«И это пройдет». Психотерапевт Николай Амбарцумов об итогах 2022-го года в зеркале психиатрии

Военная операция на Украине может повлиять на психическое здоровье около 10 миллионов человек — об этом в октябре писал доктор Ханс Клюге, глава европейского отделения Всемирной организации здравоохранения. Шок, который испытал мир, и Россия с Украиной в частности, случился практически сразу после того, как страны начали отменять антиковидные меры, которые тоже сильно ударили по психике граждан. Психотерапевт Николай Амбарцумов рассказал RTVI о том, что влияло на психическое состояние россиян в 2022-м, что испытывают люди, оказавшиеся непосредственно в районах боевых действий, и о том, как не сойти с ума в 2023-м году.

Чем психическое состояние людей во время пандемии отличается от нынешнего

Есть старая шутка о том, что следующей будет диарея и мы будем ходить в памперсах принудительно. Но, с другой стороны, произошла поляризация общества, и люди начинают, доходя до крайностей, показывать свое почти истинное лицо. Сейчас уже с уверенностью можно говорить, что такое хорошо и что такое плохо.

Но это общие вещи. Что касается клинической картины, то люди испытывают тяжелый стресс. И, скорее всего, причина не в том, что они пристально следят за развитием ситуации — это удел немногих. Это, во-первых, сложно, а, во-вторых, не всем хочется. Проблемы начинаются, когда это касается тебя или твоих близких, как после 21 сентября, когда началась мобилизация.

Даже по своей практике я вижу обострение кардиологических проблем, других заболеваний. Буквально сегодня разговаривал с женщиной 50 лет, которая стала испытывать тяжелые сердечные приступы. И когда мы начали разбирать ситуацию, то напрямую вышли на конец сентября. И этот случай не единичный, их много.

С точки зрения психики, как и во время пандемии, единственные, кто сохранен от влияния сложившейся ситуации, этот те, у кого есть другие очень серьезные проблемы личного характера. Они просто не дают возможности думать о происходящем. Это люди с тяжелыми, чаще всего онкологическими заболеваниями или те, у которых тяжело болеют близкие. Самое забавное заключается в том, что иногда рассказ о ситуации в мире, некая включенность в нее, чуть-чуть их отрезвляет, возвращает в жизнь, и им становится легче в плане психического состояния.

Опять-таки, пандемия ковида тоже никуда не делась. Но есть один фактор, который называется «привыкание к боли». Если человек испытывает постоянную хроническую боль, то через какое-то время он начинает привыкать к ней.

После начала военных действий в феврале 2022 года, как и в случае с коронавирусом, было несколько таких волн: подъем, стресс, потом вроде бы привыкание, потом мобилизация, вновь подъем, стресс, а потом снова привыкание, адаптация. Нельзя сказать, что стресс нарастает линейно.

Насколько увеличилось число людей, страдающих психическими заболеваниями в 2022-м году

По официальной статистике около 3% людей в мире страдают шизофренией. 7% страдают депрессией в той или иной степени. Примерно 10-11% страдают органическими заболеваниями головного мозга, и я говорю уже о клинических проявлениях этих процессов. То есть в среднем 20% людей имеют выраженные психические расстройства.

Плюс особенности личности. То, что мы называем психопатией, в той или иной степени характерно для подавляющего большинства людей. К этому приводят постоянные стрессы, причина которых кроется в городской жизни, урбанизации. Тут мы, горожане, в любом случае становимся психопатами в легкой форме — без этого никак. В деревне свои особенности. Там распространена чисто органическая патология. Проще говоря, бухают.

Пандемия касалась здоровья и возможности потенциальной смерти. Но есть пандемия вируса, а есть пандемия страха. Вспоминаю анекдот, который для меня выглядит особенно забавно, так как сейчас я работаю в туберкулезной больнице.

Так же и с любой военной операцией. Это всегда страшно, это всегда ужасно. У большого количества россиян есть близкие, друзья на Украине, которые непосредственно включены в эту ситуацию. И в первую неделю боевых действий был дикий стресс, вгоняющий людей в тяжелое состояние. Потом они вроде как начали успокаиваться. Внутри кошмар и ужас, а жизнь продолжается, и это немножко успокаивает.

Потом происходит адаптация. Мы начинаем привыкать к ситуации, потому что куда от нее денешься? Да, некоторые продолжают читать телеграм-каналы, военных аналитиков, но этой первоначальной остроты нет.

Следующий стресс, вызванный мобилизацией, вышиб многих очень сильно. А в психиатрии есть совершенно четкое понимание того, что любой стресс бьет по организму. И где тонко, там и рвется. Срабатывает психосоматика. Что-то было не так с головой — поплыл головкой. С сердцем — запросто может случиться даже сердечный приступ. Желудочно-кишечный тракт — язвы, прободение — связан с сердечными проблемами. Как вирус после вирусной инфекции поражает тонкое место, так же и стресс работает примерно таким же образом.

Объем продаж антидепрессантов увеличился в два раза, если не в три. На прием к психиатру стало сложнее попасть. Те люди, которые ходили по направлению до этого, заметили, что их пытаются побыстрее выставить, потому что уж больно много людей толпятся в коридоре.

Как переносят происходящее беженцы и участники боевых действий

Беженцы это люди с тяжелейшим посттравматическим расстройством. Они суетливые, тревожные, все время чем-то недовольны, они находятся в депрессивном состоянии. Конечно, поскольку сама жизнь в «народных республиках» была не сахар, они привыкли к тому, что произойти может все, что угодно. Но когда началась вся эта заваруха, у них объявили мобилизацию буквально сразу, и их уровень стресса скакнул мгновенно. Какое-то время они находились даже в приподнятом настроении: вот, все хорошо и здорово, за нас воюют. Но первичная радость очень быстро улетучилась. Дальше пошли тревожные будни.

Это очень странные люди. Начинаешь их раскручивать, раскапывать их мысли, и в их головах всплывают буквально все возможные варианты. Я спрашиваю, мол, как вы там вообще жили-то? Они отвечают, что поначалу некоторые вроде хотели в Россию, а потом, когда поняли, что этого не произойдет, это все быстрее начало надоедать. Смотрели, как живет Мариуполь, который буквально через блокпост — там и границы как таковой не было — и потихоньку начинали завидовать.

Была у меня одна женщина, у которой четыре квартиры в Мариуполе, она их сдавала и за счет этого жила. А сейчас непонятно что делать — ни одной квартиры не осталось. Две ее дочки жили в Москве. Поначалу она приехала к ним, но с одной из них поссорилась. И основные ее мысли заключаются в том, что с одной стороны все им должны, а с другой стороны они здесь никому не нужны. Все они потеряны и стараются как-то выключиться из ситуации — совсем.

Опять же, у этой женщины сын воюет на одной стороне, а бывший муж — на другой. Спрашиваю ее, а вы-то на какой стороне? «Я не знаю», — отвечает.

Был у меня и другой случай — семья, в ней три девочки. Они попали под обстрел в Луганской области, потом загремели в сумасшедший дом, потом одна из них умерла при непонятных обстоятельствах. Наконец, две оставшиеся приехали сюда и пытаются мне доказать, что их изнасиловали.

Я ведь еще и судебный психиатр. Начинаю включаться, расспрашивать, и наконец выясняю, что не было ни изнасилования, ни каких-то преследований. Просто на фоне дикого стресса они это себе напридумывали. Все эти безумные события слабых людей ввели в психотическое состояние.

Были у меня и добровольцы, которые сами туда воевать поехали. Говорил я с одним из них, и оказалось, что он влачил до этого достаточно пустое существование. А там, на фронте, почувствовал жизнь, ощутил себя нужным. Сейчас у него здоровье подорвано, и только благодаря этому, переводя разговор на тему его физического состояния, удалось отговорить его ехать обратно — а он рвался.

Пытаются ли люди откосить от мобилизации, получив психиатрический диагноз

Некоторым из тех, с кем я лично беседовал, приходилось пройти семь кругов ада. Скажем, у человека реально депрессия, ему плохо, ему помогать должны, а его и слушать на медкомиссии не хотят. И он начинает создавать себе с моей помощью психиатрический бэкграунд.

Это необходимо делать потому, что с 1991-го года у нас нет психиатрического учета, есть только диспансерное наблюдении и консультативно-лечебная помощь. И если мы говорим о хоть какой-то законности, то человека, имеющего клиническую депрессию, в армию нельзя призвать, это категория «Д» в военном билете.

Если на медкомиссии тебе говорят «да врешь ты все, пошел ты в задницу», берешь и приносишь свою медкнижку, в которой записано, что ты уже несколько месяцев принимаешь психотропное лекарство, и они не имеют права отправить тебя в армию. Конечно, медкомиссия может принять любое решение, но отвечать-то потом им придется. В глуши есть случаи, когда забирают без нее, но в Питере или Москве это практически невозможно.

Больше ли россияне стали пить

Пить стали больше, пить стали крепче, пить стали более повально. Питие же носит не только праздничный, но еще и успокаивающий характер. Алкоголь с точки зрения психофармакологии — транквилизатор, противотревожное средство.

Разные люди по-разному это ощущают, но ощущают все, это всеобщее состояние. То же самое, думаю, ощущали перед февральской революцией 1917-го года — предвосхищение нечто грядущего.

И еще — люди устают быть плохими. Даже самый плохой человек, даже самый опустившийся алкоголик иногда совершает поступок. Да хотя бы просто приносит врачу в подарок бутылку водки, запечатанную в бумагу, оторванную от сердца!

Как не сойти с ума в 2023 году

Есть Киево-Печерской патерик, сборник высказываний святых отцов и рассказов об основании лавры. В нем приводится история, в которой святой отец спрашивает монахов о том, какими должны быть их главные качества. Те называют смирение, терпение, бескорыстие, бессребреничество, прочее… А тот говорит: нет, ни фига. Два главных качества монаха — это трезвость (в смысле «разумность») и чувство юмора.

Я знаю многих монахов. И могу подтвердить, что если он разумен и обладает чувством юмора, то он прекрасен. А если не обладает ни тем, ни другим, то, мягко говоря, не очень хороший человек.

Эти качества должны преобладать у любого человека. Трезвость позволяет нам не закапываться и не взлетать, понимать, где мы находимся, четко держаться корней.