Осужденный за шпионаж в пользу России организатор «Бессмертного полка» в Литве Алексей Грейчус 1 декабря обжаловал свой приговор в апелляционном суде. В интервью RTVI мужчина рассказал, почему не признает себя виновным в шпионаже, как легко стать «русским шпионом», о конфликте с российским консульством из-за замерзшего заживо ветерана, а также о методах Департамента государственной безопасности Литвы.
Дело Грейчуса
12 ноября 2021 года Клайпедский окружной суд Литвы признал двух граждан республики виновными в шпионаже в пользу России. 46-летний Грейчус был приговорен к четырем годам лишения свободы. Миндаугас Туникайтис признал вину и получил 1,5 года лишения свободы. Уголовное дело рассматривалось в закрытом режиме. По данным Департамента государственной безопасности Литвы (ДГБ), которые были опубликованы в ежегодном бюллетене спецслужбы, Грейчус и Тунитайтис передавали собранные данные сотруднику ФСБ Петру Чагину, работавшему в Литве под именем Петра Тарашкявичуса. Тунитайтис фотографировал дома, а Грейчус, по данным ДГБ, проводил культурные и мемориальные мероприятия.
Выходец из семьи праведников мира, спасших еврейскую девушку-учительницу Сару Кантор от холокоста, Грейчус занимался сохранением советских военных памятников, издал множество книг о войне в издательстве «Паритетъ», большая часть которых — воспоминания участников ВОВ. Сам Грейчус работал дизайнером-верстальщиком в том же издательстве. Мужчина принимал участие во многих мероприятиях, посвященных Великой Отечественной войне в России и Литве, регулярно общался и даже конфликтовал с российскими дипломатами, но оказался обвинен в сборе информации для агента ФСБ под прикрытием. Про второго осужденного Туникайтиса ничего не известно, кроме того, что он жил в маленьком городе Пагегяй на границе с Россией. За собранные и переданные сведения Грейчус и Туникайтис, по версии спецслужб, получали вознаграждение.
«Фамилия литовская, Сибирь знает хорошо»
Почему вы занимались сохранением памяти о советских ветеранах? Какие мероприятия проводит ваша организация «Ювенис»?
В 2011 году, после знакомства с обществом «Узник» из Клайпеды, которому мы помогли издать сборник воспоминаний «Не забыть того, что забыть нельзя». Так как в «Узнике» были в основном пожилые люди, мы в издательстве взялись им помочь. Проводили вместе встречи, конференции. Так потихоньку в декабре 2013 года мы пришли к идее создания балтийской молодежной организации «Ювенис». Мы издавали книги, водили экскурсии по концлагерям. Устраивали мемориальные концерты, потому что у нас много поющих ребят.
Основные наши мероприятия — это 22 июня — начало Великой Отечественной, это 1-2 сентября — день начала и окончания Второй мировой, это 11 апреля — Международный день освобождения узников фашистских концлагерей. Это 28 января — день взятия Мемеля. «Бессмертный полк» и, конечно, Международный день памяти жертв Холокоста. Это были не массовые мероприятия, в них участвовали в основном люди старшего поколения. По содержанию они абсолютно безопасны для Литвы. Мы никогда не затрагивали того, что было в Литве до 22 июня 1941 года, то, что в Литве называется оккупацией, и никогда не затрагивали послевоенную тему, что тоже считается оккупацией. У нас всё было корректно.
Как развивалась ваша история? Как вы познакомились с Петром Тарашкявичусом, которого литовские силовики считают сотрудником ФСБ Петром Чагиным?
В апреле 2016 года во «ВКонтакте» мне написал человек, представившийся Петром Тарашкявичусом, представителем «Фонда Победы» в Калининграде, сам фонд основан в Сургуте (фонд основан бывшим заместителем главы администрации города Олегом Лапиным. — Прим. RTVI). Тарашкявичус заинтересовался нашей деятельностью, она была ему близка — потому что мы занимаемся сохранением памяти о Второй мировой войне, уходом за могилами воинов, выпуском книг о ветеранах и войне. Он предложил встретиться и обсудить совместную работу. Встретились мы в начале июня в Советске — это такой городок в Калининградской области — познакомились, пообщались, человек нам понравился, ничего подозрительного мы не увидели, нормальный парень. Дальше продолжили переписываться в «ВК», в ноябре мы, объединение «Ювенис» заключили с «Фондом Победы» договор о сотрудничестве: если в Калининграде проходят какие-то мероприятия, они зовут нас, если мы проводим мероприятие, то от них будет представитель и они предоставят нам финансовую помощь. Совместная работа превратилась в дружбу, мы с Петром встречались довольно часто. Так я узнал, что его родные были ссыльными в советское время, отбывали срок в Сибири. Потом они переехали в Ленинград, где он получил высшее образование, женился и потом с женой он переехал в Калининград.
Фотография: официальный сайт администрации Сургута
А какое у Петра образование? Кем он работает?
Он получил экономическое образование, работает в логистике, в фонде он на общественных началах, так как ему не безразлична история. Наши гэбэшники утверждают, что никакого Тарашкявичуса нет, как и «Фонда Победы». Фонд этот легко гуглится. А когда мы обсуждали документы и визы, я держал паспорт Петра в руках, там было черным по белому написано: Пётр Александрович Тарашкявичус, год рождения, место выдачи паспорта: Санкт-Петербург. Фамилия литовская, Сибирь знает хорошо. Уже совпадение с тем, что он про себя рассказывал. То есть, вы понимаете, тут никаких подозрений, что что-то не так. Либо он очень хорошо подготовился, либо то, что говорят наши гэбэшники — просто сказка. При этом я больше верю ему, чем им. Они столько раз уже прокалывались.
Какие мероприятия вы провели вместе с «Фондом Победы»? Что заставило силовиков действовать?
В 2018 «Фонд Победы» частично поддержал наши акции «Свеча памяти» в день начала Великой Отечественной войны и мемориальную акцию в день окончания Второй мировой войны. В 2019 году фонд поддержал эти же акции. Были мероприятия, которые нам предложил провести сам Тарашкявичус: это концерт, посвященный юбилею Пушкина, и литературная викторина, и концерт «Тургенев и Виардо», посвященный истории любви Полины Виардо и Ивана Тургенева. Обычные культурные встречи, популяризация русской литературы и культуры, литовцы очень тепло их восприняли. По Тургеневу мы проводили в Алитусе, прошло замечательно, в литовских школах все были довольны и просили продолжение.
Пётр предложил вам провести мероприятия, вы их согласовывали с местными властями? С их стороны претензий не было? «Фонд Победы» не запрещен у вас?
Фонд не запрещен, никаких претензий не было, наоборот. Когда же мы проводим военные мероприятия на площади в Клайпеде, мы всегда их согласовываем в местном самоуправлении. Например, в 2019 году мы проводили шествие «Бессмертного полка» через парк, потом по тротуару и к мемориалу. Так как там проезжая часть, самоуправление Клайпеды само решило, что надо перекрыть дорогу для безопасности граждан, мы этого не просили. Полиция перекрыла. Вот вам отношение власти к нам. Если взять мероприятие по Тургеневу, то тут вообще самоуправление Клайпеды участвовало в софинансировании. Ничего страшного мы не делали.
Департамент государственной безопасности Литвы в своем ежегодном отчете за 2020 год сообщил, что еще вы с подачи Петра организовали праздник, посвященный Дню пограничника.
Было такое. 28 мая 2019 года мы провели концерт в Клайпеде, где проживает много потомков пограничников. Что характерно, в этом отчете ДГБ показало свои знания и способности, они указали, что мы проводили День пограничника 12 апреля. Они явно не в курсе, что 12 апреля — это День космонавтики.
Тарашкявичус приезжал на мероприятия?
Нет.
Почему?
Когда я его спросил, почему он не приезжает, он мне это объяснил тем, что у него проблемы с выездом за границу из-за проблемы с банком, по этой же причине он не переводил деньги на мероприятие нам на счет. Я не уточнял, что за проблемы, это уже его личное дело, может там алименты, может еще какие-то проблемы.
Деньги передавал лично? А о каких суммах речь?
Да, всегда лично передавал, мы составляли документы, в которых расписывались, сколько и на что. Все документы у меня есть, с печатью фонда и с печатью нашей организации. Самая большая сумма, которую мы получили от «Фонда Победы» — 900 евро на мероприятие по Тургеневу. Деньги были потрачены в основном на дорогу, чтобы отправить автобус с ребятами из Клайпеды — 300 км туда и 300 обратно. Ну и покормить.
Были ли у вас беседы со службой госбезопасности до ареста? Предупреждали ли вас, что вы общаетесь с российской разведкой?
29 октября 2019 года к нам домой приехали два товарища из ДГБ и пригласили в офис на беседу. Разговор длился семь часов, мне показали фотокарточку человека, спросили, знаю ли я его. Человек на фото был похож на Тарашкявичуса, что я им и сказал. Рассказал всю историю, как мы взаимодействуем с «Фондом Победы». Тогда мне было сказано, что Петра Тарашкявичуса не существует, а есть сотрудник ФСБ Пётр Чагин. Я их спросил: «Какие доказательства? Ребята дайте хоть какую-то зацепку, чтобы я вам поверил. Зачем ФСБ Пушкин и Тургенев?» Они мне ничего не сказали. Никаких доказательств не предоставили. Это то же самое, что сказать, что Пугачёва — это Пьеха. Я видел его паспорт, у меня с ним договоры. Я еду в Калининград, он мне заказывает гостиницу на фамилию Тарашкявичус. Мы отправляем книги на эту фамилию, и он их получает на почте. Какой Чагин?
Во время суда, кстати, многие свидетели говорили, что не помнят фамилию этого человека, но помнят, что она была литовская.
Вернемся к «творческой» встрече с ДГБ. В конце беседы мне подсунули бумажку, что я обязуюсь прекратить с Чагиным всякое общение. Я тогда задумался, потому что понимал, что не прекращу общение и что доказательств нет. Они увидели, что я не спешу подписывать и пригрозили, что, если подписи не будет, я не скоро отсюда выйду. У ДГБ это называется «мягкая сила». Пришлось подписать.
Когда я вернулся домой, я первым делом позвонил Петру и спросил: «В чем дело? Что вообще происходит? Кто такой Петр Чагин?» Он удивился и сказал, что не знает никакого Чагина и что всё это похоже на бред сумасшедшего. Я с ним согласился, зная как у нас работают гэбэшники, на примере дела политика Альгирдаса Палецкиса, которого недавно осудили за шпионаж в пользу России, хотя всё, чем он занимался, это исследование событий 13 января 1991 года возле Вильнюсской телебашни. Просто ДГБ не понравились выводы его работы. Я продолжил общаться с Петром, но уже не обсуждая никакие мероприятия, а чисто по-дружески.
В феврале 2020 года ДГБ опубликовало отчет в котором разместило фотографии сотрудника ФСБ Чагина. Обыск у вас был до или после этого отчёта?
Обыск был 3 марта 2020 года. После него меня поместили в СИЗО города Шяуляй без права общения с родными. В июне того же года моему адвокату удалось вытащить меня под домашний арест. Это был третий обыск для моего отца — Римантаса Грейчуса. В детстве он пережил обыск гестапо, после войны — советскую депортацию вместе с родными в Иркутскую область. Теперь вот уже литовские спецслужбы обыскали наш дом.
Бюллетень ДГБ я, конечно, видел, он меня очень порадовал. Я уже упоминал про День пограничника 12 апреля, но там были ещё ляпы. Например, написано, что Чагин финансировал акцию «Бессмертный полк». Извините, но это ложь, на «Бессмертный полк» мы не брали и не тратили никакие деньги, всё было на личном энтузиазме. За год до этого на допросе я им это говорил. Чем они слушали — не знаю.
Почему сотрудник ФСБ? Мы покопались с адвокатом и выяснили, что ФСБ не занимается внешней разведкой —этим занимается СВР и ГРУ. В российских законах записано, что сотрудник спецслужб обязан представиться и объяснить человеку, которого он вербует, с какой целью он это делает.
На фотографиях в бюллетене ДГБ Пётр Тарашкявичус?
Очень похож на него. Мы перед судом проверяли паспортные данные Тарашкявичуса, посылали запрос. Нам подтвердили, что паспорт действующий. Но в суде прокурор сказал, что справка липовая. При этом обвинение не послало никаких запросов в российские государственные органы, они не поинтересовались паспортом Тарашкявичуса, они не посылали запроса в «Фонд Победы» в Сургут, а просто сказали, что его не существует. Всё, что они сделали, это выборочно воспользовались поисковиком в интернете. Это у них тоже не получилось. Они, например, утверждали, что и дома культуры в Старой Руссе, который приглашал нас к себе на концерт, не существует, потому что они его не нашли в сети. Тут уже просто нет слов.
«Можно подвести всё что угодно, даже разговор жителя Литвы с жителем России по телефону о погоде»
Давайте уточним для понимания ситуации, в чем же, собственно, был шпионаж. Пётр просил вас что-то фотографировать или какую-то информацию присылать ему, которая его интересует?
Нет, никаких просьб не было. Никаких фотографий домов или каких-то объектов я ему не посылал. По договору с фондом мы предоставляли отчет о том, где и какое мероприятие мы провели и сколько и на что мы потратили. Например, они выделили 100 евро на мемориальную акцию 22 июня — мы должны были предоставить фотографии и ссылки на СМИ, чтобы подтвердить сам факт проведения мероприятия. Это обычная практика. Мы собирали ссылки в СМИ, в нашем фейсбуке и на нашем сайте, где были размещены фото и отправляли отчет в Калининград.
Но прокуратура заявляла в СМИ, что судят шпионов, которые фотографировали много лет объекты, в том числе военные, и передавали сотруднику ФСБ. Как вы это объясните?
В этом меня не обвиняли, меня ничего не просили фотографировать. Это просили [делать] второго человека, с которым я проходил по делу — Миндаугаса Туникайтиса. При этом с серьезным видом заявляли, что ФСБ были необходимы фотографии каких-то там домиков. Ну, ребята, все они есть на Google Maps. Даже в решении суда отмечено, что «переданная российской стороне информация не составляла государственную тайну». То есть ни мои отчеты для «Фонда Победы», ни фотокарточки Туникайтиса.
Вы знакомы с Туникайтисом? Кто он?
Нет, никогда его не видел. Он меня тоже не знает. Всё, что я о нем знаю, я прочитал в прессе: что он жил в приграничном с Россией городе, что он признался, что действительно фотографировал домики, передавал эти фото и получал за это деньги.
А у вас была с Туникайтисом очная ставка?
Нет. Первый раз я его увидел в суде.
Не понимаю, а почему вы с ним проходили по одному делу?
Туникайтис на тех самых фотографиях из бюллетеня ДГБ опознал сотрудника ФСБ, который ему давал задания и деньги. Поэтому нас с ним и объединили. Меня пустили прицепом к этому Туникайтису. Им надо было прекратить мероприятия, которые я провожу с ребятами из «Ювениса», а зацепок не было. Все действия наша организация всегда совершала в рамках закона. Представители ДГБ присутствовали на всех наших мероприятиях, снимали нас на видео. Хотели, но ничего не нашли. Мы не шли против их утверждения об оккупации, мы не обвиняли литовский народ в Холокосте.
ДГБ не дало вам доказательств существования сотрудника ФСБ Чагина, а в суде были представлены эти доказательства?
Нет, в суде они ничего не стали доказывать, за исключением того, что прокурор методично называл Петра сотрудником ФСБ Петром Чагиным, а мы называли его Тарашкявичусом. Потому что никакого Чагина мы не знаем. Ни я, ни мои свидетели.
Сейчас вы с Тарашкявичусом не общаетесь?
Нет, сейчас уже не общаемся. Но я всё равно жду от ДГБ доказательств. Как было сказано мне в суде: никаких доказательств тут не нужно, тут достаточно логических выводов. Как сказал директор ДГБ Дарюс Яунишкис: «Сбор и передача любой общедоступной информации иностранным разведывательным организациям является преступлением. Совершенно неважно, что именно на фотографии, которую вы передали: участок центральной улицы или горшок с цветком». Статья, по которой меня судили, — 119 часть 2 — очень удобная статья, она заканчивается так: «…и иная информация, интересующая иностранную разведку». Под эту «иную информацию» можно подвести всё что угодно, даже разговор жителя Литвы с жителем России по телефону о погоде. Да даже любого пересекающего границу с Россией можно обвинить в передачи сведений, ведь все мы даем свои паспортные данные ФСБ на границе. Эта статья не соответствует принципам Евросоюза, у нее нет описательной части.
Почему Туникайтис, который признался, что шесть лет шпионил на Россию, получил срок ниже минимального — 1,5 года лишения свободы, а вы —четыре года?
Наверное, потому что он признал вину, а я — нет. Возникла ли у меня мысль, что он подсадной в этом процессе, чтобы прекратить нашу деятельность?.. А бог его знает, уже не знаешь, чему верить, чему нет.
«Она нашла ветерана заживо замерзшим. У него кончились деньги даже на дрова»
Почему вы вообще согласились на помощь российского фонда?
Мероприятия, посвященные Великой Отечественной войне, в Литве никто не финансирует. Это была вынужденная мера. Большая часть акций всё равно прошли на мои личные средства.
Может, было проще обратиться за помощью к посольству России в Литве?
До приезда нового консула посольство нам помогало, а примерно с 2017 года финансирование со стороны консульства прекратилось.
Почему?
У нас испортились личные отношения с генеральным консулом Александром Грачевым. При этом я был объявлен чуть ли не врагом России, антироссийским элементом. Я был нежелателен на территории РФ, мне не открывалась виза с 2017 по 2019 год. В 2019 году ввели электронные визы, и проблема решилась.
В чем был конфликт, если не секрет?
Я не желал плясать под дудку генконсула. Далеко не все его действия я считаю правомерными и человечными. Например, мы добивались материальной помощи для одного из ветеранов ВОВ из 16-й стрелковой дивизии, который жил в деревне в ужасных условиях. Мы об этом рассказали. Я лично просил о помощи, пытался ее добиться, но, видимо из-за того, что это была моя инициатива, нам отказали. Мы сами собрали деньги, на это ушло три месяца. Мы купили вещи, продукты, отправили в деревню волонтерку. Но мы опоздали. Она нашла ветерана заживо замерзшим. У него кончились деньги даже на дрова.
Но вы поссорились до этого случая, вы говорите, что из-за личной неприязни к вам было отказано в помощи.
Да, мы поссорились до этого. Я не пошел на День России, потому что генконсульство перенесло его празднование на 14 июня, на День траура, на день, когда литовцев начали депортировать в Сибирь. Извините, но у меня отец ссыльный в Сибирь. Пускать салюты в день траура, это…
Вы следите за политической ситуацией в России?
Я знаю, что у вас есть Путин, есть Навальный, знаю, что была Тихановская в Белоруссии, но это то, что я услышал по телевизору. На этом мои знания заканчиваются. Я аполитичный человек. Мне однажды предложили участвовать в выборах в местный сейм, так как я известный общественник. Я отказался, вы что? Вы мне скажите: «иди к либералам» — я уйду к соцдемам. Я ж не понимаю, чем они отличаются. Это вообще не мое. А еще, учитывая, что я, по мнению генконсула, антироссийский элемент, выбор меня в качестве российского шпиона очень смешной.
Давайте подведем итог. Вы считаете, что вас привлекли за деятельность по сохранению памяти о ВОВ. Зачем им это?
Сейчас в Прибалтике такие веяния, что непонятно, кто развязал Вторую мировую, кто на кого напал. А у нас выступают реальные ветераны, которые рассказывают, как это было. Плюс мы, молодежь, это поддерживаем и стараемся сохранить. Это невыгодно властям.
Шпиономания сейчас сильно развита, но преследование инакомыслящих происходит не только в Литве, где, кроме меня, преследуют Палецкиса, но и в Польше — дело Матеуша Пискорского, в Эстонии — дело Сергея Середенко, в Латвии — дело Юрия Алексеева и других журналистов. А Рута Ванагайте, которая написала книгу «Свои. Путешествие с врагом» о пытках литовских евреев во время Холокоста, где она? Ее в Литве нет, она уехала. Книга ее запрещена. Властям Литвы не нужно, чтобы им напоминали историю Холокоста, в которой нацистам даже пришлось придерживать литовских активистов, уничтожавших евреев. Поэтому есть и такой взгляд на мое дело. Мы не знаем, кем были родственники людей, которые организовали эти преследования.
Алексей Сочнев