«Депрессивное» кино, уехавшие актеры и Пелевин. Интервью с писателем Цыпкиным

Писатель и сценарист, автор сериала «Беспринципные» Александр Цыпкин рассказал в программе RTVI «Не с той ноги» с Дмитрием Игнатовым, как относится к нейросетям, читает ли Виктора Пелевина и что думает о «депрессивности» российского кино. Публикуем главное из интервью.

Александр Цыпкин
Писатель, сценарист

Почему так много перезапусков старых сериалов?

Мне кажется, просто не хватает контента. От безысходности. Просто раньше, мне кажется, у людей было больше времени, они одновременно не снимались в 50 картинах, не писали восемь сценариев одновременно и так далее. Соответственно, качество контента, создаваемое раньше, оно было выше, мое мнение.

Я не говорю, что у нас плохо, у нас прекрасное кино есть, просто его нужно искать достаточно долго… Вот двадцатилетие — это всегда такой промежуток, после которого мы начинаем ностальгировать. Вот сейчас 20 лет с конца 1990-х прошло, от начала 2000-х, и вот мы все начали вдруг стремительно об этом писать. Все просто: те, кто сегодня в силе, это люди, которым от 40 лет и выше, которые уже набрали мастерства, они сейчас вспоминают свою юность, им это интересно.

Будут ли нейросети писать книги?

Мы с Александром Акоповым придумали премию «За лучшие диалоги в кино», будем ее вручать 30 ноября в Театре Ермоловой. И вот нам нужны были некие визуалы. И можно было заказать их у дизайнеров… Дело не в деньгах. Скорость и реально креатив. Ты сейчас закажешь, мы, как обычно, все в последний день делаем, естественно, и вот ты две-три недели будешь ждать. Минута — минута! — и ты получил 20 версий.

Тексты я не пробовал [писать с помощью нейросетей]. Пока из того, что я видел, попадаются действительно неплохие тексты, но я все-таки не пойду в эту сторону, я не буду писать тексты нейросетью и выдавать за свои…

Появится ли когда-нибудь на основании моих книжек какой-нибудь текст, написанный нейросетью, — думаю, что когда-то это случится, и рано или поздно какой-нибудь умник скажет: «О!». И более того, он даже не будет говорить, что это из моих книжек собрано, ведь нейросеть — это так или иначе некий такой фарш из заправляемого туда мяса… Ну, что делать. Как мы с этим будем жить, я не знаю, потому что, конечно, мы все можем остаться стремительно без работы.

Как читать новые романы Виктора Пелевина?

Я не понимаю, как его читать. Ты только представляешь один образ, тут сразу второй, третий… Ты только представил человека в банке там или с мозгами какими-то, а тут сразу тебя так — бдыщ- бдыщ-бдыщ, и ты такой: «А-а-а, остановись, подожди, я не успеваю!».

Я предполагаю, что, если мы откроем новый роман и посмотрим в конце тираж… Если там будет 100 тысяч, я очень удивлюсь; скорее всего, будет тираж 50. Понятно, что его будут допечатывать, но ты понимаешь% 140-миллионная страна, главный писатель, можно сказать, страны, главная премьера, главный роман… Хорошо, 100 тысяч, но не миллион, не два, не три.

О тиражах своих книг

Просмотров у рассказа «Томатный сок», наверное, миллиона три-четыре по всем сетям. Совокупно просмотры всех моих рассказов в cети — миллионов 20-30, просто видеозаписей вот таких практически. А тут 500 тыс. тираж, притом что при беспощадном, так сказать, маркетинге напалмом… Много ли это? Немного, немного по сравнению с количеством людей, посмотревшим сериал «Беспринципные», ну несравнимое просто количество. Люди, конечно же, смотрят кино в основном, они читают очень мало по сравнению с тем, как было раньше.

Почему в России снимают «депрессивное» кино?

Во-первых, в принципе все признанные картины, за редким исключением, немножко депрессивные, давай посмотрим правде в глаза, а не только наши.

Первое: российские творцы стремятся запомниться в драме, потому что в России комедия или лирическая комедия — это что-то вроде такого несерьезного, немножко низкого жанра. Как же так, ты должен написать так, чтобы все рыдали, абсолютная безысходность. Я где-то читал мем, что русская литература придумана для того, чтобы ты понимал: кому-то гораздо хуже, чем тебе. Это первое. Поэтому, естественно, идут в драму. Просто качественные, хорошие режиссеры мечтают снять драматическое тяжелое кино, это раз.

Второе. Ну, была такая политическая конъюнктура, как мне кажется, соответствующая — показать, как в России хреново. Это некий был такой политический заказ. И поэтому, когда фильм о том, как в России плохо, на него обращали больше внимания. Снять фильм о том, как в России хорошо… Потому что любые фестивали сегодняшние — они все равно ангажированы политически.

И третье: в целом человек, как мне кажется, больше запоминает моменты, когда он в кино плачет, нежели когда он отчаянно смеется, хотя бы для того, чтобы это кино считать великим.

Об уехавших российских актерах

Да карьеру можно везде построить. Я считаю, что сам факт отъезда актера за границу не говорит ничего об этом актере. Если ты говоришь об их высказываниях, то есть высказывания, которые я считаю неприемлемыми, а есть высказывания, которые имеют право на существование.

А с точки зрения построения карьеры — непросто, непросто. Пока у нас примеров таких все-таки нет. У нас, допустим, нет своего Венсана Касселя, который известен на весь мир, будучи не американцем, или Бельмондо, или Алена Делона, которого знает весь мир. У нас пока такого нет. Может ли появиться? Может. Должны сложиться очень многие обстоятельства.

О спектакле в женском СИЗО

Ну, это целиком проект «Интуиция». Он идет не только в женском СИЗО, «Интуиция» идет в «Современнике», и, насколько я знаю, это один из самых популярных, если не самый популярный, у них спектакль, на него никогда не найти билеты.

Это совместный проект наш с Константином Юрьевичем Хабенским. Это 13 монологов людей, которые попали на тот свет, и их первые воспоминания о последнем прожитом дне и что можно в этом последнем прожитом дне изменить, потому что у каждого из нас этот последний прожитый день будет. Идет он в Барнауле, идет он в Москве, иногда я читаю сам. И вот он идет действительно: девушки, которые, к сожалению, находятся в СИЗО, поставили этот спектакль и играют в нем.