я опубликовал призыв к суициду на своей стене, меня могут наказать за призыв, или за склонение, или даже за покушение на совершение самоубийства. Но надо доказать связь между тем, что я это опубликовал, и тем, что человек из-за этого пошел себя убивать. Это тонкая грань», — объясняет адвокат.
При этом он добавляет, что не слышал о применении этой статьи в «беспредельном смысле».
11 сентября Следственный комитет завел уголовное дело после гибели в Ижевске профессора Альберта Разина. Он поджег себя во время пикета против ущемления удмуртского языка. В результате ожогов Разин скончался в больнице.
Грачева, комментируя этот случай, сказала, что в 110 статье есть определенные способы ее применения. «Угрозы не поступали, как я понимаю, жестокое обращение — тоже не тот случай. Под систематическое унижение достоинства потерпевших тоже нельзя квалифицировать. Достоинство касается конкретного человека, а здесь, скорее, об ущемлении определенной группы. Поэтому я думаю, что тут нет способа привязать к 110», — считает профессор.
По ее мнению, дело закроют, так как нет состава преступления. «Мы же не знаем всего, что было на самом деле. Если там ничего другого не было, то состава преступления нет», — резюмировала Грачева.