В конце 1996 года на границе Чечни и Дагестана боевики захватили в плен 21 милиционера из Пензы. Через четыре дня состоялся обмен. О том, как шли переговоры, кого требовали освободить боевики и о возможном предательстве среди своих, RTVI рассказали бывшие командиры милиционеров и экс-сотрудник ФСБ Михаил Трепашкин, который занимался борьбой с криминальными группировками из Чечни.
В августе 1996 года, 25 лет назад, были подписаны Хасавюртовские соглашения, которые положили конец Первой чеченской войне, когда Россия пыталась вернуть мятежную республику под свой контроль. Начался вывод федеральных войск, а вопрос о статусе Чечни отложили на 2001 год. Миром ситуацию назвать было сложно, постоянно происходили обоюдные перестрелки, похищения людей. Война тлела и в любой момент могла разгореться вновь.
Фотография: Алексей Федоров / ТАСС
Вторая чеченская началась в 1999 году со вторжения боевиков в Дагестан. Но могла начаться и раньше, когда 14 декабря 1996 года колонна боевиков во главе с бригадным генералом самопровозглашенной Ичкерии Салманом Радуевым подъехала к Герзельскому блок-посту на административной границе с Дагестаном, которую охраняли милиционеры из Пензы.
RTVI поговорил о последовавших событиях, которые попали в историю под названием «захват пензенского ОМОНа», с бывшим командиром взвода пензенской милиции Юрием Зотовым (это его первое интервью с тех пор), его заместителем Юрием Додухом и с Михаилом Трепашкиным, на тот момент подполковником ФСБ, который разрабатывал чеченские группировки в Москве.
Блок-пост. «Не знаю, почему нас называли ОМОНом»
Рассказывает заместитель командира взвода Юрий Додух:
Наш блок-пост находился на границе Дагестана и Чечни. Мост через реку Аксай. Рядом населенный пункт Герзель-аул. И, соответственно, наша задача — проверять автотранспорт и людей на наличие незаконного оборота оружия, боеприпасов, чтобы не было проникновения боевиков на территорию Дагестана.
Я не знаю, почему нас называли ОМОНом. Мы были патрульно-постовая служба, милиционерами. Но почему-то говорили «21 омоновец». И, если разобраться, нас было 19 сотрудников ППС и два человека были инспектора ГАИ, которые с нами проверяли автомобили.
Справка: Юрий Додух в силовых структурах с декабря 1993 года. Работал в спецназе УИН, специзоляторе №1 и «дачном взводе» — охранял дачи и пионерские лагеря. После реорганизации «дачного взвода» Додуха перевели в ППС под руководство Юрия Зотова. Для Додуха эта командировка в Чечню была второй. Награжден медалью «За отвагу» и Орденом Мужества.
Я в тот момент был дежурным по кухне. Ребятам нравилось, как я готовлю. Мы тогда добыли кабанчика, сбросились деньгами, я сварил большую кастрюлю первого. И тут сказали, что движется ленточка. Ее очень хорошо было видно — длинная колонна автомобилей типа УАЗик. Впереди ехал джип повышенной проходимости представителя Красного Креста. Мы, соответственно, тут же перекрыли движение. Сыграли тревогу. Все боевые единицы, согласно штатному расписанию, выскочили и заняли огневые точки — ближняя, дальняя.
Колонна подъехала к нам и остановилась, из УАЗика вышли вооруженные боевики. Они взяли колонну в кольцо, встали спиной к автомобилям, лицом каждый в свою сторону. Мы вместе с Юрием Зотовым прошли туда в центр колонны, где находился Радуев.
Справка: Салман Радуев в январе 1996 года руководил нападением на дагестанский город Кизляр. Боевики захватили больницу и роддом, а также взяли в заложники почти три тысячи человек. За эту операцию власти Ичкерии присвоили Радуеву звание бригадного генерала. В марте 1996 года был тяжело ранен в голову, но выжил после операции в Германии. В марте 2000 года Радуева арестовали и в декабре 2001 года приговорили к пожизненному заключению за терроризм. Умер в колонии «Белый Лебедь» в 2002 году.
Это была моя первая личная встреча с Радуевым. А заочная произошла 9 января 1996 года, тогда он возглавлял отряд, который захватил больницу с роддомом. Мы деблокировали эту больницу. Там я получил свою первую контузию. Спасли тогда тяжело раненого начальника штаба кизлярской группировки, майора. Он был сильно раненым. Подрыв на гранате, осколочное ранение. Мы его тащили на себе. Потом его вообще мой товарищ на себя взвалил, а я отвлекал, потому что по нам стали прицельно стрелять. Я скакал. Выбрались. За эту командировку я получил медаль «За Отвагу».
Колонна Радуева насчитывала 13 машин, в каждой было по 5-6 боевиков, вооруженных автоматами, пулеметами и гранатометами. Кроме этого, на той стороне реки были замечены блики. Это снайперы. У нас примерно пулемета три, пара СВД (снайперских винтовок). У остальных автоматы. Ну еще плюс подствольные гранатометы. Ручные гранаты, несколько «Мух» (гранатометов). Как бы и всё. С таким вооружением сложно было б устоять против них. Почему? Потому что потом стали еще подтягиваться боевики. Вряд ли мы могли долго там сопротивляться. Нас просто забили бы.
Захват. «Мы ваших как баранов резать начнем»
В приграничном с Чечней Хасавюртском районе Дагестана проживают чеченцы-аккинцы, у которых в тот день проходил съезд в доме культуры. Салман Радуев был приглашен на это мероприятие старейшинами, как почетный гость. Приглашение на съезд и документы на проезд со стороны коменданта Грозного у него были на руках. Командир взвода Юрий Зотов сообщил Руслану Гелаеву (позывной «Ангел»), который вел переговоры от Радуева, что без оружия он готов их пропустить в Дагестан. «Ангел» сказал, что Радуев не согласен. Тогда Зотов пошел звонить начальству.
Рассказывает командир взвода майор Юрий Зотов:
Я пошел в вагончик сообщать руководству — полковнику Бессонову в Хасавюрт. Рассказал расклад сил, что не хотят сдавать оружие. Бессонов: «Не пропускать. Радуева задержать и арестовать». Я в ответ: «Как вы думаете, я выполню этот приказ?» И все, он отключился. То есть, они рацию отключили с нами. Я вызываю по позывному, а там тишина. Не захотели брать на себя ответственность.
Я решил съездить к руководству. Приехал к техникуму, где они располагались, стучу — не открывают. КПП закрыли. Я как изгой… Стучусь говорю: «Дайте пройду один, объясню все Бессонову». Вообще ноль, спрятались все.
Ну ладно, что ж. Решили ехать в дом культуры, где съезд. Там уговорили членов президиума поехать на КПП и поговорить с Радуевым, что его готовы пропустить, но без оружия. С нами поехали трое в папахах каракулевых и летчик-испытатель Магомед Толбоев.
Пока ездили туда-сюда ситуация на блок-посту изменилась. Было уже человек 300 боевиков. Дальний пост наш на преобладающей высоте, мы называли его «Карусель», от нас отсекли и еще один дот на удалении тоже. Там были Орлушин, Вася Жаткин, Миша Вдовин. Семь человек сразу окружили. А еще они остановили автобус, который ехал с рынка Хасавюрта в Чечню, женщины, дети подошли, здесь ни огня открыть, ничего…
Появились два наших вертолета. Боевики с РПГ-7 (гранатомет) начали показывать, мол, «сейчас я его сшибу». Подъехали два наших БТР от 7-й тактической группировки и встали за 200 метров от нас. На них АГС-17 стояли, гранатометы. Мы оказались между боевиками и военными. Если бы что-то началось, нам было бы не сладко. В результате не уговорили Салмана, он отказался ехать.
Наши семь человек уже были у них в плену. Их в машины посадили, и мне «Ангел» говорит: «Сдайте оружие лучше по-хорошему. Сдайте, а если что-то предпримите, то мы ваших как баранов резать начнем… Мы вас берем в заложники, чтобы нам отсюда уйти, а то нас вертолетами забьют. Мы вас не тронем, мы только уйдем и вас отпустим».
И вот я уже говорю: «Так, ребята, я не буду грех на душу брать, давайте это оружие добровольно сдадим».
Справка: Юрий Зотов в силовых структурах с 1993 года. Во время массовых беспорядков в октябре 1993 года участвовал в патрулировании улиц в составе отряда сотрудников ОМОН. Проводил рейды по поимке браконьеров в Астрахани. Из ОМОНа перешёл в ППС. На Первой чеченской войне с первых дней. На момент плена — был в четвертой командировке на Кавказе. Награжден медалями: «За Отвагу», «За боевые отличия», «За ратную доблесть».
Рассказывает Юрий Додух:
Нам было известно, что через наш блок-пост будут проезжать представители на этот съезд. Про Радуева нам ничего не сказали. Но потом мы узнали: ближе к Хасавюрту была создана большая группировка вооруженных сил. Если бы мы его здесь пропустили, то там бы его блокировали и взяли в плен. У Радуева была разведка, контрразведка. Он про это тоже узнал, отказался ехать в Хасавюрт и прикрываясь нами, вернулся назад.
Зотов нас всех собрал внутри блок-поста и сказал: «Я принимаю решение. Выхода нет. Если мы сейчас попытаемся прорваться к вооруженным силам, может быть, мы и успеем туда проскочить, взяв гранаты в руки, выдернув чеку. Но минимум шесть человек не смогут пройти. Их отсекли. Никаких действий не предпринимать. Оружие сдать в пирамиду. Ждем дальнейших указаний».
Дальше боевики зашли, оружие забрали. После этого нас посадили по одному, по два в автомобили и перевезли на ту сторону реки Аксай.
В плену. «Дайте нам москалей!»
Везли милиционеров молча, к месту добрались затемно. Это было село Бачи-Юрт, 25 км езды на автомобиле от границы Дагестана. Здесь, в доме командира батальона, который прибыл на помощь Радуеву, разместили пленных. Отобрали теплую одежду, взамен дали тряпье. Радуев записал видеообращение к российским властям, в нем потребовал извинений за срыв поездки, похвалился трофейным оружием, а по поводу милиционеров туманно сообщил, что «военнопленных отдадим после проведения определенной работы».
Рассказывает Юрий Зотов:
Первая ночь, когда нас привезли в дом командира батальона. Сначала он со мной разговаривал, потом что-то по-чеченски сказал, меня вывели на улицу. Там темно было уже, подвели к яме, сказали: «Вот видишь, здесь вот лежит контрактник, расстреляли. Могила. Здесь вот вертолетчик. А здесь ты сейчас ляжешь». Поставили на краю ямы, отошли на метров 15: «Готовься». Начали стрелять. Две очереди. Одна поверх пошла, над головой. Другая — перед ногами здесь. Еще камнем прямо в ноги ударило. Стою: «Вы что ж, стрелять не можете, что ли?». Они молча меня развернули, приклад в спину: «Иди на место». Я к своим пришел, сначала не показал виду. А потом раз — и там как все равно кости вынули прямо. Страх, что ли, запоздалый. Рассказывает Юрий Додух:
Первое время нас боевики охраняли, они даже глаз не смыкали. Шесть человек постоянно. Потом видят, что мы все такие поникшие, стали потихоньку расслабляться. Смотрим — уже четверо спят, двое дежурят. Потом — уже и один. На самом деле мы потихонечку стали готовиться к побегу. Разбились на боевые группы по 4-5 человек в каждой группе, готовили удавки, чтоб сразу навалиться, придушить. Они нас положили на пол, постелили палатку. А в палатке есть шнуры. И вот эти шнуры мы стали использовать для удавок. Но на самом деле благо, что это не получилось. Почему? В основном они нас охраняли не для того, чтоб мы не сбежали, а от того, чтобы нас не порезали хохлы. У Радуева был полный интернационал: узбеки и киргизы беглые, УНА-УНСО*. От хохлов приходили два раза, говорили: «Дайте нам москалей!».
Рассказывает Юрий Зотов:
В первом доме мы были сутки. Нас там ничем не кормили. И сутки почему? Потому что хохлы приходили, говорят: «Мы узнали, что у вас русские». Потом командир батальона говорит: «Ну вас! Мою семью сейчас вырежут здесь». Вечером подогнали хлебовозку ГАЗ 66. Всех нас загрузили и повезли. Потом раз — остановились. А там луна светила и в стенке просветы, как простреленные получались. Смотрю — они стоят, разговаривают. У одного РПК-пулемет, у других два автомата. Я говорю: «Ребят, давайте-ка все ляжем, может, кто живой останется. Думаю, сейчас нас расстреляют». Легли друг на друга. Минут 15 прошло, а потом они сели по машинам и поехали.
Допрос у Радуева. «От него прямо запах гниющего тела был»
Пленных привезли в новое место, это был недостроенный, плохо отапливаемый дом. Окна были заложены мешками с песком. Иногда включали единственную лампочку. Мучала жажда — давали в день одну трехлитровую банку воды на на всех, из еды — немного пересоленной мамалыги с томатной пастой. В Москве вопросом вызволения пленных в это время занимался заместитель секретаря Совета Безопасности Борис Березовский.
Рассказывает Юрий Додух: Боевики кресты хотели отбирать. Говорят: «Снимайте крестик». Я говорю: «Я не буду снимать». — «Тогда расстреляем». — «Расстреляйте. Крестик снимать не буду». Они выведут, стрельнут пару раз над головой, посмеются. Глаза завязанные. Думаешь: «В тебя, не в тебя». Ну ничего так. На третий раз привык, что «точно мимо сейчас будет».
Почему не снял? Особо сейчас не верят, но, тем не менее, если у человека нет никакой веры, то человек без веры — это как без истории, это не человек. Какая-то вера должна быть. В самую худшую минуту мы почему-то начинаем вспоминать родителей, Бога. Тут как раз такие минуты были. Перед глазами вся жизнь. И сын еще маленький, и мать живая. А крест… Есть такой рубеж, если ты его сдашь, остальные падут сами по себе. Крест — это и есть рубеж.
Рассказывает Юрий Зотов:
На третий день утром меня запихнули у УАЗик и повезли в штаб в Новые Атаги. Радуев сидел за столом. Темные очки такие большие, потому что у него шрам, нос вмятый был, бороденка такая, кепка. Кепку он не снимал, потому что у него там тоже голова в шрамах была. Он мне: «Кто вы такие?». Я говорю: «Милиционеры. Простые милиционеры, отдельный батальон патрульно-постовой службы. Ходим, пьяных собираем по городу». Радуев: «Нет, я знаю, ОБ ППС, это отдельный особый батальон». Я ему говорю: «Нет, не особый, а отдельный». Он начинает заводиться и у него голова дергаться начала. И он так со стола-то тык… Тут же охранник, что у дверей стоял: «Встать! К стене! Быстро вышел!». Я вышел. Они ему укол сделали.
Фотография: Федор Завьялов / ТАСС
Через 10 минут зашел — он уже сидит нормально. У него же один глаз стеклянный был, поэтому очки такие темные всегда носил. И, когда я с ним сидел, от него прямо запах гниющего тела был. Хотя он там и брызгался, но все равно этот запах перебивал. Потом говорит: «Ладно, все с вами понятно. Будем вести переговоры с вашим президентом». «Да елки-палки, на уровне Ельцина, что ли, решать все будут?», — ну так, про себя подумал. И смотрю — бумажка. Плохо стало, не подобрали что ли — бумажка лежит на полу. Я так раз — нагибаюсь, эту бумажку себе в ботинок — тык, мало ли там чего.
Когда к своим вернулся, достаю из ботинка бумажку и там: «Рыбинское водохранилище». Высота плотины такая-то. Адрес, имя связного. Я говорю: «Давайте, мужики, спрячем, меня могут обыскивать». Вадим Шаров под штанину куда-то запихал. После освобождения полковнику особисту передали.
На четвертый день мы спрятали удавки. Думаем: в эту ночь уйдем. Заходит боевик и говорит: «Смотрите ничего не предпринимайте». Как чуял. «За вас уже переговоры ведут об освобождении».
Меня снова повезли к Радуеву. Захожу — а там Березовский сидит у него в кабинете. Он: «Здравствуй, как тебя звать?». Я говорю: «Юрий Анатольевич». — «Юрий Анатольевич, здравствуйте, я Борис Абрамович». Я говорю: «Ну, в курсе». — «Все, сейчас переговоры ведем, сколько вас человек?» Я говорю: 21. Он: «Какие ценные вещи у вас?» — «Одежду сняли да оружие отобрали». — «Это не проблема, главное, чтобы все там у вас живы были… Сейчас мы с Салманом все до конца вопросы решим, и идите, сейчас вас обедом накормят». Салман говорит: «Может, кто остаться хочет?» Я говорю: «Нет, никто не хочет». — «Ты за всех не отвечай, я сам спрошу». Я выхожу, ребята все стоят на улице в две шеренги. Потом Салман вышел и на камеры сказал, что всех снова ждет в Чечню в гости.
Справка: Бизнесмен Борис Березовский 29 октября 1996 года указом президента был назначен заместителем секретаря Совета безопасности России Ивана Рыбкина. Занимал этот пост до ноября 1997 года. Принимал участие в освобождении заложников в Чечне: военных, журналистов и политиков. После ухода из Совбеза Березовский стал советником руководителя администрации президента России. Глава правозащитного центра «Мемориал»** Александр Черкасов утверждал, что бизнесмен был причастен к торговле заложниками в Чечне.
Обмен. «Командир, молодец, что не стрелял»
На вертолете нас перебросили в станицу Слепцовская. Там был правительственный самолет Березовского. Я ему рассказал, как все произошло, ему это нужно было для доклада Ельцину. И тут открывается дверь в самолете, и заходит Руслан Аушев, президент Ингушетии. «О! Абрамыч! Опять без меня водку пьешь», — это он так пошутил, у Березовского стояла бутылка «Абсолюта». Аушев пожал мне руку: «Командир, молодец, что не стрелял. И так здесь Кавказ кровью весь пропитан. Хоть нормальный, умный человек. А то стреляют, стреляют до конца, потом в плен сдаются, когда патроны кончаются».
В Москву мы лететь отказались. У меня 15 человек в Хасавюрте осталось, оружие, все документы.
Освобождение 21 сотрудника милиции стала первой громкой миротворческой акцией Бориса Березовского по обмену заложников. В 1996 году пресса наперебой сообщала, что «пензенских омоновцев» выпустили бесплатно, благодаря переговорным способностям Березовского или же из-за вмешательства премьера коалиционного правительства Чечни Аслана Масхадова. Однако это было не так. Вот как впоследствии вспоминал об этих событиях заместитель полпреда российского правительства в Чечне Михаил Денисов, который участвовал в переговорах:
«Результатом этих переговоров явилось так называемое соглашение, которое печатали на разбитой какой-то старой машинке, типа „Ундервуда“. По этому соглашению следовало, что российская сторона обязуется в обмен на освобождение сотрудников пензенского ОМОНа передать любых 10 человек из того списка, который будет предъявлен впоследствии Яндарбиевым (Зелимхан Яндарбиев в 1996 году исполнял обязанности президента Чеченской республики — прим. RTVI) к российской стороне».
Цена обмена. «В Москве готовился кровавый погром»
Березовский позже рассказывал, что часть милиционеров обменял на часы:
«Ни одной копейки на это я не потратил, но эпизод один был. Радуев мне сначала 10 человек отдал, а по остальным 11-ти мы договорились на взаимный обмен и подписали по этому поводу протокол. Наше условие было, что с особо тяжкими преступлениями: убийц, террористов, —среди тех, кого мы отдаем, быть не должно, а Салман во время беседы все смотрел на мои часы — золотые Patek Philippe. Когда мы закончили переговоры, со словами: «Большое спасибо, я настолько тебе признателен» — я снял часы и протянул ему. Радуев опешил: «Это мне?». — «Да, тебе». — «За что?». — «За то, что, отпуская этих ребят, ты, я считаю, мудро и правильно поступил, а насчет оставшихся 11-ти мы с тобой договоримся». Он посмотрел так: «Ты знаешь, а я тебе всех 11 отдам».
Однако обмен все-таки был. В списке, который представил для обмена Радуев были не военнопленные, а арестованные в Москве за грабежи, вымогательства и похищения людей чеченцы.
Рассказывает бывший подполковник ФСБ Михаил Трепашкин:
Летом 1995 года мне поступила информация от источника, что 1 декабря, к годовщине событий в Грозном, в Москве готовится кровавый погром. В Москву прибыли боевики, сняли квартиры у старушек, выходили из дома только по ночам. У них было два склада с оружием. Один около платформы «Загорянская» в деревянном доме, а второй в гараже у некоего Игоря Царика на Волочаевской улице.
Был изготовлен слепок ключа и мы пошли ночью посмотреть, что там есть. Там были «шмели» (огнеметы), гранатометы, снайперские винтовки, взрывчатка. Погром был бы мощный. Я составил рапорт и доложил начальству. Меня сразу направили к Владимиру Рушайло (начальник Регионального управления по организованной преступности (РУОП) — прим. RTVI). Было принято решение изъять оружие со складов, а потом уже отслеживать, чье оно. Не дай бог уйдет, и начнется пальба. Изъяли целый грузовик.
Начали отслеживать. Хозяева склада побежали в ГРУ Генштаба и начали просить оружие. Им там говорят: «Оружие есть, вот склад в Электрогорске. По документам он ликвидирован, но оружие лежит, приезжайте — берите, но нужны деньги».
Один из банков, на который они решили наехать — банк «Сольди», он тогда находился в Оружейном переулке, дом15. Они явились туда небольшой группой, прилично избили сотрудника банка Эдуарда Шевченко, почки ему отбили. И сказали: «В течении трех дней вы должны приготовить 1,8 млрд, иначе мы здесь всех перебьем». Мы решили их брать в банке. Туда ввели своего человека, потому что банкиры были напуганы, а надо было вести как-то переговоры.
Начальник нашего отдела полковник Виктор Балдин, воин-афганец, пишет бумагу: «Трепашкину создать оперативно-следственную группу и приступить к исполнению. Трепашкин — старший». Собрали группу. Со мной было несколько вымпеловцев, сотрудник службы собственной безопасности ФСБ и тихоновские ребята — профессионалы высочайшего класса, Александр Тихонов потом за другие операции получил Героя России. Организовали засаду, сработали великолепно. Задержано было 25 человек. Среди них пять полевых командиров Салмана Радуева, несколько сотрудников милиции — начиная от майора, заканчивая прапорщиком — и консультант Генерального штаба МО РФ полковник Голубовский. Всех задержанных мы отвезли в РУОП.
Голубовский сразу сдал генерала Юрия Тарасенко: «А что? Мне сказали „приди, забери деньги и принеси“». Это ему генерал Тарасенко приказал, я позже его лично задержал. У него дома на улице Паустовского мы обнаружили приличную сумму денег и он, что удивительно, не скрывал, да, говорит, я получаю от них деньги. У ребят из РУОПа тоже пошла информация после допросов об убийствах, о финансировании боевых действий в Чечне.
Потом мне звонят из РУОПа и говорят: «Нам сказали отдать Голубовского и Тарасенко в Военную прокуратуру». А там их отпустили! Следом начали отпускать и остальных задержанных. Удалось арестовать только нескольких за избиение банкиров, уже было возбуждено уголовное дело. Среди них был Висруди Новиков. Очень интересная фигура.
И вот в декабре 1996 года мы узнаем, что Радуев предлагает только за одного Висруди Новикова — трех пензенских омоновцев! Мы тогда даже не знали, кто он, личность была не установлена до конца, фамилия Новиков была придуманная. Я думал, что он просто финансист, добывает деньги для воюющих братьев, а оказалось, что он боевой командир Радуева, у него кличка «Герой».
Радуев дал три дня на обмен или сказал, что трех омоновцев расстреляет. Суд прошел в ускоренном порядке. Посадили на самолет и отправили. Сопровождал его сотрудник Совбеза Денисов. Я сам не полетел, но потом мне привезли копию акта об обмене, где было написано, что за Новикова Радуев отдал омоновцев Жаткина, Стрельцова и Серова. Я был рад, что омоновцев освободили.
Справка: подполковник Михаил Трепашкин — бывший сотрудник отдела физической защиты УСБ ФСБ РФ. В 80-е расследовал вывоз антиквариата и икон из СССР, диверсии в Бакинском метро и на железной дороге в Дагестане. После ликвидации следственного аппарата в органах госбезопасности в конце 1993 года перешел на оперативную работу. Занимался расследованием деятельности ОПГ. Награжден медалью «За Отвагу». После увольнения из ФСБ работал в налоговой полиции. После участия в пресс-конференции с Александром Литвиненко и другими сотрудниками ФСБ, на которой они сообщили, что по приказу руководства должны были организовать убийство Бориса Березовского, Трепашкин был уволен из налоговой.
Послесловие: «Был бы международный скандал, если бы он открыл огонь»
После освобождения из плена нашлось немало людей, которые обвиняли милиционеров в трусости, что те не приняли бой. На горизонте замаячило уголовное дело об утере оружия, которое отобрали боевики. Зотов взял всю ответственность на себя. Министр МВД Анатолий Куликов издал приказ: Зотова уволить, остальных милиционеров наказать на усмотрение начальника УВД, а самому начальнику УВД объявить строгий выговор. Зотов, после того как узнал об увольнении, попал в госпиталь с инфарктом.
Жены милиционеров создали петицию в защиту Зотова и мужей, руководство Пензенского УВД встало на сторону своих бойцов, среди тех кто поддержал был легендарный омоновец Анатолий Левченко и глава администрации Пензенской области Анатолий Ковлягин.
«После этого случая в прессе поднялась шумиха: пензенские милиционеры сдали радуевцам оружие! Даже не попытались стрелять! Позор на всю страну! Министр позвонил мне лично и отчитал, что у моих подчиненных низкий моральный уровень. Я ему ответил: „Товарищ министр, я этот выговор буду носить как орден. Зотов же не только своих ребят спас, но и мирных чеченцев. Я представляю, какой бы сейчас был международный скандал, если бы он открыл огонь!“», — вспоминает бывший начальник УВД Пензенской области, а ныне генерал-майор милиции Александр Пронин.
Две недели Зотов пролежал в госпитале, а как стало лучше позвонил Березовскому и рассказал, что его уволили. Борис Абрамович вызвал его в Москву и отвел на прием к министру МВД Куликову.
Рассказывает Юрий Зотов:
Мы прошли в кабинет Куликова. Березовский садится. Я раз, на вытяжку. Хотя в гражданке, при галстуке, в пиджаке. «Рассказывай». Я начинаю рассказывать, он говорит: «Так у меня другая информация». Достает из сейфа папку, говорит: «Я приказ почему сделал. Вот, не выполнен приказ, был пьяный на посту. Поэтому тебя забрали». Я говорю: «Как пьяный? Это откуда такое? У меня же 20 человек объяснительные писали, и я вам на трех листах рапорт написал». Он говорит: «Не знаю». По телефону тык, тык, тык. «Ну-ка, ко мне этого генерал-майора». Он заходит, меня увидел и белый как стена стал. Министр ему говорит: «Вот он не согласен с вашим рапортом. Вы что написали, что пьяный был? Вы что, на анализ у него брали кровь?» — «Да нет, по словам». — «А чьи слова-то, чьи слова? Где объяснения его 20 человек, где его рапорт?» — «У меня в сейфе». «Хорошо, что не выкинул. Неси».
Он приносит. Министр первый попавшийся прочитал и мой на 3-х листах прочитал. «Ну, все понятно», — на него: «Ладно, иди, я с тобой потом разберусь». И потом прочитал все, говорит: «Сейчас домой приедешь, пусть Пронин позвонит мне, мы решим, что делать».
Я вернулся в Пензу, приходит приказ меня оставить, но понизить в должности. То есть с командиров батальона меня сняли, а поставили командиром роты в ОМОНе.
Рассказывает Михаил Трепашкин:
После этой операции мне пришлось уволиться из ФСБ. Не зря меня «Герой» предупреждал: «Вы не понимаете, с кем столкнулись». Сначала мне предъявили, что я при задержании чеченских боевиков превысил полномочия. Я им говорю: «Вы что опупели?» Тогда они меня обвинили, что я, выезжая на операцию с двумя вымпеловцами, поставил под угрозу их жизни. Я им говорю: «Я что, Рэмбо? Втроем против двадцати пяти? Там было море людей задействовано». Тем не менее, меня подтянули под служебное несоответствие. Отстранили от работы. Предложили уехать работать на Кавказ или уволиться. Я уволился и тут же подал в суд, среди ответчиков были три генерала армии: Ковалев, Барсуков и Патрушев. Суд вынес решение, что служебное несоответствие было объявлено необоснованно.
Военных и милиционеров, которых задержала группа Трепашкина, отпустили без предъявления обвинения. Сам он ушел работать в налоговую, а затем стал адвокатом. Додух и Зотов служили вместе в ОМОНе. Зотов ушел со службы в 1998 году и уехал жить в деревню. Додух ушел в 2007-м, с тех пор работает на поисково-спасательной базе, занимается прыжками с парашютом. Недавно у него сгорел дом вместе со всеми наградами… Первым, кто пришел на помощь, был Юрий Зотов.
Алексей Сочнев * признана в России экстремистской, деятельность запрещена ** признан в России иностранным агентом